Книга Тайные наслаждения - Джорджетт Хейер

Карлайон сразу же подошел к миссис Шевиот, чтобы поцеловать ей руку.

– Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо отдохнули, мадам?

– Да, очень, благодарю вас. Кажется, за всю ночь я ни разу не пошевелилась. – Улыбнувшись, она поклонилась двум другим мужчинам. – Боюсь, что заставила вас ждать.

– Нет, ничего подобного. Присаживайтесь, прошу вас. Сейчас принесут кофе.

Элинор заняла свое место за столом, испытывая неловкость и смущение, и была рада присутствию дворецкого в комнате, отчего разговор шел лишь на самые общие темы. Пока Карлайон обменивался с Джоном предположениями относительно того, какой сегодня будет погода, девушка исподтишка наблюдала за ним. При свете дня он оказался таким же респектабельным, каким она его себе и представляла. При том, что назвать его писаным красавцем было нельзя, черты лица мужчины были правильными, осанка – прямой, а плечи, обтянутые сюртуком из тончайшей шерсти, поражали шириной. Он был одет изящно, но строго и, хотя предпочитал бриджи и высокие сапоги панталонам с ботфортами, которые обычно носили городские щеголи, в его внешности не было ничего от затрапезного деревенского эсквайра[15].

Его брат Джон отличался той же опрятной аккуратностью; а вот сорочка с высоким воротником, в которую вырядился Никки, и его шейный платок, завязанный сложным узлом, сразу же подсказали опытному взгляду Элинор, что юноша пытается выглядеть как настоящий денди. Вскоре стало очевидно, что до ее появления они обсуждали именно наряд Никки, потому что при первой же возможности он упрямо заявил:

– Не понимаю, почему я должен носить траур по Евстасию. Я имею в виду, что, если подумать…

– Я не сказал, будто ты должен облачиться в траур, – прервал его Джон. – Но вот та жилетка, которую ты надел, – нечто совершенно несообразное!

– Позволь мне сообщить тебе, – с негодованием заявил Никки, – что такие вот жилеты – последний писк моды в Оксфорде!

– Очень может быть, но ты, к стыду твоему, сейчас не в Оксфорде, так что с твоей стороны будет верхом неприличия расхаживать по окрестностям в темно-красном полосатом жилете, когда тело нашего кузена еще не остыло.

– Нед, ты тоже так думаешь? – поинтересовался Никки, поворачиваясь к Карлайону.

– Да, как и в любое другое время тоже, – бессердечно отозвался его наставник.

Никки, угомонившись, пробормотал под нос нечто нелестное о старомодных ретроградах и наложил себе полную тарелку жареной говяжьей вырезки. Карлайон подал знак дворецкому оставить их наедине, а когда тот исполнил приказание, с легкой улыбкой повернулся к Элинор и сказал:

– Что ж, миссис Шевиот, теперь самое время подумать о том, что делать дальше.

– Прошу вас, не называйте меня этим именем! – заявила девушка.

– Боюсь, вам придется привыкнуть к тому, что вас будут называть именно так, – ответил лорд.

Элинор отложила в сторону гренок с маслом, который уже собиралась поднести ко рту.

– Милорд, вы действительно выдали меня замуж за этого человека? – требовательно спросила она.

– Нет, конечно: это было не в моей власти. Вас обвенчал викарий местного прихода.

– Я говорю не о том! Вы прекрасно понимаете, что это – ваших рук дело! Но я надеялась, все лишь приснилось мне! О боже, что за нелепая история? И как я могла впутаться в нее по собственной воле?

– Вы согласились, чтобы сделать мне одолжение, – успокоил ее Карлайон.

– Ничуть не бывало. Сделать вам одолжение! Когда вы почти похитили меня!

– Похитил вас?! – воскликнул Джон. – Нет-нет, что вы, он никогда бы не сделал ничего подобного! Нед, ты ведь не настолько сошел с ума?

– Разумеется, нет. В поместье Хайнунз вы оказались благодаря случаю, миссис Шевиот, и если я позволил себе переубедить вас…

– Это вы так говорите, но из опыта общения с вами, милорд, я могу сообщить: ничуть не удивлюсь тому, что ловушка была подстроена мне заранее! Слуга спросил у меня, не я ли приехала по объявлению! Или вы хотите сказать мне, что и в самом деле искали супругу для своего кузена таким способом, через газету?

– Да, именно так, – отозвался Карлайон. – В колонке для объявлений «Таймс». Там часто встречаются подобные сообщения.

Она молча уставилась на него, онемев от изумления. Джон заметил:

– Это действительно так. Но, признаюсь вам, на мой взгляд, подобные вещи – верх безнравственности. Одному богу известно, что за особа могла прикатить в Хайнунз! Однако все вышло как нельзя лучше.

Элинор обратила свой взгляд на молодого человека. У нее были прекрасные глаза, особенно когда в них полыхало пламя гнева.

– Быть может, для вас все действительно вышло как нельзя лучше, сэр, – провозгласила она, – но как быть с той безобразной ситуацией, в которой оказалась я? В глазах окружающих я лишилась последнего уважения!

– На сей счет вы можете быть совершенно спокойны! – сказал Карлайон. – Я уже пустил слух, что вы давно помолвлены с моим кузеном, хотя и тайно, разумеется.

– Нет, это уже переходит все границы! – вскричала Элинор. – Я безо всяких угрызений совести заявляю вам, милорд: ничто на свете не заставило бы меня согласиться на брак со столь отвратительным типом, как ваш кузен!

– Такое отношение вполне простительно, – согласился Карлайон.

Она едва не поперхнулась глотком кофе.

– Чувства, которые испытывает миссис Шевиот, можно понять, – с упреком заявил Джон. – Уверен, они никому не покажутся удивительными.

– Да, но Евстасий мертв! – возразил Никки. – Чего же теперь возмущаться! Клянусь богом, мадам, если подумать, вы ведь уже вдова!

– Однако я не желаю быть вдовой! – провозгласила Элинор.

– Боюсь, слишком поздно что-либо менять, – сказал Карлайон.

– Кроме того, если бы вы действительно были знакомы с моим кузеном, то сами захотели бы овдоветь, – заверил девушку Никки.

– Помолчи, Ник! – попросил его Карлайон.

Элинор решительно закусила губу.

– Вот так-то лучше, – подбодрил ее Карлайон. – Мне и впрямь понятны ваши чувства, но горевать о разлитом молоке бессмысленно. Сделанного не воротишь. Более того, я не думаю, что последствия вашего замужества окажутся настолько неприятными, как вы полагаете.

– Да, можете не сомневаться, мы постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы они таковыми не оказались, – сказал Джон. – Некоторой неловкости, разумеется, не избежать, однако покровительство моего брата избавит вас от любых злонамеренных сплетен. Если мы примем вас с подобающей учтивостью, то тем самым не дадим остальным пищи для скандала.