Книга Не пытайся скрыть любовь - Хелен Бьянчин

Франко почувствовал переполняющую ее ярость, увидел темные искорки гнева в глазах и сильнее сжал пальцы.

— Гервас звонил, чтобы предупредить меня…

— Это не касается Герваса.

— Тогда чего, черт возьми, это касается?

— Пусти!

Франко послушался ее… и тут же вздрогнул от неожиданного болезненного удара. Второй удар Франко успел блокировать прежде, чем Джинна смогла нанести ему существенный вред.

— Хочешь со мной драться?

— Да, черт тебя дери!

Джинна едва доставала до плеча мужа, кроме того, он был вдвое тяжелее ее.

Она попробовала драться ногами, но и этоне помогло. Франко ни разу не дал ей возможности приблизиться, ни разу не подставился под удар.

Джинна испустила крик разочарования, полный искреннего негодования и обиды. Франко без видимых усилий стащил с нее боксерские перчатки.

Если бы взгляды могли убивать, он бы уже лежал мертвым.

— Ты испытываешь мое терпение.

Джинна весь день мучила себя ужасными фантазиями. Упражнения, с помощью которых она хотела истратить негативную энергию, не уменьшили боли, и она отчаянно хотела, чтобы Франко заплатил за все ее страдания.

— Ну… можешь укусить меня.

— Да, на редкость заманчивое предложение.

Джинна вдруг ударила мужа по лицу и чуть не умерла, увидев, как Франко вспыхнул от настоящей, серьезной обиды.

— У тебя есть две минуты, чтобы объяснить свое поведение.

Два обиженных человека лицом к лицу.

— Минута пятьдесят секунд.

Агрессивность никогда не была характерна для Джинны.

Почему же сейчас я стала такой непримиримой?

Потому, что не могу вынести самой мысли о том, что Франко может бросить меня.

— Фэмки послала мне сообщение, хвасталась, что провела с тобой ночь в Сиднее.

— И ты поверила?

— У вас была интрижка, и сейчас Фэмки хочет тебя вернуть. Она дала мне понять, что готова абсолютно на все.

— Итак, ты считаешь, что это уже произошло? — Темные глаза Франко метали молнии, голос дрожал от еле сдерживаемой ярости. — А ты ничего не забыла?

Джинна молча посмотрела на мужа.

— В воображении Фэмки, возможно, существует вполне сложившаяся картина будущего… но я не собираюсь в этом участвовать.

— Ты мог сказать ей об этом!

— Я и сказал.

— Не знаю, могу ли я тебе верить…

Вот если бы ты любил меня…

Но как произнести эти слова, не открыв своих истинных чувств? Нет, Джинна не собиралась давать мужу такое преимущество.

— Ты действительно думаешь, что я нарушил обещание быть честным с тобой? Если Фэмки и летала в Сидней, я об этом не знал.

Он пересек спортзал и подошел к тренажеру. Джинна не решилась наблюдать, даже в течение нескольких секунд, за тем, как красиво перекатываются мышцы под его загорелой кожей.

Вместо этого она поднялась на второй этаж, стянула спортивный костюм, надела свои любимые домашние джинсы и легкий топ и уединилась в кабинете.

Около половины девятого позвонила Шэнни.

— Кажется, ты обещала связаться со мной, — сказала она.

— Прости, Шэнни. У меня был очень трудный день.

— Том заказал столик на четверых в одном из ресторанчиков на завтрашний вечер. Он договорился с Франко обо всех деталях.

— Отлично.

— Тебе уже кто-нибудь звонил по поводу фотографии в газете?

— Бабушка. Она пригласила меня на чашку чая утром в субботу. Боюсь, к чаю мне предложат не столько сладости, сколько прописные истины о том, что нужно соблюдать приличия и каждую секунду следить за собой. — Джинна сделала паузу. — А тебя уже кто-нибудь успел раскритиковать?

— Мама. Все, как обычно. Хотя я бы не сказала, что журналисты успели раздуть большой скандал… и все такое прочее.

Шэнни попрощалась, а Джинна погрузилась в работу еще на пару часов, а затем закрыла ноутбук и отправилась спать.

Она ночевала в одиночестве. Франко в спальне так и не появился, но у Джинны не было ни сил, ни желания думать о том, где он может быть. Она просто легла в постель и выключила лампу.

Утром она нашла на кухонном столе записку от Франко:

«Встречаемся с Томом и Шэнни сегодня вечером в полседьмого».

Две молодые пары, воплощение счастья и единения. Один их вид способен был развеять какие угодно сомнения. Вдобавок существовала большая вероятность, что их сфотографируют и опубликуют снимки в завтрашней газете в рубрике сплетен из высшего общества, тем самым обеспечив подтверждение того факта, что оба брака достаточно крепки.

Ресторан, в котором они решили поужинать, принадлежал к числу самых дорогих и шикарных ресторанов города, и выбор этот был сделан ими не случайно — обычно здесь собиралось огромное количество богатых и знаменитых людей.

— Думаете, это сработает?

Шэнни подняла свой бокал в знак согласия.

— Но даже если и нет… — она задорно улыбнулась. — Мы просто собрались, чтобы насладиться обществом друг друга, вкусно поесть и выпить по бокалу шампанского.

Джинна тоже подняла бокал, поддерживая тост.

— А чего еще желать нормальному человеку?

Глаза Шэнни лукаво блеснули.

— Что, если пригласить Герваса, Эмиля и весело посидеть всем вместе?

— Это может серьезно усложнить сложившуюся ситуацию.

— Ты действительно так думаешь?

— Не шали, — с притворной строгостью сказал Том.

— У меня был трудный день, — доверительно сообщила Шэнни. — Приемная дочь устроила мне настоящий ад. Видишь ли, я не согласилась с тем, что фиолетовый — наиболее подходящий цвет для ее волос. Это случилось за завтраком, а я и так не слишком люблю утро… Потом дети ушли в школу, и я смогла позволить себе недолгий отдых, но вскоре приемный сын решил испытать мое терпение. Он уверял, что серьга в ухе официально разрешена у них в школе как дополнение к школьной форме.

Джинна с трудом скрыла улыбку.

— О, бедняжка…

— А вчера, — продолжила Шэнни, — один из его одноклассников сказал что-то нелицеприятное в мой адрес, и сын расквасил ему нос. Но это уже не сошло драчуну с рук, его оставили после уроков…

Шэнни красноречиво взглянула на Джинну.

— Ты — моя лучшая подруга, хочешь услышать, что еще меня беспокоит?

— Ах, еще? — поддразнила Джинна.

— Да. Самый страшный грех для приемной матери — быть намного стройнее приемной дочери.