Книга Ярмарка любовников - Филипп Эриа

– Ну, будет тебе! – воскликнул Реми.

– Да, точно! – сказал Пекер.– Что? Разве вы не знаете его трюк?

– Мой трюк? Ну вот, теперь у меня уже есть трюк.

– Вроде того. Мне об этом рассказала Кароль. А до нее Оникс. Я не тупой и все понял. Ты каждой из них говоришь одни и те же слова.

– Лулу, хватит!

– Слушайте все! Когда Мики спит впервые с женщиной, знаете, что он говорит ей утром? Он говорит: «Еще ни разу в жизни я не встречал подобного рассвета». Это же находка! Снимаю шляпу!

– Лулу, ты ведешь себя как идиот, – сказал Реми.

– А что? – продолжал Пекер.– Клянусь тебе, мне кажется, что ты это ловко придумал. Они все клюют на лесть. Ну, не сердись, тут все свои. Мы никому не расскажем, и ты будешь и дальше продолжать в том же духе.

Реми заставил себя улыбнуться. Пекер по-дружески хлопнул его по плечу, выпив залпом бокал шампанского, и заплетающимся языком добавил:

– Не нам тебя судить. Потому что…– Выпив еще бокал, он закончил свою мысль: – Теперь ты член нашей семьи…

X

После третьего телефонного звонка Эме Лаваль потерявший терпение Пекер заявил, что отправляется пить в другое место.

– Я знаю, куда он пойдет, – как бы невзначай заметил Борис, – к Магде.

– Наверняка, – произнес Бебе.– Он навострил лыжи к ней. И не случайно. Он хочет остаться у нее.

У Магды денег куры не клюют – ведь она получает процент после всех постановок опер Шомберга. Лулу не упустит такой Клондайк. Желаю ему получить удовольствие! Я ведь знаю эту Шомберг. Нельзя сказать, что она страдает отсутствием аппетита, да и фигура у нее жуткая. Она похожа на морскую корову.

Каждый постарался дать свою интерпретацию поведения Пекера, взвесить шансы Эме Лаваль и Магды Шомберг, спрогнозировать дальнейшее развитие событий. Молодые люди, как никто другой, знали, о чем идет речь, так как все, за исключением Реми, были в свое время любовниками той или другой женщины, а то и двух сразу. Даже Жожо и тот на пару часов был пригрет Магдой. Снедаемая ненасытной жадностью, она не пропускала ни одного молодого человека, попавшегося ей под руку.

– Дорогая, – откровенничала она с Эме, – любовника можно оценить только тогда, когда он оказывается в твоей постели. Репутации? Спасибо! Я не раз попадалась. И знаю теперь, как они создаются. Женщинами, которые долго не могли найти себе любовника; и если им наконец удалось заманить кого-то в свою постель, то они готовы тут же разнести по всему свету весть о том, что они встретили настоящего чемпиона. А когда поближе с ним познакомишься… Что же касается внешности, то она еще более обманчива. Только в постели узнаешь, чего стоит любовник! Под одеялом! Что же касается меня, то я должна подвергнуть испытанию тридцать кандидатур, прежде чем остановить свой выбор на одном.

Она была уже не первой молодости. Но никто не знал, сколько ей лет: сорок или пятьдесят. Высокая, коренастая, немного мужеподобная, резкая, полная энергии и жизненной силы, она отнюдь не была дурой. У нее часто собирались гости. Ее приемы всегда отличались изысканностью. Она называла себя внучкой Шомберга, автора знаменитых опер, умершего лет пятнадцать назад. Возможно, что так в действительности и было; в любом случае она состояла с ним в более или менее близком родстве и была его наследницей.

Поощряя новые веяния в искусстве, она поочередно поддерживала то русский балет, то сюрреализм. Одно время она было увлеклась популизмом, а затем психоанализом. Ее подопечные, посмеиваясь над ней, жили за ее счет, а некоторые из них, проникнувшись мыслью о самопожертвовании, подобно новым Ифигениям, переступали порог спальни лежащей там Артемиды, могучей и ненасытной. В конце концов любвеобильность отдалила ее от всех движений общественной мысли, если она не видела в них революционного начала. Впрочем, что касалось музыки, она была полной невеждой. Она презирала и считала никуда не годными все музыкальные произведения Шомберга, который считал себя учеником Вагнера. Они не сходили с театральных подмостков всего мира, что и было для его наследницы неиссякаемым источником обогащения.

Поток денег, постоянно подпитываемый исполнением музыки знаменитого композитора, скончавшегося во время работы над своей шестнадцатой оперой в самом расцвете славы, вскоре иссяк, так как деньги текли у нее сквозь пальцы и тут же оседали в карманах ее молодых любовников.

За последние пятнадцать лет парижане привыкли к подобной близости искусства и разврата и уже ничему не удивлялись. Всем было известно, что Магда любила красивых мальчиков и не отказывалась от их услуг. А после того как этот факт стал общеизвестным, никто больше не высказывал удивления. И связь с ней не портила репутацию ее юных любовников. Часто в их роли выступали либо богачи, либо молодые люди, которые не преследовали корыстные цели. Приманка в виде дорогого подарка не могла объяснить безнравственности их поведения. Однако никто не находил, что они совершают противоестественный поступок. Всем было известно, что ни один юноша не мог избежать подобной участи, и сами они это знали. Устоять перед Шомберг для красивого молодого человека было своеобразной доблестью.

И вот ради такой женщины Пекер собирался уйти от Эме. И все гости Реми, знавшие Магду и хорошо изучившие повадки Пекера, поняли, что молодой актер стремился к вполне определенной цели. Даже то, что он не провел, как все, хотя бы одну ночь с Шомберг, красноречиво говорило об его намерениях.

Друзья могли только строить предположения. Однако, приняв участие в общем разговоре, они не сказали ни слова упрека в адрес Пекера. Сами они в выборе своих партнерш отнюдь не руководствовались любовными порывами. Полезность, престижность или просто удобство любовной связи было тем главным, что определяло их линию поведения в отношениях с любовницами. Однако Пекер пошел дальше всех. Это было совершенно очевидно. Но молодые люди не осуждали своего друга не только в силу принятой в их среде распущенности нравов; их сдерживало нечто большее, похожее на солидарность. Их связывало некое родство душ. Они чувствовали, что сами сделаны из того же теста и мало чем отличаются от Пекера, только что признавшего, что все дело в нюансе.

Во всяком случае, рассуждая об Эме, Магде и Лулу, каждый из них разоблачал себя. По высказываниям молодых людей можно было сделать заключение об их происхождении, воспитании и образовании, темпераменте и тайных мечтах.

Борис считал Магду слишком «засветившейся». Связь с такой женщиной не портила репутации, но и не была выгодной для Пекера, в то время как Эме многое сделала для молодого человека. Да, да, благодаря своим связям в театральном мире, хорошим отношениям с артистами и зарубежными режиссерами. Конечно, повсюду ходили сплетни об ее пристрастии к очень молодым людям. Надо признать, что, отличаясь от Магды более сдержанным поведением, она была больше, чем Магда, на виду у публики. Ее боготворили. И если Лулу хотел испортить себе карьеру, то он своей цели достиг. У него не было причины бросать Эме. Так почему же он не остался с ней, пока она могла еще быть ему полезной?