Книга Эммануэль. Мадам как яблоко и мед - Эммануэль Арсан

– Это, как я понимаю, одна из теорий Бутроса.

– Да, так и есть. Он, кстати, объяснит тебе все лучше, чем я. И когда ты все поймешь… поймешь по-настоящему… ты будешь готова.

– Готова? К чему готова?

– Придет время, узнаешь… Что же касается Давида, то я думаю, тебе с ним лучше не встречаться в ближайшее время.

Аурелия надула губки и отвернулась. Сначала она перевела взгляд на усатого – опять с усами! – мужчину за соседним столиком, который наблюдал за ними поверх газеты. Потом сняла темные очки и обиженно уставилась на бассейн.

– Аурелия! Посмотри мне в глаза! Неужели ты все еще увлечена им? И это после того, как он так с тобой поступил?

– А что?

– Не строй из себя дурочку! Если он в самом деле питал к тебе нежные чувства, разве он позволил бы этим бандитам лапать тебя?

– Но разве он мог им помешать?

Элен очень рассердилась, вскочила и швырнула на стол салфетку:

– Ну и катись к нему, к своему Давиду, раз уж он так тебе мил!

Она решительным шагом направилась в раздевалку. Произошедшая сцена потрясла Аурелию, но она встала и последовала за подругой. На секунду она посмотрела в сторону усатого мужчины за соседним столиком, который, отложив свою газету, с интересом наблюдал за их ссорой. Их взгляды встретилась. Его лицо показалось ей знакомым, но времени, чтобы осознать этот факт, не было…

Она догнала Элен уже в раздевалке, когда та заходила в кабинку для переодевания, держа в руках свое платье. Элен захлопнула дверь перед ее носом, и Аурелия в нерешительности остановилась, не зная, что и подумать…

– Элен?

Ей не ответили. В кабинке на плиточный пол упал купальник Элен.

– Элен, впусти меня!

В раздевалке какая-то молодая девушка в платке и в спортивном костюме отжималась прямо на полу. Она с повышенным интересом поверх очков наблюдала за происходящим.

– Открой мне, Элен, умоляю!

– Не открою!

На глаза навернулись слезы, Аурелия хотела что-то сказать, но у нее пересохло в горле, и она не смогла произнести ни слова. Опершись на дверку кабины, она шмыгала носом, стараясь изо всех сил сдержать подступающие рыдания.

Наконец дверка приоткрылась, и Элен, все еще не остыв от гнева, с ярко проступившими веснушками на загорелом лице, схватила девушку за руку и втащила в кабинку.

Аурелия плюхнулась на скамейку рядом с кучей белья, размазывая по щекам слезы. Обнаженная по пояс, Элен, скрестив руки на груди, встала перед ней.

– Итак? Что ты хочешь мне сказать?

Аурелия бросилась к ней и, хотя Элен отступила на шаг, девушка все равно обвила ее руками за талию.

– Элен, Элен, за что ты на меня сердишься?

– Я считаю, что ты поступаешь просто глупо, теряя время на этого мужика. Выходит, что я для тебя уже ничего не значу? Я трачу на тебя время, я одолжила тебе своего любовника, а ты… ты предпочитаешь гоняться за химерой!

Она схватила Аурелию за плечи и стала трясти ее изо всех сил.

– Очнись, Аурелия. Ведь ему плевать на тебя. Выкинь Давида из головы! Слышишь?

Девушка не пыталась освободиться из жестких объятий подруги, она лишь понуро склонила голову. Элен вдруг резко отпустила руки, и Аурелия уткнулась лицом ей в живот, коснувшись губами ее трепещущей нежной кожи.

– Глупышка… – прошептала бретонка неожиданно тихо и ласково. – Скажи, что ты его забудешь. Обещаешь?..

– Да.

– Обними меня.

Они застыли в объятиях. Потом Аурелия прилипла губами к маленьким грудям подруги и стала расстегивать ей брюки. Она внезапно испытала сильное влечение к этому хрупкому, но сильному телу. Ей захотелось, чтобы Элен доказала ей, что больше не сердится, что она, как и прежде, вожделеет ее…

– Аурелия, не здесь же… не сейчас…

– Сейчас…

Брюки соскользнули на каменный пол. Аурелия спустила бретельки купальника и резким движением скинула его с тела подруги.

– Ты с ума сошла! А как же уборщица?

– Подумаешь! Дадим ей на чай и все…

Аурелия села на скамейку, притянула к себе подругу и прижалась лицом к ее покрытому светлыми кудряшками лобку. Потом сжала свою грудь и впихнула ей во влажную промежность. Элен стала тереться о ее твердый сосок, сдерживая хриплые вздохи. Она даже уперлась ногой о скамейку, чтобы шире открыть свою плоть.

– Сумасшедшая…

Аурелия облизала свой палец и погрузила в ее лиловую вагину. Элен задрожала.

– Лижи меня!

Когда они вышли из кабинки, уборщица, растянувшись на скамейке, мирно посапывала, прикрыв лицо платком. Они вернулись к бассейну, держась за руки.

Подойдя к бортику, обе прыгнули в воду и продолжали целоваться там, под водой, пока в легких не кончился воздух. Выйдя из бассейна, они по очереди старательно вытирали друг друга полотенцем, потом стали мазать друг другу тело маслом для загара. Местные плейбои, расположившиеся в шезлонгах вокруг бассейна, пожирали их глазами, но подруги, занятые собой, не обращали на них никакого внимания. Они словно невзначай поглаживали друг друга, тайком касаясь интимных мест, как будто потом у них на это не будет времени.

– Поедем завтра в Агами? – спросила Аурелия.

Элен встряхнула мокрыми волосами.

– Нет.

– Но ты же сказала, что твой муж на десять дней уедет в Германию…

– Я тоже уеду.

– С ним?

– Нет, с Бутросом.

– А мне нельзя с вами?

– В другой раз.

– Ты все еще сердишься на меня?

Элен приложила прохладный палец к губам Аурелии.

– Тсс! Не говори глупостей! Мы едем к друзьям. Я как-нибудь и тебя возьму.

– Но когда же?

– Когда ты будешь готова…

Ну вот! Теперь Аурелия опять останется в Александрии совсем одна, и, раз уж она пообещала Элен, то она не будет искать встречи с Давидом… Хотя ее еще сильнее, чем раньше, влекло к нему. Каким же образом ему удалось так околдовать ее в первый день их встречи, на набережной Корниш, что до сих пор она без ума от него?

Все, что с того дня делала Аурелия, и в туалете кинотеатра «Риальто», и на пляже Агами, и в белой спальне Элен в часы сиесты, и даже на сцене злосчастного притона, куда Давид привез ее, все это – исключительно ради того, чтобы избавиться от врезавшегося в память притягательного взгляда его черных глаз… Но каждый раз, когда чувственное наслаждение сотрясало ее тело, именно эти глаза, его пурпурные губы и гибкий, сухощавый, как у большой кошки, торс вставали перед ее мысленным взором…