Книга Иван Грозный. Жены и наложницы "Синей Бороды" - Сергей Нечаев

Получается, Иван Грозный самолично, прямо у себя во дворце и на глазах множества людей, убил человека. А потом по его приказу все присутствовавшие в зале стали наносить все новые и новые удары по телу, даже когда Федоров-Челяднин перестал подавать признаки жизни.

Н. М. Пронина в своей книге «Правда об Иване Грозном» называет убитого «причастным к действиям оппозиции». Пусть так. Возможно, он даже был изменником. Но ведь это не было доказано, и суда над ним никакого не было. Безусловно, убивая очередного человека, Иван Грозный каждый раз преследовал какую-то цель. Безусловно, он жил «в тяжелой обстановке непрекращающихся заговоров и измен». Но разве это дает одному человеку право без суда и следствия убивать другого? Что? Цель в очередной раз оправдывает средства? В любом случае, справедливым остается правило — убитый всегда лучше убийцы.

Как пишет биограф Ивана Грозного Р. Г. Скрынников, «впервые царь своей рукой покарал “изменника” и, более того, принудил придворных участвовать в публичной расправе».

А потом совсем обезумевший царь, глядя на то, что еще минуту назад было живым человеком, осенил себя крестным знамением и сердито крикнул:

— Унесите его! Псам бросьте! Изменник и могилы не заслуживает! А платье мое выкиньте, я его больше не надену. Негоже мне с чужого плеча обноски носить, пусть они и царские.

Слова царя — закон. Труп убитого протащили за ноги по всему Кремлю на площадь и бросили на всеобщее поругание в навозную яму на берегу Неглинной.

* * *

Происходило это 11 сентября 1568 года. В тот же день главным сообщником Федорова-Челяднина был назван окольничий Михаил Колычев, который очень скоро разделил участь предшественника. Вместе с ним были жестоко убиты и трое его сыновей.

На самом деле они пострадали совсем за другое: за то, что были родственниками митрополита Московского и всея Руси Филиппа (в миру — Федора Степановича Колычева), известного своими публичными обличениями опричных злодейств Ивана Грозного. Ему самому 8 ноября 1568 года любимец царя Федор Басманов объявил о лишении сана, а 23 декабря следующего года Филипп был убит «верным псом государевым» Малютой Скуратовым.

Что же касается того, что произошло 11 сентября, Р. Г. Скрынников именует это «фарсом, устроенным в Кремле», а Е. А. Арсеньева называет причины произошедшего «чушью, не более чем разноперыми слухами, ничем особо не подтвержденными, кроме самой расправы».

Глава третья. Зиновия Арцыбашева

После смерти Марии Темрюковны Иван Васильевич занялся особым «видом спорта»: в сопровождении опричников стал совершать наезды на свои вотчины.

Князь Андрей Курбский, не желавший мириться с ролью смиренного наблюдателя подобных безобразий и перешедший в 1564 году на службу к польскому королю, в одном из писем царю охарактеризовал этих людей так «человеков скверных и всякими злостьми исполненных». Иоганн Таубе и Элерт Крузе, лифляндские дворяне, служившие у Ивана Грозного, рассказывают, что царь выбрал «пятьсот молодых людей, большей частью очень низкого происхождения, смелых, дерзких, бесчестных и бездушных парней. Этот орден предназначался для совершения особенных злодеяний».

Конечно же, эти страшные наезды оправдывались поисками крамолы. На самом же деле, после очередной трапезы пьяная орда вскакивала на коней и с диким гиканьем мчалась куда глаза глядят. Первая же вотчина, попадавшаяся на пути, служила объектом нападения. Разумеется, царя там встречали с почетом, провожали в лучшую комнату, предлагали всевозможные угощения. Но все это приводило к одному и тому же результату: государь, придравшись к какой-нибудь мелочи, приказывал своим опричникам «пощупать ребра» у гостеприимных хозяев. И тут начиналось избиение, причем щадили только молодых красивых женщин и девушек. Последних показывали царю, он придирчиво осматривал их, выбирал себе одну или двух, а остальных отдавал опричникам. После этого оргии длились два или три дня, до тех пор, пока царь не устанет. Эти наезды Иван Васильевич называл «выбором жен».

