Книга Сага о шпионской любви - Игорь Атаманенко

— Да-а, выдался вечерок — не соскучишься! Дипломаты, каперанги из Главных штабов, теперь вот — наркодельцы. Спидоносов нам только не хватает для полного комплекта! Давай сюда задержанных! Мадам, прошу меня извинить. Вам придется подождать в соседнем кабинете. Не возражаете?

«ШЕХЕРЕЗАДА» в ответ только пожала плечами и резко поднялась со стула.

Переступая порог кабинета, где находился ее возлюбленный, Ширин была уверена, что внутренне готова ко всяким неожиданностям. Однако то, что она увидела, потрясло ее.

Аристотель стоял в центре помещения, скрестив на груди запястья, схваченные наручниками, и… улыбался. И это несмотря на то, что с одного плеча свисал оторванный погон, рубаха до пояса была заляпана какими-то бурыми пятнами, похожими на кровь, нос припух, а под левым глазом красным фонарем сверкал свежий кровоподтек!

— О Аллах! Что они с тобой сделали?! — Ширин бросилась на шею Аристотелю. — Милый, они тебя били?!

— Знаешь, это не так просто сделать, я ведь могу и сдачи дать… А в остальном? Думаю, что все бы обошлось, если бы не твое заявление! Ты же, девочка, допустила непростительную ошибку! Ну кто тебя за язык тянул? «Я — турецкий дипломат, я пользуюсь дипломатическим иммунитетом». Ты спокойно могла сойти за грузинку. Русским ты владеешь даже лучше, чем многие из них, — Аристотель кивнул головой в сторону смежного кабинета, — а о внешности и говорить нечего. Ничего бы не случилось, никому бы и в голову не пришло рыться в твоей сумочке…

— Ари, откуда ты все знаешь?! — вскричала турчанка.

«КОНСТАНТИНОВ» молча указал на маленькую дверцу под самым потолком в стене, разделявшей их помещение с кабинетом Карпова.

— Это — вентиляционная шахта. Когда меня оставили одного, я поднялся на стул, открыл дверцу и прослушал весь разговор. Я знаю и о диктофоне, и о репортерах, и о гашише. Кстати, должен тебя предупредить, что если диктофон мы могли выкупить у этого милиционера, а о твоем появлении в этой зоне посольству ничего не было бы известно, так как я смог бы притормозить направление ноты через своих друзей из МИДа России, то на репортеров управы не найти, они сегодня недосягаемы — четвертая власть в стране. Завтра наши фото могут появиться в «Московском комсомольце», а вот это уже, действительно, пахнет скандалом!

Турчанка, не в силах более сдерживать себя, уткнулась лицом греку в плечо и разрыдалась.

— Успокойся, Ширин, все уже позади… Главное, что я из этого кабинета сумел позвонить своему другу дипломату. Он должен скоро сюда подъехать, чтобы уладить твои дела…

— Спасибо, милый, а как же ты? У тебя же из-за этих извергов из дорожной полиции будут неприятности по службе, разве нет?

— Если ты сделаешь то, о чем я тебя просил, то скоро мы со смехом будем вспоминать обо всем этом где-нибудь на Гавайских островах…

— Прости меня, Ари, что я сомневалась в твоей решимости уехать отсюда… О Аллах! Я обязательно достану тебе бланк паспорта. Лишь бы нота не попала к послу, иначе я ничего не смогу сделать для тебя!

— Для нас, милая, — вкрадчиво подсказал «КОНСТАНТИНОВ».

— Да, любимый, для нас! Скажи, — турчанка уже полностью контролировала свои эмоции, — а кто такие «соседи», о которых распространялся полковник?

— Так в милиции называют сотрудников КГБ…

Глава восьмая. Как один агент двух генералов озадачил

— Леонтий Алексеевич, поверьте, мне не хотелось вас расстраивать, да…

— Ладно уж, говори!

— Данные слухового контроля общения «КОНСТАНТИНОВА» и «ШЕХЕРЕЗАДЫ» на даче свидетельствуют, что агент постоянно стремится выйти из зоны прослушивания.

— То есть?

