Книга Диагноз: Любовь - Мегги Леффлер

— Вам помочь? — спросила леди, которая, видимо, заметила, с каким выражением я смотрю на эти указатели. Я повернулась и увидела женщину, одетую в белый халат и маленькую шапочку, сочетание которых я видела разве что в фильмах 50-х годов. Я внезапно вспомнила сиделок из нашей реанимации. «Ни-фига-подобного», — говорила в таких случаях Ванда, громко усмехаясь.

— Да, пожалуйста, — с благодарностью в голосе ответила я, немного успокаиваясь при виде ее именного жетона, на котором значилось «Сестра Тереза». Неудивительно, что она так вежлива с незнакомцами. — Скажите, где у вас находится справочный стол?

— Прямо по коридору. Вы его не пропустите. Вы правильно шли. — Она улыбнулась и указала рукой в том направлении, давая знать, что я уже на полпути к цели.

— А где отделение интенсивной терапии? — быстро добавила я.

— Вы имеете в виду отделение экстренной помощи? Это там, слева от вас. Мы обычно не называем его интенсивной терапией.

— Благодарю вас, сестра, — произнесла я, слегка поклонившись. Не думаю, что перед монашками здесь принято преклонять колени.

Сестра Тереза рассмеялась и похлопала меня по плечу.

— Я медсестра, милая. Не монашка. Просто нас принято называть сестрами милосердия.

— Спасибо. Я новенькая у вас. Только что приехала из Штатов.

— Ну да. Значит, я правильно догадалась. — Сестра снова улыбнулась мне. — Добро пожаловать в Винчестер.

— Спасибо вам! — сказала я.

Идя дальше по коридору, я испытывала настоящее ликование. Гемпширский госпиталь ничем не походил на Сент Кэтрин. Я наконец-то поверила, что смогу здесь оставить свое прошлое в прошлом.

Возле справочного стола я представилась новым сотрудником, приехавшим из Америки, и осведомилась у седоволосой служащей, где можно получить ключи от моей квартиры.

— Это называется Парчмент-хаус, милая, — ответила мне пожилая женщина, доставая из ящика ключ с номером «3». — Иди по дорожке вокруг корпуса. Ты сразу увидишь наше общежитие.

Я вытащила «Берту» на улицу и бодрой рысью направилась прощаться с прошлым. Общежитие? Я представила себе, как оно тут выглядит. Вспомнились фотографии из Оксфорда, на которых даже пабы и кабаки выглядели добропорядочно.

Обойдя каменную стену, тянувшуюся вдоль дороги, я увидела, что на самом деле являет собой Парчмент-хаус. Никаких шпилей на общежитии не обнаружилось, оно даже не было каменным. Дом, сложенный из противного розового кирпича, напоминал бомбоубежище.

Внутри, как я скоро убедилась, было ничуть не лучше. Оставив «Берту» возле лестницы, я поднялась и очутилась в коридоре, где дружно жужжали лампы дневного света.

Повернув ключ, я толкнула дверь номер «три» и увидела, что в комнате наличествует одна кровать, один стол и одна раковина. От тюремной камеры мое новое обиталище отличалось лишь отсутствием унитаза. В той огромной квартире, из которой я съехала, ванная была приблизительно такого же размера, как эта комната. Вдобавок здесь сильно пахло нафталином. Явно разочарованная, я вернулась в пустынный коридор.

Признаки того, что общежитие обитаемо, обнаружились довольно быстро: на соседней двери висела приколотая кнопкой записка: «Тихий час. Напоминаю, что тихий час начинается в десять вечера на протяжении всей недели. Марианн».

«Марианн», — повторила я про себя, думая, какую роль сыграет это имя в моей жизни. Может быть, Марианн станет моей новой подругой? Моя подруга Марианн едет со мной в Лондон. Мы смотрим с ней «Призрак оперы». Марианн знакомит меня со своим братом.

Однако вид гостиной заставил меня отбросить все мысли о дружбе. Оранжевый диван! Если накрытые пледом стулья с пластмассовыми спинками я еще могла бы выдержать, то оранжевый диван был самой отвратительной мягкой мебелью, которую мне когда-либо доводилось видеть. Его кислотный цвет буквально разъедал глаза, и я, поспешно проскочив через вращающуюся дверь в темной стене, оказалась в сырой кухне, где пахло глиной.

В раковине лежала горка тарелок, а над холодильником висели фотографии. На одном из снимков с подписью «Хрю-Хрю» была запечатлена пухлая белокурая девочка в мешковатых штанах, она весело улыбалась; на другом я увидела грустную бродяжку в сарафане, которая хмуро смотрела в объектив. Надеясь, что круглощекая девчонка окажется Марианн, я внезапно поняла, что это фотографии одного и того же человека.

Я спустилась к оставленному у лестницы чемодану, решив открыть «Берту» и перенести хотя бы часть вещей в руках, поскольку поднять ее я все равно не смогу. Когда я возвращалась за очередной охапкой, бродяжка со второй фотографии — на этот раз одетая в белый халат и маленькую шапочку — вышла мне навстречу.

— Не споткнитесь! — предупредила я, поскольку мой открытый чемодан блокировал подход к лестнице. — Марианн? — добавила я.

Она выглядела удивленной. Наверняка ее поразили не только размеры «Большой Берты» и мое появление, но и то, что я назвала ее по имени, хотя нас никто не знакомил. Поджатые губы и редкие светлые брови девушки чем-то напомнили мне Мэри Леннокс из «Таинственного сада», по крайней мере поначалу, когда она еще была худенькой и замкнутой.

— Я читала записку наверху. О тихом часе. В десять вечера, правильно? — уточнила я. Наверное, смена часовых поясов подействовала на меня не лучшим образом.

— Извините, вы кто? — спросила Марианн.

— Я Холли. Я здесь новенькая, — объяснила я, оттаскивая «Берту» от прохода. — Пытаюсь занести свои вещи.

— Это я вижу, — сказала она и развела руками. Девушка смотрела вниз, то ли не желая встречаться со мной взглядом, то ли пытаясь не наступить на мои черные сандалии и коричневые кожаные туфли, разбросанные перед ступеньками.

— А где все остальные? — быстро спросила я, стараясь не дать ей скрыться за деревянными дверями второго этажа.

— Сегодня воскресенье. — В ее голосе звучало недоумение. — Все отправились по домам. Или путешествуют.

— Ясно. Спасибо, — ответила я.

— А тихий час по воскресеньям начинается в девять, — добавила Марианн.

Вернувшись в спальню, я плюхнулась на жесткую, словно камень, кровать и попробовала представить себе, как я буду превращать это угрюмое место в свой новый дом. Если бы я осталась на факультете, я была бы сейчас дома, в своей прекрасной квартире… Я закрыла глаза, почувствовав прилив тошноты. О Боже, неужели я сделала ужасную ошибку? Как я вернусь домой?

Потом я вспомнила мамин совет по поводу переездов. Перво-наперво следует приготовить постель и набить кладовую едой. Именно в таком порядке. А перед тем как лечь спать, нужно назвать новое место домом, поскольку дом там, где ты.

Я устало стянула с кровати желтое покрывало и достала свежие простыни. А что еще было делать? С работы меня уволили, мою квартиру уже сдали другому человеку, со своим парнем я разошлась, и моя жизнь оказалась в подвешенном состоянии. Я не могу вернуться, пока не попробую наладить свои дела здесь, подумала я, доставая две фотографии в рамках и ставя их возле раковины. С одной фотографии мне улыбалась мама, на другой были мы, все четверо, запечатленные на школьном выпускном вечере.