Книга Под откос - Дмитрий Грунюшкин

– Чай по заказу пассажиров подается до двадцати двух ноль-ноль, – не задумываясь, соврал он. – После десяти вечера самообслуживание. Стаканы дам. Утром сдадите по счету. Заварка-сахар за отдельную плату.

Он, наконец, совладал с собой, и посмотрел на «собеседника». Тот продолжал ухмыляться, разглядывая его, как забавную зверушку, внезапно заговорившую человеческим голосом.

– Красный стал врешь-обманываешь когда, – прищурил «татарин» и без того узкие глазки.

Витя сам не заметил, как покраснел, но теперь его щеки и уши полыхнули так, что впору было бежать за огнетушителем.

– Га-га, Кызыл урыс! – глумливый смех гулко покатился в бочкообразной груди пассажира. – Кызболя!

Неглубоких познаний Соколова в тюркских языках хватило, чтобы понять, что его только что назвали девчонкой. Он покраснел еще больше, хотя это казалось невозможным.

– Вернитесь в свое купе, – тихо потребовал он, отводя взгляд в сторону.

– Что такое, брат? Я попросил чай, – раздался рядом другой голос, с хрипотцой.

В проеме, отделявшем пассажирский отсек от «проводниковского» сектора возникла фигура высокого мужчины в темном джемпере военного покроя. «Братья» были похожи между собой, как Петросян с Задорновым. Этот оказался чуть выше среднего роста, но поджарый и широкоплечий, с узкой талией, черные короткие волосы, острый нос, подстриженная бородка, и контрастирующие с лицом светло-серые, почти голубые глаза, недобро поглядывающие из-под тонких бровей вразлет.

– Да вот, брат, урыс не хочет чай давать, – осклабился «татарин». – Поздно, говорит. Спать иди, говорит.

Второй прищурился.

– Сейчас договоримся, Бек, – он подшагнул вперед, заставив Витю отпрянуть. – Чай будет через три минуты. Ты понял меня, проводник? Три минуты, не больше. Пошел работать!

Соколов вжался в поручень у окна, словно кот, затравленный собаками, и зло зыркнул на обидчиков. Злость душила его, но он из последних сил держал себя в руках. Он понимал, что дай он выход чувствам, то будет похож на хомяка, который в смертной хватке вцепился в копыто лошади, раздавившей его нору.

– Чая не будет. Попрошу вернуться в свое купе. Вы нарушаете общественный порядок! – сглотнув комок, приказал он.

В отличие от «татарина», второй не был настроен развлекаться. Неповиновение привело его в бешенство.

– Ты… – он сжал зубы, чтобы не осквернять их бранью. – Я дал тебе три минуты! Это много. Не успеешь – пеняй на себя.

– Вернитесь в купе, – в третий раз глухо повторил Витя.

– Руслан… – начал было Бек, но «брат» метнул вперед руку, и выдернул к себе проводника из его убежища между титаном и дверью.

– Я не терплю наглых, – процедил Руслан сквозь зубы.

Он легко, не сжимая кулака, ударил Соколова в лицо раскрытой ладонью, разбив нос и губы. В голове Вити мгновенно загудело, зудом разойдясь от переносицы куда-то вглубь черепа, и растеклось в глаза, во рту засолонело.

Еще в школе его звали Хорьком, за его безумную храбрость. И из этих двух слов главным было именно «безумный». Он без раздумий мог кинуться в драку на противника вдесятеро превосходящего его силами, без малейших шансов не то что на победу, а просто без шансов уцелеть. Как, например, сейчас. Но не успел.

– Тохта! – раздалась резкая команда. – Стоять!

Оба кавказца обернулись на голос. Бек резко, всем телом, чуть присев, а Руслан одной головой, не отворачиваясь от выбранной жертвы.

– Кто есть? – зло сощурился Бек.

Мужчина в белой свободной одежде иронично хмыкнул.

– Тебе не надо так глаза щурить, и без того пыськя[1].

Узкоглазый глухо рыкнул и качнулся в сторону незваного защитника обиженных проводников. Но тот даже не шелохнулся, разглядывая противника твердым и чуть ироничным прищуром.

Витя никогда не был умелым бойцом, в драках его всегда били. Единственным плюсом было то, что хоть и били, но не побеждали. Но даже своим неумелым взглядом он заметил, что эти двое сделали почти неуловимые движения, поворачиваясь к незнакомцу. И теперь, несмотря на тесноту вагонного коридора, они оба могли атаковать человека в белом, не мешая друг другу. Они двигались… профессионально! И еще он заметил, что незнакомец понял маневры этой парочки. Но этого его абсолютно не смутило. Его уверенность в себе могла даже показаться самоуверенностью.

– Чаю хочешь, уважаемый? – ровным тоном поинтересовался Руслан. – Или в туалет пройти? Проходи.

– Не советуй мне, что делать, – отрезал незнакомец. – Меня зовут Хазрат. Я еду в этом вагоне. И хочу, чтобы здесь был порядок.

Несколько секунд они буравили друг друга взглядами. Победил Хазрат. Руслан хмыкнул, и пошел к своему купе. Двинувшийся следом Бек, как бы случайно, чувствительно ткнул Соколова локтем в ребра. Хазрат предостерегающе усмехнулся, чтобы тот не вздумал повторить этот фокус с ним. Единственное, что смог себе позволить узкоглазый, с независимым видом пройдя на свое место – это от души хлобыстнуть дверью купе.

Мужчина даже не обернулся, когда эти двое прошли мимо, полностью их игнорируя. Он участливо, едва ли не ласково, посмотрел на пострадавшего, достал откуда-то из складок просторной одежды белый носовой платок, и протянул его Вите. Тот покачал головой:

– Испачкаю.

– Он для того и нужен, – улыбнулся мужчина, и повторил, – Меня зовут Хазрат.

– Виктор, – буркнул Соколов, промакивая кровоточащий нос платком.

– Что у вас случилось? – поинтересовался Хазрат, поглаживая короткую бородку с сединой.

– Да так, – махнул рукой Витя. – Уроды.

– Что думаешь делать?

«Полупроводник» задумался, сердито поджав губы.

– Да сейчас на станции ментам нашим скажу, пусть они с ними разбираются.

– Думаешь, стоит? – с сомнением спросил Хазрат.

– А что мне, нянчиться с ними? – разозлился Витя. – Или чайку горячего почаще приносить, чтобы ублажить их величества?

– Как знаешь, – легко согласился Хазрат. – Ментам так ментам. Постарайтесь только не шуметь сильно. Со мной пожилые люди едут, им отдохнуть надо. А когда будет станция?

– Скоро, минут через пять. Только она короткая, две минуты стоянка.

– Если что – зови меня. И не надо стесняться, – Хазрат похлопал Витю по плечу, и вернулся к себе.

В купе старый Исмаил примерялся к тому, чтобы забраться на верхнюю полку, но никак не мог решить, как это лучше сделать. Наступать ногой на стол он не хотел, считая это почти святотатством, а подтянуться на руках, скорее всего, не смог бы.

– Уважаемый Исмаил! – остановил его вошедший. – Для вас нижняя полка. На верху посплю я.