Книга Они пришли с войны - Сергей Самаров

– Я думаю, что вам следует о себе позаботиться. Боюсь, к вам сегодня уже отправят группу захвата.

– Они уже в моей квартире. Сидят, ждут моего возвращения.

– Откуда вы знаете?

– Есть кому подсказать.

– И что дальше? Вы им сдадитесь?

– Мне некому будет сдаваться. Я при вас отдал ключи офицерам спецназа. Если группа захвата попытается захватить их, я могу только пожалеть врачей этого госпиталя, которым добавится много сложной работы…

– Вы не знаете, какие парни служат у нас в СОБРе…

– А вы не знаете, какие парни служат у нас в спецназе. И ваши собровцы этого не могут знать. Если только не встречались с ними где-то в «горячих точках». А если встречались, то без претензий сдадут оружие.

– Ваша служба ввяжется в ситуацию?

– Моя служба в отличие от вашей никак не зависит ни от госпожи Римской, ни от господина Расинского.

– А Расинский здесь еще при чем? – В голосе капитана Сани послышались откровенные нотки обеспокоенности.

– Машины, на которых эти бандюки вчера подъехали, обслуживают в областном Законодательном собрании господина Расинского…

Глава шестая

– У вас, оказывается, новостей больше, чем у меня, хотя дело непосредственно меня касается, а вы здесь вообще… с боку стоите… – сказала капитан Саня с непониманием и даже с некоторой обидой в голосе, и смягчая в завершение то, что хотела сказать более резко.

– Вы откровенно недооцениваете военную разведку, – ответил я вполне корректно и серьезно, но шепотом. Нас учили военные психологи: информация, которая передается шепотом, лучше проникает в сознание и легче запоминается потому, что человек в этот момент напрягает и слух и внимание. Этот принцип используют многие опытные лекторы и преподаватели, которые самую важную информацию намеренно произносят едва слышно, чтобы она прочнее осела в памяти слушателей. И даже телевизионная реклама, раньше всегда более громкая, чем обычные передачи, в последнее время стала звучать едва слышно. И я намеренно применил этот психологический прием, чтобы капитан Саня поняла, какая сильная структура в состоянии оказать ей поддержку. В этом случае было бы больше гарантии, что она не пойдет на попятную и не повторит глупость капитана Взбучкина. – Но я тешу себя надеждой, что ваше руководство тоже недооценивает возможности военной разведки. И потому не думает, что мы с вами что-то можем знать.

– А что мы можем знать? – спросила она напрямую, не применяя мой психологический прием, скорее всего, просто потому, что не была с этой техникой знакома.

На такой прямой вопрос требовалось дать прямой же ответ. То есть преобразовать в слова то, что в виде рассыпанных мыслей болталось у меня в голове.

– Например, то, что вчерашнее нападение было совершено на вас, а не на капитана Взбучкина. И с единственной, как мне лично думается, целью – отстранить вас от расследования какого-то конкретного текущего дела. Я отметаю вариант с тем, что это месть за прошлые дела. Месть не бывает так сложна в выполнении. Обычно акты мести совершаются не по расчету, а в порыве эмоций. Эти порывы могут быть и «долгоиграющими», но обычно они менее продуманны и не так изощренны. А здесь применялся именно изощренный вариант. Более того, я могу вам сообщить, что вас изощренно предал и привел бандитов именно капитан Взбучкин.

– Вы, Тимофей Сергеевич, мне кажется, разбрасываетесь обвинениями достаточно рискованно, – сказала она весьма холодно, мысленно, похоже, не одобряя обвинения в сторону своего коллеги. Капитан Саня, на мой взгляд, обладала ценным для мента качеством. Она не была подозрительной. – Вы можете доказать сказанное?

– Вам будет достаточно моих словесных доказательств? Я почему спрашиваю… Чтобы показать вам некоторые вещи – то, что вы называете вещественными доказательствами, то есть уликами, – мне пришлось бы вас привести в разведывательный центр военного округа. А это по некоторым понятным вам причинам невозможно без согласования с руководством разведуправления округа. Это слишком закрытое заведение, чтобы его так афишировать. Полицию туда не пустят, даже если внутри начнется перестрелка между офицерами.

– Хорошо. Я готова поверить вам на слово. Говорите…

Мы спускались по лестнице, по которой нам навстречу поднималось два человека во врачебных синих костюмах. И мне пришлось выдержать паузу. Когда расстояние между нами позволило вести разговор тет-а-тет, я объяснил:

– Вчера я шел позади вас и видел самое начало инцидента. То, что вы, возможно, не видели. Когда машины к вам приблизились и бандиты с битами выскочили, вы обернулись, и в это время капитан Взбучкин, стоя у вас за спиной, что-то выбросил в сторону. Выбрасывал не глядя, второпях, не видя, что выбрасывает на освещенное место рядом с крыльцом. Но мне это было видно прекрасно. И я, как человек, по своей природе, как и по профессии, любопытный, не мог не обратить на это внимание. Я и обратил…

Моя артистическая пауза выглядела небольшой издевкой. И вынудила капитана Радимову поторопить меня:

– И что дальше?

– Вчера, когда вы уже вызвали полицию и «Скорую помощь» и пытались сами оказать помощь Взбучкину, я прошел к крыльцу и нашел то, что он выбросил. Это была трубка сотового телефона. Признаться, первой моей мыслью было, что бандиты за этой трубкой охотились и она является каким-то носителем информации, которую они хотели бы у Взбучкина забрать. А он самоотверженно «уберег» ее, выбросив. Это естественное предположение.

– Возможный вариант, – согласилась капитан Саня. – Я тоже подумала бы так же, поскольку Взбучкин ведет одновременно несколько весьма резонансных дел, которые уже и прессу интересуют. Вы умеете делать выводы, Тимофей Сергеевич.

– Можете звать меня более кратко – Тим Сергеевич.

Молча, не глядя друг на друга, словно были друг другом сильно недовольны, мы добрались до выхода, спустились с крыльца, но не направились в машину, где разговаривать пришлось бы при водителе, а сели на лавочку рядом с цветником, покрытым яркой майской травой. И все это не сговариваясь, но понимая ситуацию одинаково.

– Итак, я просто положил трубку в карман, думая потом вернуть капитану. Признаться, у меня была такая шаловливая мысль – дать возможность Взбучкину трубку поискать и потом только отдать. Игривость такая напала. Я так считал, что если эта трубка так важна, что за нее пытаются убить или избить чуть не до смерти, то он обязательно будет искать ее сам. Но он не искал, и я про нее тоже забыл. Просто, когда меня допрашивал ваш майор Кошкин…

– Майор Котов, – поправила она.

– Майор Котов… Он коснулся в разговоре моих ранений и моей инвалидности, и я, еще не привыкнув быть инвалидом, задумался об этом. Потому и забыл. Вопрос инвалидности для меня лично – вопрос весьма эмоциональный. А эмоции – это и есть как раз то, что может заставить забыть обо всем другом. Короче говоря, трубку я Взбучкину не отдал, а он, насколько я помню, и не пытался ее искать. Она была ему не нужна…