— Вопреки договоренности, он все время шепчет что-то турчанке на ухо… Возможно, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что он пытается утаить наиболее значимые, принципиальные части их бесед. В итоге я не могу сделать вывод, насколько четко он придерживается отработанной ему линии поведения!

— Чепуха! «КОНСТАНТИНОВ» неоднократно проверен под техникой. Он никогда не отклонялся от магистральной линии поведения, отработанной ему накануне мероприятия. В нюансах, да! Тут он иногда увлекается, импровизирует, вносит свои, как ему кажется, необходимые коррективы. Во всяком случае, так было всегда, пока он находился на связи у меня… Я догадываюсь, что ты имеешь в виду: не ведет ли «КОНСТАНТИНОВ» двойную игру? Уволь, Олег Юрьевич! Агент, прослуживший верой и правдой органам госбезопасности двадцать пять лет, и вдруг двурушничество! Нет, этого не может быть, потому что быть не может никогда! Да и с другой стороны, какие секреты он может выдать противнику? Рассказать, что он агент? Эка невидаль для Селлерса, на которого работает «ШЕХЕРЕЗАДА»! Она выступает в той же ипостаси, что и наш «КОНСТАНТИНОВ»! Схватка разведчиков с контрразведчиками — не глушение рыбы динамитом — это поединок интеллектов! Кто кого переиграет. Да, Селлерс может подозревать грека в сотрудничестве с КГБ, видеть в нем «подставу»… А ты уверен, что «ШЕХЕРЕЗАДА» ему, своему оператору, докладывает все? Я — нет! Она влюблена в «КОНСТАНТИНОВА», поэтому вряд ли доводит до сведения Селлерса все от А до Я. Думаю, что информирует она его дозированно и выборочно. Потому-то американец и снабдил ее диктофоном, чтобы вести одновременно контроль и за своей агентессой, и за «КОНСТАНТИНОВЫМ». Хотя, конечно же, предупредил турчанку о присутствии записывающего устройства, иначе с чего бы она так старалась уберечь сумочку от купания в Москва-реке! Ты, кстати, предупредил «КОНСТАНТИНОВА», что его «пишут»?

— Нет, Леонтий Алексеевич.

— Н-да, промашку ты допустил, Олег Юрьевич… — Карпов полез во внутренний карман кителя за сигаретами. — Грек ведь не новичок в разработке шпионов. Он посвящен во многие тонкости их и наших ухищрений! Я от него ничего не скрывал — делаем-то общее дело! А ты? Недоговорил — все равно, что обманул. Именно так «КОНСТАНТИНОВ» может расценить твое поведение. Ты принял его на связь и решил, что ухватил Бога за бороду? Что агент автоматически проникнется к тебе доверием? Нет! Доверительные отношения надо возводить по кирпичику, а не моноблоками, и довольно долго, а фундаментом их должна стать взаимная искренность. И исходить она должна прежде всего от тебя, наставника. Только так ты поможешь агенту раскрыться. Отношения между оператором и агентом — дело трудное и деликатное. Если взаимопонимания нет, агент может заартачиться или потерять интерес к выполнению заданий. Тебе не кажется, что ты по отношению к «КОНСТАНТИНОВУ» ведешь себя слишком агрессивно, хуже того, потребительски? Он — твоя верная шпага, а не шприц разового пользования! Если агент увидит, что его используют как памперс, как презерватив, он откажется работать. Хуже того, может такую кашу заварить, что тебе до пенсии будет отрыгиваться. Тем более, если речь идет о поднаторевшем в наших делах агенте, как «КОНСТАНТИНОВ»…

— Леонтий Алексеевич, таблицу умножения я уже давно усвоил…

— Нет, друг мой, ты уж дослушай брюзгу-пенсионера до конца. Когда-то я получил знак «Почетный сотрудник госбезопасности» как лучший агентурист Службы. А это — высшая ведомственная награда, и ты это знаешь! Кроме того, даже когда ты был моим подчиненным, я тебя таковым лишь формально считал. Всегда видел в тебе единомышленника, продолжателя накопленных мною традиций контрразведки, другом, в конце концов. А друзья должны говорить друг другу правду, а не петь ласкающие слух дифирамбы. Так что дослушай уж до конца!