Книга Золотая ложь - Барбара Фритти

Боже, как Пейдж хотелось не видеть этого! Но мать настаивала, чтобы она поняла: смерть – это часть жизни. «Ты должна быть сильной, Пейдж. Какой толк плакать? Жизнь продолжается». Нет, мам. Она не была тогда сильной, и мозг отказывался принимать информацию о том, что случилось на самом деле. Ей было шесть лет, и она боялась, что все происходящее с сестрой случится и с ней тоже. В течение многих лет Пейдж не могла спать на спине, она и сейчас ненавидит такое положение, по-прежнему боится складывать руки на груди, словно опасаясь страшного сходства.

Сама того не заметив, Пейдж задремала, резко клюнула носом и открыла глаза, затуманенные страшными воспоминаниями. Она не могла вынести картины, которая стояла у нее перед глазами: закрывший глаза отец лежит в коме. Ей двадцать восемь лет, но, увидев отца на больничной койке, уже немолодого, такого в одночасье постаревшего и слабого, она снова почувствовала себя шестилетней. Ей хотелось, чтобы все поскорее осталось позади. Золотая рыбка, пусть все будет так, как вчера.

Она покрутила головой и почувствовала боль в шее и плечах. Зазвонил мобильный телефон, заставив ее вздрогнуть. Она ответила на звонок осторожным «алло».

– Пейдж? Это Райли. Нам нужно встретиться. Предлагаю через час в Китайском квартале.

– Что? Откуда у вас мой номер? – удивилась она.

– Тоже мне государственная тайна, – неопределенно ответил Райли.

За всю свою недолгую жизнь Пейдж ни разу не была в Китайском квартале. Ее мать уверяла, что это район для туристов и людей, которые не принадлежат к их кругу. Даже в тех редких случаях, когда подруги вытаскивали ее поесть пельмени дим-сам, они всегда выбирали определенный ресторан, и ни шагу в сторону. Они не ходили по улицам, не заглядывали в магазины и не заговаривали ни с кем.

– Пейдж? Вы меня слышите?

– Я не могу пойти в Китайский квартал, – наконец откликнулась она. – Почему вы просите меня об этом? Полиция занимается расследованием. Я ничего не смогу сделать. И вы тоже.

– Я уже сделал кое-что.

– Что? – Ее сердце забилось втрое быстрее. – Что вы сделали?

– Я нашел Жасмин Чен. Она живет в двух кварталах от того места, где напали на вашего отца. Я хочу поговорить с ней. Присоединяйтесь!

Пейдж совсем растерялась от такой новости. А она хочет поговорить с Жасмин? Неужели она готова встретиться с женщиной, возможной любовницей отца? Она не может, нет, особенно после ночи без сна, когда ее разум словно в тумане.

– Я не могу пойти прямо сейчас, – поспешно ответила она.

– Все в порядке. Я иду один.

– Нет, это семейное дело, – возразила Пейдж. – Я хочу, чтобы вы держались от него в стороне.

– Пока я не верну статуэтку бабушке, дела вашей семьи – мои дела. Я еду на встречу с Жасмин Чен, с вами или без вас. Если ваш отец заходил к ней вчера, то, возможно, дракон был при нем. Она может оказаться последней, кто с ним говорил. Я уверен, что опережу полицию. Женщина, надеюсь, охотней поговорит со мной, чем с людьми в форме, особенно если ее отношения с вашим отцом…

– Стоп! – Пейдж не могла позволить Райли, потом полиции, потом еще бог знает кому говорить с Жасмин без нее. Что делать, если Жасмин скажет что-то компрометирующее отца, его репутацию, имя Хатуэй? – Я пойду с вами. Не хочу, чтобы вы говорили с ней без меня.

– Вас подвезти?

– Я возьму такси. – Пейдж запомнила адрес, который дал ей Райли, закрыла телефон и встала.

