Книга Танец падающих звезд - Мириам Дубини

— Готова? — спросил Ансельмо.

Готова к чему? Увидеть своего отца? Не совсем. На самом деле ей было очень страшно, но она делала вид, что все хорошо.

— Готова!

Они быстро заскользили по улицам города. Двигаться в шумном и беспорядочном потоке машин было еще труднее, чем в Риме, но Ансельмо, казалось, только забавлялся. Будто принимал участие в многолюдном танце. Каждый из танцоров перемещался в собственном ритме под собственную музыку. Оркестр выводил свою мелодию с быстрыми сменами тональности и темпа. И Ансельмо находил в этом хаосе гармонию, исполняя свою танцевальную партию на колесах велосипеда.

Они остановились на красном сигнале светофора, вызвав гнев всех окрестных автомобилистов.

— Разве я не должен был остановиться? — удивился Ансельмо.

— Наверное, ты должен был увеличить скорость, — смеясь, ответила Грета, — здесь свои правила дорожного движения.

— Не понимаю, как они все еще живы.

— Я тоже не понимаю.

— Я не слишком быстро еду?

— Нет! Так здорово! Вперед в том же духе.

— Уверена? — спросил Ансельмо и кивнул на дорогу, под крутым наклоном уходящую в море.

Грета не любила спуски. Она чувствовала подвох и угрозу, когда дорога слишком быстро уходила из-под колес велосипеда. В Риме она всегда пыталась избегать их, а когда деваться было некуда, спускалась на натянутых тормозах и нервах. Но сегодня страха не было. Она посмотрела, как дорога убегает к кромке моря, и повторила:

— Вперед.

Они промчались между автомобилей, ни разу не остановившись. Клаксоны коротко шумели, как удары крыльев, и тут же стихали за спиной. Ветер уносил с собой их звуки. А остальное проглатывало море. И Грете не было страшно.

Они купили два билета для себя и один для велосипеда и сели на паром. Точнее, все сделал Ансельмо, потому что Грета пребывала в состоянии эйфорического опьянения. Ее первый спуск без тормозов был незабываем, и она не хотела, чтобы ее покидало это ощущение. Чары разрушил телефонный звонок.

— Это Серена.

Среди всех людей, с которыми она сейчас не хотела разговаривать, мать занимала почетное первое место.

— Давай я отвечу. Просто скажу, что у нас все хорошо, и положу трубку.

Грета понимала, что так и надо сделать. И была благодарна, что ей этого делать не придется.

— Хорошо, ответь, только разговаривать с ней я не стану.

Ансельмо послушался:

— Добрый день… Да, все хорошо… На пароме, мы едем на Капри… На пляже… Нет… Хорошо… Не беспокойтесь, я о ней позабочусь.

Ансельмо говорил что-то еще, но Грета его не слушала. В ушах все еще стояли эти слова: я о ней позабочусь. У нее кружилась голова. Как при первом спуске с ним вместе.

В веломастерской никого не интересует, откуда ты пришел, кто твои родители, какой марки твоя обувь, на скольких языках ты говоришь, хочешь ли ты вообще говорить. Единственное, что у тебя спросят: «Ты умеешь кататься?»

И если даже ответ будет «нет», найдется кто-нибудь, кто тебя научит. Эмма умела кататься, но еще несколько недель назад ей бы и в голову не пришло ремонтировать велосипед.

Она посмотрела на своего наконец готового «голландца» и поняла, что сделала что-то хорошее своими руками, воспользовавшись только парой добрых советов. И не потратив ни цента. Эта мысль наполнила ее новым неведомым ощущением. Ощущением свершившегося счастья.

— Красиво, — одобрил ее работу Эмилиано.

Они улыбнулись друг другу.

— Теперь тебе надо бы его обкатать, — посоветовал Гвидо.

Эмма хотела сделать больше. Она решила, что вернется домой на велосипеде и в первый раз одна проедет по улицам Рима. Она попрощалась со всеми и медленно покатила под небом, окрашенным закатом.

Гвидо улыбнулся. Хулиган с окраины и богатая иностранка. Две судьбы, которые не должны были пересечься, и пересеклись здесь, в его мастерской. Среди пыли и масла. Вдали от тех мест, где все решают деньги и сила.

— Продолжим? — спросил Эмилиано, отвлекая мастера от его мыслей.

Они работали несколько часов без перерыва. Под аккомпанемент классической музыки, без спешки и суеты. Когда они закончили, было далеко за полночь. Гвидо сделал шаг назад, чтобы оценить проделанную работу. Эмилиано тоже.

— Я бы мог поспорить, что когда его купили, он именно так и выглядел, — сказал он.

И выиграл бы спор: когда Гвидо купил этот велосипед, он был так же красив, как сейчас.

— Я его опробую, — заявил новый владелец.

Через несколько минут он был на улице Джентилини под высокими звездами. С каждым оборотом педалей на лице юноши появлялось новое выражение: Гвидо видел, как разглаживается складка на лбу, плечи расслабляются и опускаются вниз, а уголки губ поднимаются вверх. Эмилиано все сильнее жал на педали, меняя скорости и неожиданно тормозя.

И лицо Гвидо вдруг тоже изменилось.

— Это лучший велосипед в мире! — сказал Эмилиано, глядя в сияющие глаза Гвидо.

— Я знаю.

— Тот, кто оставил его здесь, полный идиот.

Правильно.

— Почему ты его выбрал? — спросил идиот.

Юноша на мгновение задумался:

— Потому что ты мне сказал, что он побывал в аварии.

— И что?

— Я тоже недавно попал в аварию. На мотоцикле. Мне перерезала дорогу ласточка, и я потерял равновесие. Я думал, что авария — это всегда плохо. Но для меня все было по-другому. С того дня моя жизнь изменилась.

Гвидо не нужны были другие объяснения. Наоборот, он почувствовал желание рассказать Эмилиано историю, о которой старался не вспоминать.

— Это был мой велосипед.

Этого Эмилиано никак не ожидал. Он молчал и слушал.

— Я был с Ансельмо, когда мы попали под машину. Ему было два года. А я был молод и непобедим, — начал Гвидо.

Забытые картины далекого осеннего вечера медленно выходили из теней, омрачая его взгляд. В темноте возникли две фары. Он затормозил и упал на землю. Прямо перед ним проехали колеса «Ауди», и он отчетливо увидел собственное отражение в металлических дисках. Колеса были совсем близко, когда его схватила чья-то рука. Пять крошечных пальцев его сына. Гвидо обернулся и увидел, что сын висит в воздухе. Как на старинном холсте. Ангел, парящий над жалким подлунным миром. Спустя мгновение они оба были на земле. Целые и невредимые. Гвидо никогда не рассказывал об этом Ансельмо. Он всегда считал, что мальчик сам должен узнать о своем даре. И полагал, что если Ансельмо узнает о нем слишком рано, то может испугаться. Гвидо всегда говорил ему, что их спас один его друг. Дзено, владелец веломастерской в Милане.