Книга Зона бабочки - Алексей Корепанов

Теперь на лбу у двуногого прямоходящего явственно читалось: «emeth».

Перед Гридиным, несомненно, стоял голем. Голем вульгарис, так сказать. То есть обыкновенный. Вылепленное из красной глины создание, в которое вдохнули жизнь: произнесли над ним имя Бога и написали на лбу пять букв. «Emeth» — «правда». Верный слуга, назаменимый домработник — сильный, исполнительный, беспрекословный. Собственно, прекословить големы и не могли, потому что были немыми.

Правда, этот, у гаража, оказался нетипичным. А значит, все-таки не из породы «вульгарис». Ведь это же его голос только что прозвучал?

Герман пребывал в некоторой задумчивости, хотя глаз с глиняного не спускал. Что делать? Не завязывать разговор и идти своим путем? Так советуют поступать при встрече с цыганками, дабы не охмурили. Пальнуть в лоб, чтобы сразу отцепился? А то вдруг начнет клянчить на опохмелку? Или же не тратить боеприпасы, а вырубить глиняного классическим способом, как и рекомендуют поступать с големами? А именно: подойти к нему и выскрести со лба первую букву, благо этот экземпляр еще не подрос (а големы имеют обыкновение постоянно расти и становиться все сильнее). Когда слово «emeth» — «правда» будет сокращено до «meth» — «мертв», голем потеряет свою жизненную силу и превратится в кучу глины.

Только позволит ли этот проделать с собой такое?

«Интересно, — подумал Гридин, — а если бы тут оказался не я, а, например, Леха Волков? Который обо всех этих подробностях насчет големов и не слыхивал, стопроцентно. Кто бы ему привиделся вместо этого глиняного? Терминатор? Бармалей?»

Несомненно, он имел дело с иллюзией. Или с чем-то в том же духе. Единственное, что удерживало Гридина от решительных действий, была способность голема разговаривать. Конечно, не стоило рассчитывать на получение каких-то ценных указаний от собственной иллюзии (или все-таки не совсем иллюзии?), но перекинуться парой-тройкой слов… Вдруг да и нарисуется что-нибудь полезное? Пулю в глиняный лоб — это всегда успеется.

Жаль, конечно, что ему попался именно голем, а не снорк, контролер или псевдогигант. Вернее, не то чтобы жаль… Просто было бы привычнее. В компьютерную игру «S.T.A.L.K.E.R.» ему играть доводилось. Сразу стало бы понятно, откуда тут ноги растут. А может, он на самом деле угодил в какую-нибудь компьютерную «стрелялку»?

Впрочем, эта мысль была совершенно неоригинальной.

Герман опустил пистолет и предупредил голема:

— Стой, где стоишь. Ты что-то хотел мне сказать, приятель?

Голем повел могучими плечами и прохрипел:

— Очень распространенная ошибка. Многие почему-то полагают, что если предмет можно потрогать, значит, он действительно существует.

— Хочешь сказать, что этого памятника брату по разуму здесь нет? — Гридин кивнул на сфинкса-инопланетянина.

Глиняный переступил с ноги на ногу, и Герман тут же шевельнул рукой с пистолетом. Однако создание из еврейского фольклора осталось стоять на месте.

— На этот вопрос ответить невозможно, — вновь раздался басовитый и теперь уже не хриплый голос.

Было в нем что-то механическое. Так, наверное, мог бы говорить оживший игровой автомат. Или холодильник.

— Ну и не надо, — сказал Гридин. — А кто это? Наш предок с Альфы Центавра?

— Это предок Белых Ворон.

— Тоже неплохо. «Белые вороны» — это в переносном смысле? Или действительно альбиносы? Уж больно крупные у них предки…

— Важно совсем другое, — пророкотал голем. — Создатели египетской «Книги мертвых» считали загробный мир таким же реальным, как тот, в котором они жили. Создатели же тибетской «Книги мертвых» полагали, что Загробье столь же иллюзорно, как и Предгробье.

Голем говорил размеренно, и каждое слово было подобно тяжелому камню — он создавал их и бросал в Гридина, намереваясь завалить с головой. Но ничего нового для себя Герман пока не слышал — хотя на душе у него почему-то стало тревожно.

— А истина в том, что здесь, в Загробье, равноценно и первое, и второе утверждение. Хотя, если ты не совсем слеп, то можешь обнаружить: неверно ни то, ни другое.

Последнюю фразу Гридин уже не усвоил. Все его сознание сосредоточилось на одном только слове, произнесенном странным собеседником.

— Загробье… — пробормотал он, во все глаза глядя в неживое лицо голема. — Это… вот здесь… здесь загробный мир? Я в загробном мире?!

Ему было и смешно, и жутковато. И сразу вспомнилась река с лодкой. Местный Стикс.

— Да, это Загробье, — мертвым голосом подтвердил голем.

— И кто же ты такой? Глиняный консультант? И когда это я успел умереть? Как-то не заметил…

— Не знаю, каким я тебе представляюсь, но это не имеет никакого значения.

Голем качнулся вперед, словно собираясь сделать шаг. Но не сделал.

— А собственную смерть заметить невозможно, — продолжал он. — Невозможно заметить сам момент перехода. Тебя умертвили, чтобы ты смог пуститься на поиски. Но поиски твои бесполезны. Даже если и найдешь — что ты будешь делать дальше? Отсюда в Предгробье возврата нет.

— А как же Лазарь? — спросил Гридин, поигрывая пистолетом. — Сказал Иисус: «Лазарь, иди вон!» — и тот встал и пошел вон. Да и сам Господь, помнится, воскрес. «Смертию смерть поправ». Не так ли?

Гридин не скрывал иронии. Тоскливое жутковатое ощущение исчезло, сменившись уверенностью: глиняное чудо-юдо просто компостирует ему мозги. Кем бы оно ни было на самом деле — иллюзией, оборотнем или кем-то еще, — но цель его разговоров стала Герману понятной. Не получилось превратить в лепешку с помощью джипа, так решили убедить в бесперспективности поисков.

Кто решил — Гридин не знал, да это было и неважно. А важно было продолжать поиски — до победного конца. Какое же это Загробье, если Скорпион может досюда дотянуться? Причем уже во второй раз.

Голова сфинкса находилась в каком-то метре от Гридина. Он не заметил, когда и как это произошло, но теперь видел не лик серого гуманоида с «летающей тарелки», а Станислава Карпухина. Каменный лик, со сдвинутыми мохнатыми бровями.

«Смотри, Командор, — словно молча предупреждал Скорпион. — Не позволяй всяким вешать тебе лапшу на уши. Лапша горячая, уши обожжешь!»

— Ты не Лазарь, и не Иисус, — голос голема стал громче, и в нем вновь появилась хрипота. — Ты не вернешься. Дальнейший твой путь — только вниз. И не туда, куда ты направляешься, а назад.

— Ладно, приятель, — чуть ли не весело сказал Гридин. — Не знаю, от какого бен Бецалеля[10]ты сбежал, но покалякали — и хватит. Мне идти надо, однако. И именно туда, — он показал «глоком» в сторону решетчатой школьной ограды. — Попробуешь помешать — пристрелю.