Книга Левая рука Бога - Алексей Олейников

– Детских домов давно нет, дорогой профессор, есть учреждения ПОРБ по предупреждению сиротства, семейному устройству и общественному жизнеустроению. Прекрасные, хорошо оснащенные учреждения. Сотрудники, любящие свою работу и детей, там нет случайных людей…

– Детских домов нет, а детдомовцы остались, – перебил его профессор. – Вам не кажется это удивительным?

Полковник вздохнул.

– Чем вас эти дети не устраивают? С ними работают лучшие ученые, методики постоянно совершенствуются, у вас совершенно устарелое представление…

– Вы своего ребенка туда бы отдали? – хитро прищурился профессор и кивнул, не дождавшись ответа.

– Дорогой Олег Геннадьевич, если бы вы понимали, с чем мы имеем дело, то вам бы эта идея и в голову не пришла. Что такое «Невод», вы задумывались? С чем он работает?

– Это по вашей части, – повел пухлой рукой Сенокосов.

– «Невод» вторгается в материи гораздо более тонкие, чем кванты и бозоны, – сказал профессор Серебряков. – Когда мы запускаем установку, проникаем в лабораторию коллективного бессознательного, вламываемся в подсознание человечества и вытаскиваем самые устойчивые психоформы, которые создавались там столетиями. Вы помните того феникса? Вижу, помните. Термоядерный реактор под нашими ногами в сравнении с этой установкой – гребная галера. И без оператора ничего не выйдет, без оператора «Невод» – просто километры проводов и тонны кристаллов. Оператор – наживка и рыбак одновременно…

– И как из этого следует, что вам нужны дети из полных семей?

– Прямым образом! Все силы ребенка в сиротском учреждении уходят на то, чтобы сохранить психическое здоровье. Чтобы сохраниться. Сиротство – предельно травматическое состояние, в нем невозможно комфортно существовать. Можно только выживать, и поверьте, никакие воспитатели, одежда и игрушки этого не изменят. Исключения только подтверждают правило. Только домашние дети способны развить «зону свободного мечтания». Это условное название, как вы понимаете. Активную область психики, которая позволяет им входить в контакт с н-полем. Проще говоря, они способны мечтать в полную силу, способны поверить в свой собственный вымысел.

– А гимнасии вам зачем?! – воскликнул Сенокосов. – Тестируйте детей из обычных школ, из них и будем рыбаков делать. Так нет же, вы продавили многотысячный проект вашей «Новой зари», со всеми этими виртуальными театрами и уроками свободных искусств. Вы вообще понимаете, что эти гимнасии – красная тряпка для любого порбовца? Они же в каждом нашем слове крамолу чуют! Представляете, под каким мы давлением работаем? Только по суджукскому гимнасию ПОРБ запустил с начала учебного года три открытые проверки и два закрытых расследования.

Олег Геннадьевич откинулся в кресле. Приказ общественного развития и благоустроения был для него давней занозой.

С тех пор как образование и культуру свели под одной крышей, объединили с управлением общественной безопасности ФСБ и создали ПОРБ, и запустилась в стране махина Великого просветления. Много силы порбовцы забрали, год от года все крепче стоят. Скоро вровень с Особым приказом встанут. Да и сейчас, говорят, их слово «волчье» на Сходе нет-нет, да и перевешивает. Еще бы – под ПОРБ нынче управления по делам церковным, и дальновидение с печатью, и сети умные, и голосовые. А кое-кто говорит, у ПОРБ теперь даже спецназ есть.

Научный двор пока под крылом у воевод живет, потому вольно и дышит. Но все меняется. Скоро выборы главы Схода, порбовцы своего голову, дьяка Милованного, рожу рыжую, пропихнуть постараются. Если чины узкоглазые его поддержат, быть Милованному выборным главой Схода Нового Российского Союза. Вот тогда порбовцы так развернутся, что чертям жарко станет.

– Великое просветление закончилось ничем, – сказал Гелий Ервандович. – И ничем иным закончиться не могло. Кроме изобретения нелепого, выморочного языка, у ПОРБ нет никаких реальных достижений. Да и это завоевание им приходится каждый день отстаивать. Знаете, сколько в прошлом году писателей, журналистов, учителей, блогеров получили тюремные сроки или исправительные работы по приговору Словесного надзора?

Сенокосов не знал.

– Почти десять тысяч! А оштрафовано больше миллиона человек, в среднем Словнадзор выдает две с четвертью квитанции каждую минуту. А знаете почему?

На риторические вопросы Сенокосов не отвечал.

– Потому что сама психическая реальность сопротивляется языку, которым ее пытаются описывать, – торжествующе сказал профессор. – Мы можем сколько угодно называть троллейбус возком, ноутбук – умником, а порт – приставом, язык помнит свои прежние формы. И стремится вернуться в них. Сумасшедшие, колоссальные ресурсы уходят в пустоту, в борьбу даже не с мельницами, а с ветром, который вращает их крылья. Ветер веет, где хочет, и борьба эта бессмысленна. ПОРБ надорвется и исчерпает силы народа в этой бесплодной борьбе. Потому что нельзя изменить реальность, изменяя слова, которые ее описывают. Такого рода магические акты перестали работать еще на заре человечества.

– Да, а вы полагаете, что знаете выход, – пробормотал Олег Геннадьевич. Не в первый раз они вели этот разговор, не в первый раз Гелий Ервандович излагал свое видение переустройства мира.

– И вы знаете, дорогой, и вы его знаете, – откликнулся профессор. – Вот он, выход, у вас в руках, эти дети, в которых мы старались разбудить прометеев огонь творчества. Когда установка заработает в полную силу, они войдут туда первыми и принесут нам зарю нового мира. Они действительно смогут представить новый мир, мир без изъяна!

– Это все гипотезы и мечтания, – вздохнул Сенокосов. – Может, принесут, а может, и нет. Создадут себе каждый по персональному раю… Вы же помните, как было с Лирой? Закуклилась в аутичном состоянии, и поди пойми, что она там видит.

– С Лирочкой очень досадная промашка вышла, – цокнул языком профессор. – Но все наши прошлые операторы – самородки, никого мы не готовили так, как этих детей.

Сенокосов утомленно откинулся в кресле. Спорить с сумасшедшими гениями – занятие для молодых и глупых. Ему это совершенно не нужно. Ему нужен результат.

– Хорошо, профессор, я понял. Значит, эти кандидатуры? – он еще раз взглянул на список. Пятнадцать детей. – Павел займется ими.

Гелий Ервандович обрадованно всплеснул руками, но тут же замер, услышав входящий сигнал. Взгляд у него стал отсутствующий, пустой.

– Да, Федя? Что Лагутенко? Опять Лагутенко?! А Цветков? Не хочет? Что значит – говорит, не поможет?! Я сейчас буду! Нет, не трогайте его, я сам! Да, транквилизаторы не помешают. Приготовьте. Наблюдайте, но не подходите!

– В чем дело?

– У Лагутенко нервный стресс, – Гелий Ервандович накинул пиджак, быстрым шагом двинулся к выходу. – Вы простите, потом договорим.

– Я с вами.

– Вы можете помешать, особенно в такой ситуации…

Олег Геннадьевич тяжело посмотрел и профессор смешался.