Книга Лица - Джоанна Кингсли

Гроза бушевала целых пять часов.

— Так вы думаете, это все из-за наших горшков? — спросила Женя.

— Совершенно верно, — согласилась Минна. — Видишь, как просто управлять небесами.

Женя ей, конечно же, не поверила, но ей понравилась манера Минны все обращать в шутку и все очеловечивать. Не удивительно, что она писала детские книжки: в их мире даже маленькие человечки были всевластны и могли сотворить все, что хотели.

Круккаласы купили Жене лыжи, и по выходным она училась кататься на них, когда они ездили в лесной домик, всего в часе езды от Хельсинки.

Жене нравились их поездки по пятницам. Они оказывались в домике вечером, разводили огонь и ставили на очаг огромный чугунный котел.

Там же они провели и Рождество — праздник, раньше Жене не известный.

Олаф и она вышли из дома в снегоступах. Женю забавляло, как он оценивает деревья: словно детектив в шутливом расследовании — это коротковато, это слишком жидкое, высота подходящая, но не развесистое. Наконец он остановился перед элегантным деревом, примерно на полметра выше него самого:

— Вот оно! Лучшее из всех, — и, поцеловав ель, принялся ее рубить.

Вдвоем они дотащили дерево до дома. Минна хлопотала на кухне, вставляя изюмины в глаза печеных человечков. Когда она закончила, все трое установили ель в передней комнате, недалеко от очага, закрепили на ветвях белые свечи, и зажгли их длинными деревянными спичками. Пламя свечей мерцало, точно звездочки, и в их свете ветви казались жемчужными. Запах хвои наполнил дом.

В Сочельник Женя получила от Олафа и Минны подарки, они приготовили их своими руками: вязаный платок, варежки, деревянную шкатулку с вырезанными на крышке ее инициалами — хранить твои тайные сокровища, заметила Минна, — плоскую деревянную марионетку на шнурке, двигающуюся, если за шнурок потянуть. Бернард прислал Жене меховой жакет, он вместе с другими подарками лежал под елкой, и был великолепен: мягкий и белый, как «фил» — одеяние для снежной принцессы. Женю восхитил мех, но элегантность жакета поставила ее в неудобное положение — сама она не приготовила подарков, даже не знала, что на Рождество люди дарят их друг другу.

Они сидели за праздничным столом, ели копченую семгу и оленину, а после рождественского пирога подняли бокалы за себя и за отсутствующего Бернарда и отхлебнули настойки из заполярных ягод.

В полночь зазвонил телефон — Бернард желал всем счастливого Рождества. Женя и раньше разговаривала с ним, два раза, и всегда голос казался каким-то неестественным, как будто из патефона доносились неуклюжие русские слова.

— Тебе там нравится, Женя? — спросил он.

— Да, — ответила она незнакомому голосу.

— Я навещу тебя, как только смогу вырваться.

— Спасибо, — она никак не могла поверить, что по другую сторону провода где-то в Америке говорил живой человек, но все же пробормотала в трубку: — Папа… вы о нем ничего не слышали?

— Я уверен, девчушка, что с ним все в порядке.

— А брат?

Он не ответил, только пожелал еще раз счастливого Рождества, и связь оборвалась.

— Не волнуйся, — успокоила ее Минна, трепля по волосам. — Скоро твой сказочный крестный отец сам явится сюда.

Он приехал через десять дней, но, как сказала Минна, не имел времени, чтобы провести с ними выходные. Женя была разочарована. Еще большее разочарование охватило ее, когда она узнала, что они все четверо будут обедать в гостинице.

За три недели, что она жила вдали от дома, Женя часто представляла встречу с Бернардом: они были одни в большой комнате, может быть, бальной, отделанной белыми цветами и золотом. Бернард ее ждал, и когда она вошла, поднялся навстречу, глаза его засветились. Он протянул ей руку, зазвучала музыка, и они закружились в танце: ее длинная юбка взлетала вверх, когда он ее быстро вращал, и оба весело смеялись…

Вместо этого она оказалась в ресторане гостиницы, отделанном, как большая сауна, тесаными бревнами. Ее юбка вовсе не была предназначена для танцев — шотландка, длиной ниже колен, там, где кончались толстые шерстяные носки. Минна держала ее за руку и, несмотря на свой меховой жилет, она чувствовала, что выглядит ребенком.

Бернард уже сидел за столиком напротив входа: седые волосы сияли, лицо было загорелым, каким она его и помнила. В темно-синем пиджаке и белой рубашке он походил на капитана. У столика Женя посторонилась от Минны и ждала, подняв глаза, когда американец взглянет на нее, но Бернард сначала поприветствовал Олафа, потом поцеловал Минне руку.

Только потом он, казалось, заметил ее. Небесно-мраморные глаза встретились с ее глазами. Она вспыхнула, когда на секунду он привлек ее к себе, а потом отстранил на расстояние вытянутых рук, чтобы как следует рассмотреть.

Осмотр оказался недолгим. Бернард улыбнулся и велел ей садиться на обтянутую материей скамью рядом с ним.

— Ты выглядишь довольной, — заключил он, и Женя кивнула, хотя и понимала, что это не вопрос.

Он просто констатировал, что она довольна и, устроившись рядом и все еще чувствуя на себе взгляд его смеющихся глаз, Женя вдруг поняла, как по-детски было сомневаться в нем, в его приезде.

— Я все тебе за несколько минут расскажу. Все новости, — прошептал он ей. — Только вот закажем еду.

Женя смотрела на него с полным доверием, и американец отвернулся, чтобы не видеть ее выражения лица.

Мужчина в вечернем костюме остановился перед ними и слегка склонился над Бернардом. Тот кивнул.

— Напитки. Что вы предпочитаете, Минна?

Когда очередь дошла до Жени, он заказал за нее, и все тот же человек в вечернем костюме вернулся с высоким стаканом темной пузырящейся жидкости. Она попробовала. Сладкая.

— Нравится? — спросил Бернард.

Она выразительно помотала головой сверху вниз, все еще не способная выговорить ни слова.

— Называется кока-кола, — объяснил он, — или — для краткости — кока. Любимый напиток американцев, а теперь коку можно купить по всей Европе. Мы надеемся привезти этот напиток когда-нибудь и в Советский Союз. Как ты думаешь, кока-кола будет продаваться?

Она снова яростно закивала, приятно пораженная, что ее спрашивают о таких вещах. Напиток оказался превосходным. И тот господин в костюме, и другие, одетые как он, были официанты, поняла Женя. Она и раньше бывала в ресторанах, но когда официанты приносили меню, считала, что это список всех блюд в стране.

Бернард склонился над ней и спросил:

— Тебе помочь выбрать?

Удивление вернуло ей дар речи:

— Пожалуйста. А что из этого здесь есть?

— Все, — взрослые заулыбались, и Женя заулыбалась вместе с ними. Она знала, что это не могло быть правдой. Выбор в ленинградских ресторанах был намного меньше, и тем не менее из меню можно было заказать лишь два-три блюда.