А еще после смерти Марии Темрюковны в жизни царя Ивана Васильевича появилась некая де́вица по имени Зиновия Арцыбашева, сестра дьяка опричного конюшенного ведомства Булата Дмитриевича Арцыбашева.

Этот Арцыбашев отметился в истории тем, что, будучи начальником отряда стрельцов, оскорбил польского посла. В наказе послам, отправленным позже в Польшу, было велено объяснить, что поведение Булата — это недоразумение, за которое будто бы царь на него «словесную опалу великую наложил».

Зиновия Арцыбашева была девушкой тихой и скромной, и когда государь пожелал взглянуть на ее «неприкрытую стать», она покраснела и лишилась чувств. Так ее и раздели почти донага беспамятную. Увиденное Ивану Васильевичу очень понравилось. Как утверждает Е. А. Арсеньева, «сложением Зиновия отличалась бесподобным, в глазах государя вспыхнул явный интерес, а стыдливость девушки его поразила и растрогала». Еще бы, не каждый день увидишь такую чувствительную недотрогу.

Несколько раз повторив ее имя, как бы стараясь не забыть его, Иван Васильевич сказал, что в тот день больше никого другого смотреть не будет. Пусть, мол, Зиновия придет в себя, отдохнет, а завтра он еще раз попробует с ней потолковать.

Да, похоже, запала эта скромница в государеву душу. Правда, ненадолго, так как в первую же ночь произошла весьма странная история.

Профессор Р. Г. Скрынников рассказывает об этом так: «Поставив цель, Малюта, как всегда, шел к ней напролом, не стесняя себя в средствах. Будучи верховным шефом смотрин, Скуратов безжалостно убирал с пути всех, кто мешал осуществлению его планов. Когда опричный “маршалк” (ясельничий) Булат Арцыбашев попытался сосватать Ивану IV сестру, его убили, а сестру отдали стрельцам на поругание».

Е. А. Арсеньева излагает совершенно иную версию: «Среди ночи стража обнаружила эту скромницу валяющейся под лестницей непробудно пьяною, с задранной на голову рубахою да с окровавленными чреслами. Девушка крепко спала, насилу добудились. Наутро она знай бессмысленно улыбалась, пока ее сажали вместе со всем барахлишком на грязную телегу да с позором отправляли к брату. Так и уехала из Александровой слободы, ничего не поняв, что с ней приключилось, не вспомнив, с кем пила, с кем блудила».

Понятное дело, того, кто «распочал скромницу», по горячим следам найти не удалось, хотя некоторые молодые опричники потом рассказывали, что Зиновия ходила, ничего не понимая, словно пьяная, глядела на них ласково, что-то невнятно бормотала и всячески завлекала мужчин своей девичьей прелестью. Но любой из них скорее сам бы себя оскопил, чем покусился на государево добро. Как говорится, была бы нужда, да и себе дороже…

На следующий день все ждали настоящей грозы, но царя вся эта похожая на фарс история так насмешила, что он ни на кого не осерчал. Даже беспутную Арцыбашеву отпустил мирно и не покарал ее родню, как это обычно делал, да и никакого серьезного дознания в Александровской слободе произведено не было.

Кто все это подстроил, так и осталось загадкой, хотя, как обычно и бывает, появилось немало версий. По одной из них, придумала всю эту интригу хитрая Матрена Бельская, жена Малюты Скуратова, потратившая немало сил на то, чтобы уговорить мужа выставить Марфу Собакину, его дальнюю родственницу, на государевы смотрины. Рассуждала она примерно так, как об этом пишет Е. А. Арсеньева: «Попытка не пытка, за спрос денег не берут, а выиграть можно весь мир. И выиграли же! Жаль, конечно, что у них не было собственной дочери-красавицы подходящих лет».