Книга Ведьма Пачкуля, или Магия вредных привычек - Кай Умански

— Откуда нам знать! — хором отозвались зрители. — Давай выкладывай!

— За призрачным счастьем, вот за чем! — пробухтела Крысоловка. — Ладно, вот вам еще: что будет с ведьмой, которая решит разориться на новый наряд? Она вылетит в трубу! А-ха-ха! Дошло?

— Ха-ха-ха! В трубу вылетит! Вот здорово! — одобрительно заревел зал.

На этом запас шуток у Крысоловки иссяк, и она подала знак музыкантам, намереваясь исполнить под занавес старательно разученный танец. Но поскольку свои длинноносые клоунские башмаки она закончила мастерить лишь под утро и еще ни разу в них не репетировала, то после первых же двух па и неудачного пируэта она обрушилась на пол и была эвакуирована со сцены в бессознательном состоянии. Полагая, что так и было задумано, восторженная публика устроила Крысоловке стоячую овацию.

Следующей на сцену вышла Чесотка. Она уселась на специально приготовленный табурет и натянула на одну руку дырявый носок.

— А от и я, а от и я! — процедила она сквозь стиснутые зубы, сжимая и разжимая при этом пальцы руки так, чтобы все подумали, будто это говорит носок.

— Сем пиет. Мия жоут Фиед! (Всем привет, меня зовут Фред.)

— У тебя губы шевелятся, — возмутилось привидение с последнего ряда.

— Не шиэяся. (Не шевелятся.)

— А вот и шевелятся.

— А от и не шиэяся.

— А вот и шевелятся!

— Не шиэяся, не шиэяся! (Не шевелятся, не шевелятся!)

— Шиэяся, шиэяся! (Шевелятся, шевелятся!)

Выступление Чесотки произвело настоящий фурор, и все были порядком разочарованы, когда в самый ответственный момент ведьма тряхнула рукой сильнее, чем требовалось, и носок слетел. А без носка чревовещание уже, как известно, никакое не чревовещание, а так, баловство. Номер пришлось прервать, но зрители еще долго рукоплескали Чесотке, которая, сияя от счастья, отвешивала в ответ один поклон за другим.

Вслед за ней настала очередь Мымры и ее пародий, причем не на кого-нибудь, а на своих же подруг-ведьм. Она изобразила, как Шельма наводит марафет, как Пачкуля засовывает голову в помойное ведро, как Тетеря просыпается по утрам и как Туту пытается прочесть этикетку на молочном пакете. До остальных очередь дойти не успела, поскольку разъяренные Шельма, Пачкуля, Тетеря и Туту решительным шагом прошествовали на сцену и силой уволокли Мымру прочь, глубокому неудовлетворению публики, которая была в восторге от пародий и жаждала продолжения. Скотт Мертвецки пробудился ото сна, сверился с программкой и с облегчением вздохнул, выяснив, что осталось продержаться всего два номера, Следующим шел мастер-класс по макияжу от Шельмы. Занавес разъехался в очередной раз, и взору публики предстал широкий стол, уставленный всевозможными баночками, тюбиками, флакончикам, зеркальцами и заваленный щеточками, расческами и заколками для волос. Под столом стояло огромное ведро, до краев наполненное подогретой грязью. Сама Шельма, в жутком розовом пеньюаре, с оранжевыми бантиками в патлах и устрашающим количеством румян на щеках, провальсировала к краю сцены и поинтересовалась у публики, не отыщется ли в зале доброволец.

Все присутствующие как один втянули головы в плечи и покрепче вжались в сиденья, а отдельные личности до такой степени не желали становиться добровольцами, что даже сползли на пол, делая вид, что уронили под сиденье программки. Пачкуля за кулисами хихикнула, и смешок этот не ускользнул от Шельминого чуткого уха.

— Я тут было подумала, не продемонстрировать ли свое умение на Пачкуле, — лукаво обратилась она к залу. — Но, как следует поразмыслив, пришла к выводу, что это будет пустая трата времени. С таким же успехом можно красить свежей краской старый облезлый забор. Так что… — продолжила она уже сладким голоском. — Я буду весьма признательна, если эту честь нам окажет наш высокий гость. Прошу на сцену, господин Мертвецки!

Будучи профессионалом до мозга костей, Скотт Мертвецки решил, что препираться не стоит. Натужно улыбаясь, он поднялся со своего места, ответил изящным поклоном на приветствия толпы, поднялся на сцену и элегантно опустился в приготовленное для него глубокое кресло. Однако едва он бросил взгляд за кулисы, как его охватило смутное беспокойство, ибо там он увидел Пачкулю, которая в отчаянии схватилась за голову и с перекошенным от ужаса лицом беззвучно бормотала: «О нет! О нет!»

— Послушайте, вообще-то я не уверен… — обратился Скотт к Шельме и попытался подняться с кресла.

— Слишком поздно, господин Мертвецки, теперь вы мой и только мой! — шаловливо пригрозила ему пальчиком Шельма и легким пинком усадила обратно. В следующее мгновенье она уже повязывала ему вокруг шеи полотенце. — А теперь, дамы и господа, прошу минуточку вашего внимания, ибо я собираюсь продемонстрировать вам метод глубокой очистки кожи лица при помощи горячей грязи. — С этими словами она зачерпнула из ведра полную пригоршню гадкой жижи и со всего размаху залепила ею Скотту в физиономию. Процедура оказалась явно не из приятных, поскольку грязь пребольно обожгла знаменитости лицо и в достатке набилась в рот.

— Бу-э-э-э! — взревел почетный гость, как только закончил отплевываться. — Убери это немедленно!

— Спокойствие, господин Мертвецки, — подбодрила его Шельма. — Через пару минут наша масочка остынет и удалит с вашей кожи все то, о существовании чего вы даже не подозревали. Итак, полагаю, уже пора. Внимание, дамы и господа, сейчас вы увидите, как при помощи этого обычного лоскута я с легкостью удалю остатки чудодейственной грязи и под ней обнаружится гладкая, блестящая кожа, сияющая свежестью и чистотой.

С этими словами Шельма предприняла попытку удалить грязь с лица Скотта Мертвецки, однако у нее ничего не вышло. Маска не желала отлипать от физиономии знаменитости, а вместо этого намертво застыла на ней огромным бесформенным сгустком.

Случилось все это потому, что втайне от Шельмы Пачкуля подмешала в ведро с грязью «Супер-пупер быстродействующий клей», реклама которого гласила: «Жизнь не клеится? Тогда мы идем к вам!»

Одной капли этого клея было достаточно, чтобы намертво приклеить что угодно к чему угодно, и Пачкуля, безусловно, поступила очень скверно, добавив его в Шельмину косметическую грязь.

Конечно, ее можно было понять, поскольку история с пропавшими ежами, которых она на самом деле и пальцем не тронула, порядком измотала ей нервы. В действительности, ежам просто-напросто надоело, что их держат в ежовых рукавицах, и они решились на побег. Шельма же обвинила в их пропаже Пачкулю и исписала все деревья в лесу надписью «Пачкуля — вруля», не пожалев для такого дела всех своих запасов губной помады.

Впрочем, хоть Пачкуля и поступила нехорошо, лишив Шельму возможности выиграть главный приз, мы, пожалуй, простим ее и оставим в покое, тем более что ее злая шутка обернулась в первую очередь против нее же самой. Ведь не кто иной, как ее ненаглядный Скотт, оказался замурованным под слоем застывшей грязи, которая за считаные секунды успела затвердеть до каменного состояния.

— М-м-м-м-м, — мычал Скотт из своей ловушки.