Книга Адская практика [= Дело о неприкаянной душе] - Сергей Садов

Я задумался.

— Даже не знаю. В мокрой одежде так хорошо по жаре ходить. Вы никогда не пробовали? Попробуйте. Так приятно.

Служитель с сомнением оглядел меня.

— Ну я все-таки не мальчик, — неуверенно заметил он.

— И что? Из-за того, что вы не мальчик, вам надо страдать от жары? Ведь вам именно потому, что вы не мальчик, и нужно заботиться о своем здоровье.

— Думаете?

— Конечно! Знаете, как освежает?

— Хм. Ладно, — как-то неуверенно отозвался он. — Только в архив в мокрой одежде нельзя.

Я печально кивнул.

— Ладно уж. Высушу. Чего не сделаешь ради школы.

— Ух ты, — восхитился ангел. — Черт, а такой воспитанный и старательный. А моего балбеса в школу не загонишь. А ты ради школы… Вот бы тебя с моим сыном познакомить, чтобы ты повлиял на него в положительную сторону.

Я на миг задумался. Чему этого сыночка можно научить? Ну сразу так можно попробовать показать, как незаметно списать контрольную. Потом можно будет уговорить его залезть в чужой сад. Гм, заманчиво, заманчиво. Жаль, придется отказаться. А все эта практика!

— Как-нибудь обязательно познакомьте, — улыбнулся я. — Но сейчас, увы, надо заниматься. Школа, школа.

— Какой милый и воспитанный черт, — услышал я бормотание служителя за спиной. — И как старается выполнить домашнее задание. А ты кто такой и куда направляешься?

Я обернулся. За мной попытался прошмыгнуть и Ксефон. Служитель как раз успел ухватить того за плечо.

— Покажите сначала вашу заявку. Вы делали ее?

— Да пошел ты, дедуля! — рявкнул Ксефон.

Я хмыкнул. Вот этого ему точно говорить не стоило.

— Какие разные все-таки черти есть. Один вежливый и старательный, а второй — торопливый хам. — Ксефон вдруг сам собой поднялся в воздух и со сверхзвуковой скоростью головой вперед покинул холл архива. Думаю, больше ему не захочется сюда заходить. Ангелы — создания, конечно, кроткие, но вот чертей не любят. С ними осторожно надо, чтобы чаша их вселенской любви не высохла под жгучими лучами чертового хамства. Да-с. И чего это меня на образы потянуло? А Ксефона даже жалко. Говорили ведь ему добрые черти: учись, а то мелким бесом станешь.

В отличие от архива в аду, здешние полки с личными делами людей располагались в просторном и светлом зале. И если тот архив вызывал у меня стойкую ассоциацию с гигантской тюремной камерой, то местный зал больше напоминал библиотеку. Библиотекарь… э-э-э, смотритель проводил меня к одному из стеллажей.

— Ну-с, молодой человек, вот то, что вы просили. И я искренне рад, что даже в вашей адской школе теперь стали давать задания помогать людям, а не только наказывать плохих. Наказать — это, конечно, хорошо, но как говорил наш учитель: «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии».

— Ага. А если он не желает раскаяться, то ему надо немного помочь. Тут мы, черти, и нужны, — кивнул я.

Смотритель сморщился.

— Ну-ка, молодой человек, присядьте.

У-у-у! И зачем я вылез со своим комментарием?! Однако делать нечего. Пришлось сесть в предложенное кресло. Желания спорить у меня не возникло — пример Ксефона до сих пор стоял у меня перед глазами.

— Мне кажется, в ваших словах я уловил насмешку. Однако в данном случае она не совсем уместна. Я ведь говорил об искреннем и добровольном раскаянии.

Да-да. Искреннем и добровольном. «Раскаиваешься ли ты, сын мой? А ежели нет, то гореть тебе в аду за это». Так и веет от этих слов искренностью и добровольностью.

— Вижу, о чем ты думаешь. — Я насторожился. Что там этот смотритель мог увидеть? — Сомневаешься. Ничего, со временем сам поймешь. Вот смотри. — Смотритель протянул руку и достал одну тоненькую папку. — Видишь это? А теперь посмотри другое личное дело. — Он хлопнул в ладоши. Пол вдруг разверзся и оттуда в другую руку смотрителя впрыгнула другая папка. Из ада. Толщиной она была где-то с чемодан. При виде этого трюка я только завистливо вздохнул. Вот бы мне так. Хлопнул в ладоши, и пожалуйста, в моем распоряжении архивы и ада, и рая. И не надо мотаться туда-сюда.

— Как ты думаешь, куда попал человек, чье личное дело ты видишь, в ад или рай? — прервал мои мысли смотритель.

Я на глазок прикинул толщину обеих папок. Райская была размером с тетрадочку.

— А коэффициент уменьшения одинаков? — на всякий случай спросил я, подозревая подвох.

Смотритель улыбнулся.

— Совершенно.

— Тогда к нам. Наш клиент.

Смотритель тихонько рассмеялся.

— Ты смотришь на внешнюю сторону дела. Это ошибка. Запомни это, мальчик. Никогда не суди о человеке, глядя на его оболочку. Попробуй заглянуть в его душу. А этот человек вовсе не ваш клиент. Он сейчас в раю, ибо его добрых дел хоть и меньше, но они такие, что на Весах Справедливости моментально перетянули его проступки.

Та-ак. Я теперь взглянул на эти папки по-новому. Потом поклонился.

— Благодарю за урок, смотритель. Я… я запомню его.

— Ты умеешь слушать других, — одобрительно кивнул он мне. — Это редкий дар. И, мальчик, ты далеко пойдешь. Только в какую сторону?

Теперь уже улыбался я.

— Я же черт.

— Верно. Но и черти разные. Ты можешь стать таким, как ваш Вельзевул.

Меня передернуло. Свят-свят-свят. Я чуть не перекрестился. Когда же я снова повернулся к смотрителю, то того уже не было. Хм, а что, у них нет правил типа посетителя одного не оставлять? Или они настолько всем Доверяют? Скорее последнее. Ангелы, — презрительно фыркнул я. Хотя в душе я был искренне благодарен за такое доверие. И проказничать не хотелось совершенно.

Я направился к полкам.

— Ну что ж, Ненашева Зоя Павловна. Посмотрим на вашу жизнь с другой стороны. И заодно посмотрим на вашего муженька.

Глава 6

Первым делом я взял личное дело мужа Ненашевой — Ненашева Виктора Николаевича. Мне просто интересно было, какие же у подобного человека могут быть добрые дела.

— Добрый день, — поздоровалась со мной папка. — Вы сейчас держите в руке личное дело Ненашева Виктора Николаевича. Желаете ознакомиться с его добрыми делами?

— Желаю, — буркнул я. Вскоре у меня уже на разные вежливости нервный тик разовьется. Как бы я желал снова услышать привычное: Эзергиль, придурок ты этакий, куда прешь?

Папка тем временем раскрылась, и я увидел фотографию молодого, вполне приличного человека. Он шел по улицам тихого городка. Не слишком богатый наряд и папка в руке. Да и вообще, ничем не примечательная личность. Ну идет себе и идет.