Ее дед и Мартин сейчас с отцом, а мать скоро вернется. Она должна поехать на эту встречу с тайной надеждой, что у Жасмин Чен нет личных отношений с ее отцом, что все их встречи исключительно деловые. Тот факт, что китаянка живет недалеко от места нападения на отца, еще ни о чем не говорит. Потеряла браслет – с кем не бывает? Отец тут ни при чем, если, конечно, браслет не его подарок.

Трезвый анализ немного поднял ей настроение. Если повезет, недоразумение разъяснится в течение часа и никогда больше она ничего не услышит о Жасмин Чен.

* * *

Райли спустился по узкому переулку, одному из тех, что бежали позади главных улиц Китайского квартала. На Дэвида Хатуэя напали в этом переулке, и, видимо, никто ничего не видел и не слышал. Это обычное явление в районе, где гораздо полезней для здоровья не отличаться особой наблюдательностью. Вот и сейчас молодой человек, усердно подметавший тротуар перед магазином, заторопился внутрь и закрыл за собой дверь, явно не желая вступать в разговор.

Райли остановился там, где на земле валялись обрывки желтой ленты полицейского ограждения, и снова спросил себя: какого черта такой человек, как Дэвид Хатуэй, здесь делал?

Осмотр переулка возле места преступления ничего не дал. В нижних этажах здания ютились маленькие мастерские, компании мелких торговцев, фотостудия – ничего такого, что бы могло иметь общее со статуэткой дракона. Он увидел несколько дверей без вывесок, открывавшихся со стороны переулка, которые могли вести куда угодно.

Посмотрев вверх, Райли заметил квартиры на втором, третьем и четвертом этажах. Сушилось белье на пожарных лестницах, в открытых окнах надувались от ветра потрепанные занавески, и едва ли сквозь них можно разглядеть происходящее в темном переулке.

Все, что он видел, говорило о том, что здесь люди борются за выживание в мегаполисе. Маленькие квартиры с изношенными трубами и электропроводкой, множество людей, обитающих в тесноте. Стоит ли удивляться, что Дэвида Хатуэя ограбили в таком месте, как это? У него должно быть больше здравого смысла – можно ли гулять здесь поздно вечером?

Внимательно осмотрев тротуар, Райли проверил, не пропустила ли что-нибудь полиция, но ничего не нашел. В нескольких шагах от него была дверь, чуть в стороне от улицы, под козырьком. Он подошел к ней и через металлическую решетку увидел женщин за швейными машинами. Здесь, похоже, боялись грабителей. Он позвонил в колокольчик. Через мгновение молодая китаянка подошла к двери. Она посмотрела в верхнюю стеклянную часть дверей, открыла ее, но оставила между ними металлическую решетку.

– Привет, – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Могу ли я поговорить с вами одну минутку?

Девушка проворковала что-то на кантонском диалекте и начала медленно закрывать дверь.

– Подождите, я хотел спросить вас о мужчине, на которого напали здесь прошлой ночью.

– Нет английський, – сказала китаянка с сильным акцентом. Еще одна женщина подошла к ней сзади и схватила за руку, оттаскивая подальше от двери.

– Полисия? – спросила она.

– Нет, я друг. Друг, не бойтесь. Я друг мужчины, на которого напали в этом переулке прошлой ночью. Вы были здесь, когда это случилось?

Она покачала головой и захлопнула дверь у него перед носом. Трудно понять, подумал Райли, они защищают себя или кого-то еще.

Посмотрев на часы, он понял, что осталось всего несколько минут до встречи с Пейдж. Он пошел по переулку в сторону главной улицы, мимо храма на углу. Золотые драконы обвивали две колонны в передней части входа, украшенного китайским иероглифом. Ниже надпись на английском языке приглашала войти внутрь тех, кто ищет благословения. Райли чувствовал, что Дэвид Хатуэй бывал в этом храме, желая получить благословение дракона. Драконы – символ Китайского квартала: они здесь повсюду, обещают защиту, долголетие, удачу. Но что-то никаких признаков благоволения фортуны он не заметил с тех пор, как бабушка обнаружила дракона, да и Дэвид Хатуэй вряд ли ее вкусил.