Книга Физиология наслаждений - Паоло Мантегацца

Процедура обоняния состоит по большей части из соприкосновения носящихся в воздухе пахучих частиц с обоняющими нервами; но иногда в наслаждении обоняния участвует и развивается в органе способность осязания, хотя она редко бывает начальным стимулом удовольствия.

Индивидуальные свойства более влияют на особенности обоняния, чем на удовольствия остальных чувств, по самой мимолетности наслаждений запахами и по незначительной роли в ходе животной экономии. Большинство людей сходится во вкусах при выборе сильно пахучих веществ, но чем нежнее запах, тем более расходятся люди в своем к нему пристрастии или отвращении. Патологической же становится какая-нибудь особенность этого рода только тогда, когда человеку нравится запах вещества, могущего нанести ему вред; но так как большинство имеет решающий голос и в деле вкуса, то не могу не назвать болезненным пристрастие к запаху асафетиды, чеснока или жженого рога.

Женский пол вообще более чуток к удовольствиям обоняния, потому ли, что нервы его нежнее сами по себе, или потому, что они не притуплены грубыми наслаждениями, почерпаемыми в табакерке. Летучие радости обоняния оказываются сильнее в зрелые годы, в жарком климате и в высших, более образованных слоях общества.

Эти удовольствия так мало влияют на людей, что действие их на жизнь проходит почти незамеченным, требуя немало внимания; они развивают в человеке способность к наблюдению, они развивают любовь к цветам и, следовательно, сознание красоты в природе.

Впечатление этого удовольствия отражается на лице весьма несложным способом: закрывая рот, человек долго и глубоко вдыхает воздух ноздрями с выражением спокойного и тихого внимания; дыхательное горло по возможности расширяется, предваряя глубокий вздох; затем следует долгое и шумное выдыхание воздуха, при котором вся физиономия как бы расцветает, выражая полнейшее удовлетворение. Восклицания или междометия, выражающие удивление, дополняют картину. Иной раз запах приводит нам на память прежде бывшее ощущение подобного же рода, тогда мы молча как бы призадумываемся, обратив глаза вверх с выражением какой-то строгости на лице. Удовольствия обоняния заставляют нас иногда улыбнуться, но они никогда не вызывают смеха.

Круг осязательных удовольствий обоняния довольно ограничен; они состоят или в простом раздражении слизистой оболочки, или в действительном ее щекотании. Реакция ощущений бывает иногда настолько сильна, что вызывает их сразу, освобождая нервным усилием чувство от состояния крайней напряженности, что может быть иногда весьма приятно. Подобное облегчение испытывается при нюхании табаку или крепких уксусов, при вдыхании мельчайших хрусталиков бензойной кислоты и других подобных веществ.

Специфические удовольствия обоняния делятся на два разряда сильных и нежных ощущений. К числу тонких наслаждений относится аромат фиалок, роз, резеды, янтаря. Сильные ощущения производят запахи магнолий, ванили, мускуса, пачули и т. п. Некоторые благоухания до того летучи и нежны, что уловить их сладость можно только при особенном внимании. Таковы, например, запах чайной розы, чая и некоторых древесных стружек.

Иногда сильный и сложный запах медленно и как бы таинственно заявляет свою приятность, и чтобы находить в нем удовольствие, следует произвести над собой некоторое усилие и медленно приучить к нему нервы; это – борьба с запахом при посредстве чувства и воли. Ядовитый запах опиума и некоторых смол может служить примером, но свойства их еще недостаточно изучены.

Удовольствие при обонянии производится иной раз вовсе не самым ощущением, а воспоминаниями, вызываемыми запахом. Так моряку, услыхавшему запах смолы, вспоминаются море и любимый корабль; так ветеран, изведавший земную славу и изможденный ранами, еще вдыхает в себя с наслаждением заслышанный им издали запах пороха, а горец, перенесенный судьбою в страну равнин, с восхищением втягивает в себя запах смолистой сосны.

Во всех подобных случаях к ощущениям обоняния присоединяется более возвышенное чувство, производя сложное наслаждение, могущее достигнуть высшей степени напряжения.

Глава X. О нюхательном и курительном табаке и о возможности изобретения иных наслаждений, доступных чувству обоняния

Цивилизация, совершенствуя наслаждения иных чувств, не сумела дать обонянию других наслаждений, кроме злосчастной страсти нюхать табак. Привычка эта, упражняя только некоторые ощущения, делает людей неспособными к наслаждению иными, более утонченными радостями этого чувства.

Табак, приятно раздражая нервы осязания и распространяя легкие запахи, увеселяет человека постоянными интермедиями нюхания, прерывающего по временам серийность его труда. Табак же облегчает и нестерпимое бремя праздного времени, деля его на столько же частиц, сколько случается за час понюшек. Табакерка иной раз спасает от сонливости и упражняет руки, когда, находясь в обществе, мы не знаем, куда их девать. С табакеркой свыкаешься, как с неразлучным другом, который иной раз дает легкую пищу и тщеславного нюхателя: люди утешаются иной раз до бесконечности возможностью открывать и закрывать золотую табакерку на глазах человека, которому судьба указала смиренно довольствоваться серебряной или даже деревянной табакохранительницей. Охотно допускаем возможность всех этих удовольствий, связанных с нюхательным табаком, для мужчин всех сословий и возрастов и даже для женщин, достигших почтенных лет или столь уже уродливых, что при виде их не замечаешь вовсе, какого они пола; но торжественно вопием здесь против табакерок в руках молодых и красивых женщин, носики которых следует поберечь для наслаждения запахом фиалок и роз.

Обонянию и вкусу специально подлежит курение табаку, о котором постараемся сказать здесь немного слов без страстного увлечения и без ненависти, стараясь отыскать для себя блаженную середину между лагерями неутомимых дилетантов, проводящих дни в атмосфере табачного дыма, и чопорных гонителей табака и его курения, проклинающих ни в чем не повинный никотин, обвиняя его в извращении и отравлении нашей расы. Человек, готовящийся покурить трубку ли, сигару ли, все равно, бывает озабочен рядом мелких, не лишенных некоторой приятности приспособлений. Кто обратил внимание на физиономию свертывающего папиросу, обрезающего сигару или набивающего трубку, чтобы всецело предаться любимому наслаждению, должен был заметить на лице человека проблеск легкого, но живейшего довольства. Иначе и быть не могло: близость наслаждения и удовольствие приготовлять его себе собственными руками должны вызывать приятное ощущение, не утомляющее притом внимания умственного центра, занятого, может статься, совсем иным.

Второй элемент, входящий в весьма сложное удовольствие курящего, – это вкус, который при курении трубки ограничивается одной дымной эссенцией; при наслаждении же сигарой вкус получает еще ощущение смолы, напитанной расходящимися в ней частицами табачных листьев. Попеременное вкушение то горечи, то ароматной смолы образует сотни комбинаций, вполне изведанных только утонченными курильщиками. Но вообще во время курения нервы как вкуса, так и осязания находятся в состоянии приятного возбуждения, настоящей распущенности чувства, и человек без еды «вкушает».

Осязающее чувство, развитое в губах и мускулах зева, тоже участвует в усугублении удовольствия попеременными легкими движениями, необходимыми для втягивания дыма, для задерживания его во рту и для испускания его вон.