Книга Блюз бродячих собак - Карина Тихонова

— Черт с тобой. Подружусь.

— Хорошо, — ответил доверитель, не меняясь в лице. — Сейчас быстренько заявление подпишем — и ты свободна.

— Какое заявление? — всполошилась я.

— Да ничего особенного, — рассеяно успокоил меня юниор. — Об угоне автомашины. Протокол уже составили, я думаю… Сейчас подпишешь его — и домой, бай-бай…

— Я же согласилась! — напомнила я дрожащим голосом.

— Да я и не собираюсь давать ему ход! — заверил наниматель. — Это на всякий случай. Если ты передумаешь.

Он высунулся из окошка:

— Эй!

И добавил второе слово.

— Протокол!

На этот раз к нам приблизился усатый. Видимо, в этой паре он был старшим. В отличие от своего угодливого напарника, усатый шел не с таким отвратительным собачьим вилянием зада. Нет, он двигался неторопливо, можно сказать, с некоторым достоинством. Он бы мне даже понравился, если бы не был такой сволочью.

Усатый уселся на переднее сиденье, развернулся к нам и спросил заботливым голосом:

— Ремень-то сняла?

— Сняла, — угрюмо ответила я, продолжая растирать кусающиеся ноги.

— Вот и славно. А то я совсем про тебя забыл. Еще бы немного — и ты бы несколько дней ходить не смогла.

Добрый такой. Как в рекламе одноименного сока. Я не нашлась, что ему ответить.

— Протокол готов?

— Готов.

Усатый передал нанимателю лист бумаги.

— Свидетели?..

— Все на месте.

— Хорошо.

Юниор включил боковую лампочку, поднес бумагу к матовой пластмассе, тускло осветившейся изнутри, и внимательно прочитал написанное. Потому, как удовлетворенно он кивал головой, я поняла: моя песенка спета. Не знаю, буду ли я оригинальна, если заявлю, что не хочу в тюрьму. Но, поверьте, я заявляю это совершенно искренне.

Юниор повернул голову в мою сторону. Его рот скривила гнусная ухмылка.

— Можешь подписать, не читая, — заявил он. — Составлено грамотно.

И добавил, явно пародируя рекламу с участием Розенбаума:

— Это я тебе как юрист говорю.

Спала я как убитая. Только не подумайте, что у меня такая крепкая нервная система. Совсем наоборот! Я завожусь от малейшего повода, а после не могу уснуть всю ночь. Именно поэтому в моем холодильнике всегда дежурит упаковка «Донормила». Гадость, я вам скажу, страшная! Но раньше я сидела на «Димедроле», а это еще гаже. Во-первых, ночью вместо снов тебя мучают какие-то галлюцинации. Впрочем, и после «Донормила» почивать на ложе из роз не приходится… Но «Димедрол» вызывает жуткое привыкание. Постепенно приходится увеличивать дозу и глотать вместо одной таблетки две. Потом три. Потом четыре.

После смерти мамы в моей жизни внезапно образовалась громадная черная дыра. Чтобы хоть немного заглушить тоску и выспаться, я стала глотать «Димедрол». Начала с таблетки и нормально выспалась. Постепенно и незаметно я дошла до шести. И при этом не засыпала. Передвигалась по квартире, как пьяная муха, держась за стену, и не могла уснуть. Серьезно вам говорю, не употребляйте эту гадость!

Ну, разве что в исключительном случае. Таком, например, как у меня.

Конечно, вернувшись домой в начале второго ночи, я немедленно проглотила не одну, а две таблетки «Донормила» и рухнула на диван в гостиной, не раздеваясь. Мысли бродили в голове, как загулявшие мужики в день получки — шаткие и тупые. Я смаковала несчастье, обрушившееся на мою голову, и пыталась придумать, как выкрутиться из сложившегося положения. Никакого выхода за полчаса, разумеется, не придумала и даже не заметила, как провалилась в сон.

Утро воскресного дня началось так же, как все утра последнего месяца.

Я попыталась вдохнуть немного воздуха. И, как обычно, у меня ничего не вышло.

Я открыла глаза. По комнате стелился едкий серый дым. Почему-то по утрам он пах особенно отвратительно. Очевидно, позже его заглушали более привычные носу выхлопные газы городских автомобилей.

«Все очень плохо, — сразу же подумала я. — Все просто отвратительно».

Минуту я пыталась сообразить, что же такого особенно отвратительного произошло в моей жизни. И добилась своего. Вспомнила.

— Лучше бы не вспоминала, — сказала я вслух.

Я уселась на край дивана и принялась рассматривать пальцы грязных ног.

Итак, что мы имеем?

Если я не соглашусь познакомиться и подружиться с незнакомой мне девицей, мой бывший доверитель совершенно спокойно отправит меня изучать социальную справедливость в российских тюрьмах. М-да…

Я пошевелила большими пальцами.

Если я соглашаюсь и влезаю бабе в душу, как намыленная, то выполняю нужную задачу.

Кому нужную?

Конечно, юниору!

Господи, на кой черт ему понадобилась эта баба?

Вопрос, конечно, из категории риторических, и ответа на него не будет.

Я пошла умываться, влезла в ванную и подставила лицо под душевую струю.

Если меня все-таки посадят, то квартира отойдет в собственность нашего демократического государства. Вопрос: а не жирно ли ему будет?

Обойдется!

Есть еще один вариант. Что, если я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество Президенту России Владимиру Владимировичу Путину?

А что? Неплохо!

Скажу вам откровенно: из всех достижений российской демократии больше всего мне нравится именно наш Президент.

Почему?

А потому что мужик!

Согласитесь, редкая категория в наше время.

Итак, если я оставлю квартиру Путину, то сомневаюсь, что Никифоров-младший или Никифоров-старший смогут ее оттяпать. Нужно только, чтобы мое завещание стало достоянием гласности.

Собственно, и это не проблема.

Моя одноклассница работает в единственной газете, которую я иногда читаю. В «Комсомолке». И мне почему-то кажется, что идею с моим завещанием она воспримет с восторгом. Как великолепный рекламный ход для ее любимой газеты.

Конечно, не сомневаюсь, что Владимир Владимирович мой дар не примет. Скорей всего, он его переадресует на какое-нибудь благое дело. Например, в фонд борьбы со СПИДом. А что? Я солидарна!

Нет, кроме шуток. Покажите мне женщину, которой не симпатичен Владимир Владимирович. Я, например, такую не знаю.

Недавно мне в руки попала книга, написанная дамой и названная красиво: «Байки кремлевского диггера».

Прочитала я ее только из уважения к личности Президента. А прочитав, немедленно скисла.

На обложке опуса была изображена барышня, известная в народе под определением «кровь с молоком». Белозубая, розовощекая, молодая, в кожаном большевистском шлеме…