Книга Нецелованный странник - Аякко Стамм

* * *

Толстая, тяжёлая, огромная как чёрный африканский слон капля дождя, вместившая, должно быть, в себя полный «стратегический запас» целой тучи, всей своей массой обрушилась, навалилась на машину, столь беспомощную и утлую, что поглотила её всю, проглотила внутрь себя, как ночь суслика, и отрезала от внешнего мира. Такое, по крайней мере, было у меня ощущение, когда, въехав в плотную стену дождя, я оказался слепым и глухим. Ни одного звука не доносилось до меня из вне, даже недовольное урчание мотора стало каким-то глухим и как бы булькающим. Свет фар, уткнувшись в непроницаемую оболочку капли, даже не отражался от неё, а растворялся в ней, как сахарная вата на языке, ничего не освещая из внешнего мира, а пропадая, погибая в ней, как в чёрной дыре. Я сам был как очумелый от неожиданности; ничего не соображая, ни хрена не понимая в происходящем, я судорожно, как оголенный электрический провод, сжимал ничего не чувствующими, непослушными руками баранку, а правая нога что есть силы давила на педаль газа, как будто от этого зависело моё спасение.

Времени я тоже не ощущал, его не было вовсе. Секунды, года, столетия перестали иметь хоть какое-то, даже самое маленькое значение. Ничего не менялось, не двигалось, не издавало звуки и запахи, не росло и не умалялось. Сознанию не за что было уцепиться, чтобы, оттолкнувшись, начать отсчёт времени, событий, жизни. Мгновение растянулось в вечность и, кажется, продолжало расширяться и расширяться стремительно, как…. Что я говорю? Тщетное и бесперспективное занятие подыскивать сравнение для описания вечности, беспредельности. Она беспредельна по причине своей вечности и вечна по причине беспредельности.

Вдруг реальность вернулась. Вернее то, что мы привыкли считать реальностью, беря на себя самодовольную смелость и безответственную ответственность ограничивать её, сжимать, запихивая в мелкие, неуютные рамки нашего самодостаточного ничтожества, предписывая реальности безусловную и безоговорочную необходимость быть видимой, слышимой, ощущаемой, чувствуемой, просчитываемой вдоль и поперёк нашим ограниченным, самовлюблённым умишком. Правильнее было бы сказать, что я вновь обрел способность воспринимать доступную мне часть реальности. А ещё вернее, что она милостиво позволила мне принять её в доступной для меня форме.

Крохотная капелька света, потерянная мною, и отрезанная от меня огромной, слоноподобной дождевой каплей, снова появилась перед глазами. Она как будто приближалась, медленно увеличиваясь в размерах, и указывая мне направление движения. Вскоре до меня донёсся так же медленно нарастающий звук, который с приближением становился всё более отчетливым и узнаваемым. Это был удивительный по красоте, щемящий душу плач скрипки, мелодия, которую я никогда не слышал, ни ранее, ни впоследствии. Она завораживала, манила, заставляла забыть обо всём на свете, такова была сила её звучания. Либо я ехал очень быстро, либо светящаяся точка имела способность передвигаться, но неожиданно её приближение стало настолько стремительным, что мелодия скрипки очень скоро заполнила всё пространство вокруг меня и, даже, заглушила рев мотора.

Нахлынувший свет, буквально, взорвал скорлупу дождевой капли, и в тот же миг я с ужасом увидел неимоверно быстро приближающуюся, ярко освещенную и, наверное, ослеплённую неистовым светом фар девичью фигуру в лёгком белом платье и со скрипкой в руке. Мелодия прервалась, а пространство заполнил пронзительный скрип тормозов. Я сделал всё, что мог, но столкновения, видимо, избежать не удалось…

* * *

– А, сержант, проходи, присаживайся. Я что-то никак не пойму, что ты мне тут такое понаписал. Это не протокол, а мистический детектив какой-то.

– Всё как было, товарищ майор, истинная правда, всё как было.

– Да? Ну, давай разберёмся. Так. Читаю: «… числа, … месяца сего года, в пять часов тридцать минут утра, мною, патрульным ДПС сержантом …ым на …ом километре …ого шоссе был обнаружен труп молодой женщины, на вид лет приблизительно шестнадцати-восемнадцати, одетой в лёгкое белое платье…», ну дальше описание женщины, телесных повреждений, поза трупа, это опускаем, читаем дальше, «…Предварительный осмотр места происшествия показал, что женщина была сбита неустановленным автотранспортным средством. Накрыв труп одеялом, и вызвав дежурную машину скорой помощи, я приступил к детальному осмотру места происшествия…», так, описание места происшествия, замеры, тормозной след, и т. д., и т. п., а вот, нашёл, «… по прибытии дежурной машины скорой помощи было обнаружено, что трупа женщины под одеялом не оказалось…». Это как понимать?

– Сам не пойму, товарищ майор, одеяло отвёртываю, а её нету.

– Как это, нету?

– Совсем нету, как и не было.

– Да? Что ты говоришь? Так может, её действительно не было?

– Была, товарищ майор. Ей Богу была. Что ж я, совсем что ли?

– А ты, случаем, не пьян был, а?

– Нет, что Вы, товарищ майор, как можно!

– Ну а если между нами, ну, как на Духу, без протокола. Ночью холодно, дождь, ветер, непогода, устал, замёрз, дежурство заканчивается, ну и пропустил стакашек-другой, для сугреву значит, а?

– Да нет, товарищ майор, Вы не поняли, я ж вовсе не употребляю, у меня язва. После операции в рот не беру, даже пиво. Лет десять уж.

– Да? Хм…. Так куда же он делся?

– Кто?

– Ну, труп этой бабы.

– Да какая она баба, девчонка совсем, красивая очень, как невеста. И одета, как-то, легко, не по погоде.

– Да хрен бы с ней, баба, девчонка! Ты мне скажи, куда она подевалась, если, как ты утверждаешь, была?

– Не знаю, ей Богу, не знаю. Но что была, точно.

– Что ж она, отогрелась под твоим одеялом, встала и домой пошла?

– Нет. Вряд ли. Куда она пойдет, мертвая-то? Ноги переломаны, черепушка разбита…. Нет, не должна никуда пойти. Да и домов-то там никаких нету, лес один. Был когда-то дом, большой, усадьба целая, да сгорел ещё до революции, давно дело было. Так что некуда ей идти.

– Тогда где же она?!

– Не могу знать. Можа, забрали?

– Кто?

– Ну, родственники, можа…

– Какие родственники? Ты же говоришь, не живёт там никто. Постой, а не проезжал ли кто-нибудь мимо, не спрашивал ли, не интересовался?

– Нет. Никто не проезжал, только скорая. Хотя, был какой-то дед, старый совсем, лет восемьдесят, небось, а можа и все сто. Но ничего не спрашивал, не интересовался. Постоял только, посмотрел, да и пошёл себе дальше.

– Какой дед?

– Так, я ж говорю, старый.

– Откуда он взялся, если во всей округе ни одного жилища? Куда он пошёл? Зачем приходил? Кто он вообще такой? Ты расспросил его?

– Нет.

– Почему?

– Так я ж мерил вот…

– На хрена мне твои измерения?! У тебя труп пропал, понимаешь ты это, дурья твоя башка?!