Книга Религия для атеистов - Ален де Боттон

Религиозные убежища, к счастью, в большей степени соответствуют подобным потребностям. Святой Роберт Молезмский, основатель первого из цистерцианских монастырей (эти организации в его дни служили убежищами для мирян и местами постоянного проживания для монахов), полагал, что человеческое существо состоит из трех частей: corpus (тело), animus (разум) и spiritus (душа), и добропорядочный хозяин должен в равной степени присматривать за каждой из них.

По традиции, установленной святым Бернаром, католические монастыри даже теперь продолжают обеспечивать гостей комфортабельными апартаментами, обширными библиотеками и упражнениями для души, начиная с «examen» – общения с совестью, которое трижды в день проводится в одиночестве и в молчании (обычно с зажженной свечой и статуэткой Христа), – заканчивая беседами с консультантами, которые специально подготовлены для того, чтобы добавить здравомыслия и нравственности в процессы мышления верующего.

Использование ванны для поддержки идеи: иудейская миква в Уилсдене, северозападный Лондон.

Хотя по существу уроки могут значительно разниться, буддийские монастыри служат тем же целям. Услышав, что один из них, расположенный в английской глубинке, специализируется на медитации, как сидячей, так и во время прогулок, я решил увидеть своими глазами, какую пользу может принести курс духовных упражнений.

В шесть утра в одно июньское воскресенье, где-то через 2573 года после рождения Будды, неподалеку от Капилавасту в бассейне реки Ганг я и еще двенадцать новичков сидим полукругом в реконструированном амбаре в Суффолке. Наш учитель, Тони, начинает цикл занятий, приглашая нас понять состояние человека, каким оно видится глазами буддиста. Он говорит, что большую часть времени, и в этом вопросе мы не имеем никакого выбора, в нас доминирует эго, или, если переходить на санскрит, наш атман. Этот центр познания по природе эгоистический, нарциссический и ненасытный, непримиримый к своей смертности и стремящийся избежать предстоящей смерти, убегая в иллюзии о спасительной мощи карьеры, общественного положения и богатства. Он раскручивается, точно волчок, в момент нашего рождения и не склонен замедлять ход до нашего последнего вздоха. Поскольку эго невероятно ранимо, его обычное настроение – озабоченность. Оно капризно, перескакивает с одного на другое, не может расслабиться, не умеет правильно общаться с другими людьми. Даже при самых благоприятных обстоятельствах эго не так уж и далеко от того, чтобы впадать в панику, а потому мешает неподдельному увлечению чем-либо, кроме себя. И однако у эго есть трогательная способность неотвязно верить, что его желания вот-вот исполнятся. Образы покоя и безопасности преследуют его: особенная работа, общественные достижения или материальные приобретения всегда, казалось бы, на расстоянии вытянутой руки. В реальности, однако, одну тревогу сменяет другая, одно желание вытесняет следующее, создавая неумолимый круг, который буддисты называют «привязанность», или upadana/упадана на санскрите.

Цистерцианский монастырь в Клерво (1708), место отдыха для тела, разума и души. Каждая зона монастыря служит для излечения чегото одного. За телом присматривают кухни и общежития, за разумом – библиотека, за душой – часовня.

Тем не менее, как объясняет Тони, мрачная картина одной нашей части не определяет всей нашей личности, потому что нам также дарована редкая способность, которую можно усилить духовными упражнениями, иногда не обращать внимания на требования нашего эго и входить в состояние, которое буддисты называют анатман, или «отсутствие эго», когда мы можем отойти от наших страстей и подумать о том, какой была бы наша жизнь, если бы мы не нагружали себя дополнительной и мучительной необходимостью быть самим собой.

Привычка западного человека мыслить рационально приводит к тому, что мы испытываем удивление, когда нам говорят, что мы должны начать с того, чтобы отбросить наше эго не через доводы рассудка, а просто научившись сидеть на земле по-новому.

Как уточняет Тони, наша способность переориентировать наши приоритеты в значительной степени зависит от того, сумеем ли мы подняться, с минуту потрясти руками, а потом сесть в семичастную позу Вайрочаны. В группе новичков неизбежно возникают сложности, потому что у многих тела уже не так молоды, и на всех нас, похоже, давит мысль, что мы раздеваемся чуть ли не до носков перед незнакомыми. Разумеется, хватает нервных смешков, кто-то от напряжения пускает голубка, когда мы все пытаемся имитировать позу Тони, которую вроде бы принимал и сам Будда со своими первыми учениками, когда они медитировали под священным деревом Бодхи в восточно-индийском штате Бихар более двадцати пяти столетий тому назад. Инструкции точны: ноги скрещены, согнуты в коленях и поджаты к телу, руки – ладонь к ладони, левая на правой – лежат на бедрах, спина прямая, плечи расправлены, голова чуть наклонена вперед, рот приоткрыт, кончик языка касается нёба, дыхание ровное и медленное.

Наконец вся группа усаживается, и в комнате воцаряется тишина, нарушаемая только уханьем совы на далеком поле. Тони предлагает нам сосредоточиться на заурядном и редко упоминаемом факте, что мы все дышим. В наших первых шагах по овладению анапанасати («осознанностью дыхания») мы узнаем, что это совсем не просто – спокойно сидеть в комнате и не делать ничего, кроме как существовать: мы осознаем, другими словами, драконью хватку, которой держат нас приоритеты и планы наших эго. Мы отмечаем наше стремление отвлечься. Пытаясь сосредоточиться исключительно на дыхании, мы чувствуем, как наше сознание лихорадочно пытается вернуться к привычным проблемам. Мы осознаем, до чего же сложно сделать подряд три ровных вдоха, чтобы в голове не сверкнула какая-нибудь суетная мысль, и начинаем со всей ясностью понимать, до чего трудно заниматься чем-либо, не оказавшись в щупальцах нашего атмана.

Цель нашего нового сидячего положения: создать небольшой зазор между сознанием и эго. Ощущая свое дыхание, мы замечаем, что наши тела подчиняются ритмам, не зависящим от наших управлямых эго желаний. Иная природа тела – один из элементов огромного мира анатмана, который эго не контролирует и не понимает. Именно с этим миром и пытается познакомить нас буддизм.

В ответ на наше стремление к спокойствию западное общество потребления за последние пятьдесят лет смогло предложить лишь идею солнечного загара. Буддизм совершенствует искусство медитации уже более тысячи лет.

Поскольку у эго есть привычка пытаться подмять под себя и использовать все, что встречается у него на пути, оно не замечает тела до тех пор, пока, используя последнее, получает чувственное наслаждение. При этом эго скрытно негодует и пребывает в ужасе от хрупкости тела. Эго не хочет думать о болезнях печени или, того хуже, поджелудочной железы. Эго приказывает телу выполнять все положенные ему функции, склоняться над столом, напрягая мышцы спины, выражая покорность и тревожное ожидание. И тут вдруг эго попросили уступить контроль такой жалкой и непродуктивной функции, как дыхание, естественному чередованию вдохов и выдохов, которого мы не замечаем и не ценим, считай, с рождения. Конечно, возникает замешательство, сравнимое с тем, которое испытывает король, если вынужден, так уж сложились обстоятельства, провести ночь на жесткой кровати в скромной таверне.