Книга Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон

На лице Джеки сначала отразилось смущение, потом подозрение.

— Дальше, во всем должна присутствовать чувственность: в том, как ты пьешь, ешь, снимаешь пальто. В каждом твоем действии должен сквозить секс. Проще говоря, веди себя, как Жюльетт Бинош. — Аманда затянулась сигаретой и прищурилась. — То же касается и разговоров. Везде должен быть сексуальный подтекст. Ну расскажи, например, не о глобальном потеплении, а о твоем чудесном отдыхе в Бразилии. И не о твоей тяжелой работе, а о том, как ты любишь заниматься йогой и как хорошо у тебя получается поза вьющегося лотоса, или как там она называется? А, не важно.

Джеки выглядела совсем загруженной — у нее опустились плечи, и она, казалось, ссутулилась почти до земли.

— Просто… знаешь ли… не так уж легко, когда одна твоя половина чего-то желает, а другая твоя половина с удовольствием бы осталась дома и посмотрела сериал.

— Стоит только начать, и все будет отлично.

— Но последний, с кем я целовалась, был тот парень на вечеринке. Я не готова к поцелуям, это точно.

— Дорогая моя, за восемнадцать месяцев ничего не изменилось. Действуют те же правила. Пусть они все чувствуют себя богами, но они должны знать, что у тебя есть несколько богов на выбор.

— Но это же Саймон! Издательство «Гералд» объявило его Самым Желанным Мужчиной Британии. Дважды. Дело в том, что он знает, что он бог, и у него есть все тому доказательства.

Аманда зевнула.

— Хотелось бы мне знать, — сказала Джеки, — как бы ты справилась, будь у тебя свидание с мужчиной, который был недавно помолвлен с Моникой Кей.

Моника Кей была моделью, не так давно снявшейся в фильме «Стриптизерши». Эпизод с ее участием был описан в «Гардиан» как «грязные танцы, уровень исполнения которых превосходит выступления многих гимнастов». У Аманды и Джеки этот эпизод тут же начал рисоваться в воображении, однако Аманда смахнула его вместе с сигаретным дымом.

— Не время фантазировать, — сухо сказала она. — Скорее всего Саймон по горло сыт всеми этими фокусами в духе Гудини. В постели гимнастки с упругими телами могут быть скучными, сама знаешь. Он, возможно, мечтает о реальных женщинах с целлюлитом и плохими зубами. — Джеки округлила глаза. — Это как у Чарлза и Камиллы, не так ли? Они поняли, что им не нужны большие сиськи и ноги от ушей. Им нужно нечто большее — друг, спутник жизни.

У Джеки перед глазами появились первые страницы таблоидов с ее фотографией под руку с Саймоном и подписью: «Эффект Камиллы. Саймон Бест предпочел гламурным красоткам спокойную жизнь со старой подругой».

— Я только хочу сказать, — сказала Аманда, наблюдая как эффект Камиллы отражается на лице Джеки, — что ты по-своему не менее привлекательна, чем любая Моника Кей.

— Дело не только в ней. — Джеки уже сидела на полу, теребя подол платья. — Я перестала быть женщиной. У меня больше нет необходимых качеств. Я… привыкла без мужчины, все делаю сама. Никто мне не дарит цветы, мне не для кого надевать красивое нижнее белье. Когда ты долгое время одинока, то попросту забываешь все женские уловки и штучки и, как бы пройдя по кругу, вновь становишься девственницей. Саймон думает, что у него ужин со взрослой, опытной женщиной, а на самом деле он получит четырнадцатилетнюю девочку-подростка в откровенном платье.

— Ну, думаю, бокал мартини все исправит.

У Аманды зазвонил телефон.

— Рива? Да. Что ты имеешь в виду? Кто она такая, если не влиятельная женщина? Кто? Я знаю, но в этом случае нам бы понадобилось нечто совсем иное, чем парик в стиле мисс Хрюшки и топ от Версаче для королевы Елизаветы, не правда ли? И вообще-то я думаю, что ты могла бы меня и поддержать перед миссис Элсворт. Нет, поддержать, то есть защитить. Ах, ладно, забудь. Скажи миссис Элсворт, что я заеду к ней, когда занятия в школе закончатся. — Аманда закатила глаза: — Этого мне не хватало! Понятно, что не Донателлу Версаче имела в виду школа Пинтон-Преп, когда подбирала наряд для мисс Влияние. Ну, мне пора.

Она соскользнула с кровати и разгладила юбку.

— У тебя все как надо, Джеки. Остается только подправить кое-что. И если ты собираешься привести Саймона сюда после ужина, постарайся, чтобы твоя квартира не выглядела уж совсем как в той комедии с Роми Шнайдер. Пусть, войдя к тебе, он попадет в будуар, клоаку или бордель на худой конец. Только не в общагу студентов-медиков, милочка. Позвони мне попозже.

С этими словами Аманда покинула Джеки, оставив ее один на один со всеми мыслями. Принимая во внимание предмет ее размышлений, Джеки было не позавидовать.

В 15.30 Аманда припарковалась у Пинтон-Преп — школы, где учились ее дети. Она забирала своих отпрысков раз в неделю, обычно по четвергам. Детям было все равно, кто возил их по городу на различные мероприятия, однако Аманда завоевала определенную репутацию в Пинтон-Преп. Неприязнь, которой веяло от других матерей, вперемежку с толикой уважения действовали на Аманду возбуждающе.

Подъезжая к воротам школы на светло-коричневом «мерседесе», Аманда чувствовала себя Круэллой де Вилль на благотворительном вечере Общества гуманного обращения с животными. Чего стоила одна ее машина — вряд ли кто-нибудь мог подумать, что мать возит на ней детей в школу. Светло-серые кожаные кресла, салон отделан под мрамор, словом, «только для взрослых». Не сравнить с оборудованными всем необходимым автомобилям и других матерей, которые представляли собой одновременно игровые комнаты и крепости на колесах со специальными светоотражателями, подстаканниками для детских кружек, ящиками с кучей учебных фильмов и детскими наборами для оказания первой помощи. Весь вид такой машины говорил: «Дайте проехать. В автомобиле благополучная семья, в которой дети на первом месте».

Все мамаши были одинаково практичными и энергичными. Они все были похожи друг на друга, как члены одной большой семьи: длинноволосые блондинки с прическами, как у афганских борзых, в удобных ботинках на каблуках, в обтягивающих джинсах. Все они мечтали об одном и том же: денег побольше, дом попросторнее, няня попокладистее. С каменным лицом сборщика налогов они вытягивали из своих мужей ценные подарки, поводом для которых служил, например, день рождения их ребенка. Они содержали в порядке свои дома и скелеты в шкафу с той же деловитостью, с которой раньше работали в области связей с общественностью или в службе доставки пиццы. Соперничество друг с другом было по большей части единственным, что заставляло их вставать с постели по утрам. Аманда была из другого мира, поэтому не заслуживала даже их презрения.

— Привет, Аманда. Как дела? — Одна из мамаш постучала пальцем по стеклу машины. Как ее зовут, Аманда не помнила.

Она опустила стекло, послышался рэп, звучавший почти на полную мощность. Блондинка изогнулась, чтобы рассмотреть, как Аманда одета.

— Какая у тебя чудесная юбка! — выдохнула она. Эта мамаша была одной из немногих почитательниц Аманды в отличие от большинства, считавшего ее честолюбивой и жесткой — как Джоан Кроуфорд в фильме «Дорогая мамочка».