Книга Пороки - Евгения Савченко

— Но это невозможно, Удивительный, ведь сейчас лето, — она была очаровательна в своем помешательстве, но, очевидно, Юлий и этого не хотел замечать:

— Ты хочешь, чтобы я задохнулся, так да?

— Разве ты не чувствуешь этого? — Сатира глубоко вдохнула воздух с таким наслаждением, что я невольно сделала то же самое: — В воздухе лишь пыльца с крыльев бабочек и свежесть проснувшейся утром травы…

— Бабочки — вестники смерти, — оборвал ее мелодичные слова Серый Кардинал: — А твое платье пахнет нафталином и пылью.

Зеленый свет от заклеенного окна, отражаясь на лице Сатиры, скрыл ото всех присутствующих её эмоции. Маленький сквозняк пролетел по комнате в воцарившемся молчании, и моток скотча выпал из рук девушки. Однако, когда она присела, чтобы подобрать его, тепло и одурманивающее спокойствие снова окружили нас.

— Давайте заклеим ещё одно окно? — Блондинка по-детски требующим жестом указала на старые рамы. — Любимый, я хочу в эту комнату шторы нежно-желтого цвета.

— Давайте пойдем наружу, — Юлий поднялся, поправляя воротник рубашки. — Мой друг собирался придти, мне бы не хотелось, чтобы он видел вашу клоунаду.

— Ты не говорил, что кто-то должен придти, — осудила его Сатира придирчивым тоном: — Чем плох зелёный цвет?

— Мы идем наружу, Сатира, — он отчетливо проговаривал каждое слово. — Мы все.

Послушные сумасшедшие положили на пол ножницы, скрепки, клей, рваные листы зеленой бумаги и прошли мимо меня по направлению к входной двери. Черно-белая парочка также поднялась с пола — вальсирующими шагами они прокружились по комнате и выскользнули в дверной проем.

Серый Кардинал, наблюдая за этим зрелищем, лишь покачал головой:

— Дурдом. — И покинул Песочную Комнату вслед за остальными.

Я смотрела в глаза Сатиры. Уставшие, больные, но такие тёплые. Она взволнованно дышала, с улыбкой глядя на меня. Словно ждала какого-то великолепного сюрприза, необыкновенного чуда. И она точно знала, что ощущение ожидания может быть намного приятнее, чем само ожидаемое.

Последовав за Юлием, я не стала оборачиваться. Мне совсем не хотелось знать, изменился ли её взгляд, увидевший мою спину.

Едва я открыла входную дверь, как на меня обрушилась лавина снега: все вышедшие вперед посчитали своим долгом поздравить меня с наступающей зимой. Все, за исключением танцующей пары. Они кружились, глядя только друг на друга.

В ответ на запущенные в меня снежки, я сгребла с земли рыхлый снег и запустила им в Юлия:

— Ах, так?!..

Он ловко увернулся, приседая за новой порцией искрящихся холодом и свежестью кристаллов. В моих волосах застряли комочки снега, прилетевшего откуда-то справа. С удивительно искренней улыбкой Юлий запустил снежком в том направлении. Послышались возмущенные радостные вопли, и на нас снова обрушилась лавина белых пушистых комков.

Я едва не свалилась с ног, когда чей-то снежок попал мне в грудь, но кто-то подхватил меня сзади за плечи, удержав в равновесии. Юлий смеялся, когда предназначенные для меня комки снега разбивались об его спину:

— Держись на ногах крепче, это злая игра. Побежали, — шепнул он мне на ухо и потянул за собой.

С индейскими криками четверо раззадоренных нашим бегством смеющихся сумасшедших помчались следом. Мы с Юлием встретили их шквальной атакой снежков из-за угла дома. Но их было явно больше, противостояние было бесполезным.

Мой спутник, с добродушным хохотом, который, в принципе, от Серого Кардинала было слышать очень странно, вытрясал снег, попавший ему под воротник черного френча. Он потянул меня за плечо и сквозь громкие вопли атакующих нас противников прокричал:

— Беги до следующей стороны дома, я попробую прорваться через них, встретимся у противоположной стены!

Я не успела ответить, Юлий с воинственным кличем помчался к четырем нашим преследователям.

«Ну точно как дети» — подумала я, наблюдая, как они валяются в снегу, закапывая друг друга.

Зато, когда я бросилась в общую веселящуюся склоку, самого Серого Кардинала там уже не оказалось. Меня бы буквально похоронили под снежным покровом, если бы я, изловчившись, не выскользнула бы из четырех пар варежек и не помчалась бы к противоположному углу дома, где Юлий должен был ждать меня.

Но за углом был только снег, едва ощутимый ветер и запах талой воды.

Я задумчиво взглянула на белую землю: на нетронутой снежной глади виднелись отпечатки всего одной пары ног, и вели они вовсе не от угла, где стояла я, а откуда-то справа, со стороны узкой улочки, ведущей к городскому парку.

Кто-то ещё решил посетить нас этим внезапно заснеженным днем. Кто-то, чьи подошвы были не похожи на огромные отпечатки кроссовок Наркомана. Да и на аккуратные плоские следы Серого Кардинала они мало походили. Это были чужие подошвы пары обыкновенных осенних ботинок, надетых как раз по сезону, пришедших откуда-то извне, не из мира, которым окружил себя Юлий.

Дорожки вдоль дома не было, обычно никто здесь не ходил. Делая осторожные глубокие шаги в снегу, я пробиралась к следующей стороне, туда, где окна дома выходили на ограду городского парка.

— По выражению твоего лица можно догадаться: ты вряд ли желаешь, чтобы я пригласил тебя в дом, — голос Юлия, чуть надрывистый, доносился из-за угла дома. Как я и думала, он был там вовсе не один.

— Из тебя получился такой же отвратительный чтец по лицам, как и режиссер, — холодные интонации этого человека я никогда не слышала раньше. — Ты можешь не приглашать меня к себе, это твое право. Я — не Наркоман, я не стану вламываться без твоего позволения.

Осторожно заглянув за угол, я увидела две тёмные фигуры, с нескрываемой ненавистью смотревшие друг на друга.

Юлий, который был выше ростом своего собеседника, зло глядел сверху вниз на неприметного парня с растрепанными короткими темными волосами:

— Лжешь. Ты заходишь сюда, когда тебе это зачем-то нужно, и вовсе не утруждаешь себя ожиданием приглашения.

— Хочешь оскорбить меня, друг мой? — Если бы ослепляющий снег не превращал бы их силуэты в бездушные черные пятна, я, быть может, смогла бы разглядеть лицо незнакомца и то, с какими эмоциями он произносит свои небрежные, но острые слова. — Ты не замечаешь, мне кажется, что твоя подружка скатывается всё ниже, к безумию. И, как неловко, всему виной ты. Что же ты будешь делать дальше, поделись со мной своими размышлениями?

Серый Кардинал словно выдохнул облако ненависти, наполнявшее его до настоящего момента. Изменившимся, скорее просящим, чем утвердительным голосом, он произнес:

— Я не отпущу ее. Ты и Наркоман приняли меня когда-то к себе, она тоже может…

— Но Сатира не входит в наши планы, — пальцами левой руки незнакомец несколько раз пощелкал перед лицом Юлия, словно желая, чтобы тот очнулся. — Ты слышишь меня или нет? Сатира — совсем не то, что нам нужно, в ней есть безумие.