Книга Клуб голливудских девчонок - Мэгги Марр

— Ты милый. — Селеста повернулась к нему спиной и откатилась на край кровати. — Но не стоит. Я приму ванну и домой.

— Селеста, — он положил руку ей на поясницу, — для меня это не просто так… Я не… Ну это не в моем характере. Я знаю, так может казаться. Но на самом деле все иначе.

Она перевернулась и заглянула в его голубые глаза. Он не притворялся. Он говорил правду. Она нутром это чувствовала.

— Ты мне действительно нравишься. Знаю, это звучит банально, но ты — потрясающая женщина. Я бы очень хотел, чтобы ты осталась.

Селеста улыбнулась и потрепала его по волосам. «Ты прелесть, — читалось на ее лице, — но не говори глупостей» (она была хорошей актрисой).

— Ты милый. И эти четыре часа я провела просто великолепно. Но у тебя встреча, а у меня запланирован обед. Давай в другой раз?

Он улыбнулся, но глаза были печальными.

— Разумеется, в другой раз. Когда захочешь, — согласился он, целуя кончики ее пальцев, когда она уже собиралась вставать.

Итак, она могла остаться. И сделать ему сюрприз. Но какой мужчина на самом деле любит сюрпризы? Вот будет фокус, если он заявится с дамой номер два и застанет даму номер один разгуливающей в гостиничном халате. Неприятная сцена. Может быть, позвонить? Он оставил ей номер своего сотового. Кроме того, у него встреча в Си-ти-эй, и этот номер она знает. Словом, имелась масса способов с ним связаться. Хм-м. Она глотнула каберне (хороший год!). Заманчиво. Секс. Мужчина. Обед… компания.

Ее взволновала сама мысль о том, что для кого-то может быть важно, останется она или уедет, что кто-то может думать о ней в течение дня. Скучать о ней. Таких отношений у нее не было уже давно. Какая ирония! Она замужем и крупнейшая кинозвезда в мире — и никто по ней не скучает! «Черт, — подумала Селеста, — я становлюсь сентиментальной. Что за скверная мелодрама!» И поехала домой.

10. Лидия Олбрайт и туфли от Кристиана Лабутена

Лидия была довольна, что перед выходом из частного самолета «Уорлдуайд пикчерс» сменила туфли от Кристиана Лабутена на спортивные «пумы». Кто знает, что было в той коричневой жиже, через которую она шла, добираясь в эту балийскую дыру? Грязь доходила почти до щиколоток и липла к кроссовкам (будь на ней туфли, каблукам за девятьсот долларов пришел бы конец), а теперь Лидия разглядывала ветхое строение, представшее ее глазам. Она где-то читала, что на Бали самые красивые женщины в мире, однако это никак не вязалось с девяностолетней беззубой бабулей, которая сидела у входа в гостиницу. В лучшем случае ее вид демонстрировал, что женщины Бали с возрастом сильно дурнеют.

Добралась она быстро (не считая, разумеется, восемнадцатичасового перелета в один конец) и надеялась провести на острове меньше времени, чем в воздухе, — в общей сложности. Самолет «Уорлдуайд» был в ее распоряжении еще двадцать шесть часов (держать его дольше без ведома Арнольда она не могла), девятнадцать из которых уйдет на обратный перелет (и еще два часа про запас). Черт! Надо разыскать Займара.

Для начала она побывала на южной окраине Куты — на побережье, где он обретался в перерывах между фильмами. Однако его хижина, в которой не было воды, зато имелся фарфоровый ночной горшок, пустовала. Его сосед, субтильный мужчинка, сказал переводчику Лидии (этого Туана, из местных, она наняла в аэропорту на весь день за сто долларов), что накануне Займар отправился в Денпасар. Тогда они загрузились в «фольксваген-жук» (переводчик заявил, что извоз входит в комплекс услуг) и отправились в глубь острова. И вот три часа спустя Лидия на полусогнутых ногах пробиралась по коричневой жиже, а ее переводчик пытался объясниться с беззубой бабулей.

— Она говорит идти наверх. Но сначала дать ей пятерку.

— Пятерку? — переспросила Лидия. «Ну конечно, универсальный эквивалент — наличка», — догадалась она и, улыбнувшись, протянула старухе пять долларов. Та хихикнула и что-то сказала Туану.

— Она благодарит вас. Шестой номер. Еще она сказала, если вы жена, то сначала постучитесь.

— Скажи ей, чтобы не беспокоилась, я не жена. Я вообще не замужем. — И Лидия направилась в гостиницу. У порога, справляя большую нужду, сидел огромный бабуин. Закончив, он шустро вскарабкался на пальму за гостиницей, а Лидия, переступив через дымящуюся кучу дерьма, сообразила, из чего отчасти состояла та коричневая жижа, которую она тут месила.

Вестибюль был заставлен пластмассовыми оранжевыми стульями — казалось, их доставили сюда прямо из круглосуточной закусочной «Деннис» в Шерман-Оукс. Свет, конечно же, горел только в вестибюле, а скрипучая деревянная лестница тонула во тьме. Шестой номер был на втором этаже. Когда они поднимались, Лидию не покидало ощущение, что она попала в фильм «Апокалипсис сегодня». Здесь можно разжиться лодкой и двинуть вверх по реке. И еще она надеялась, что у Займара нет мачете. Лидия взялась за ручку двери, а Туан покашлял.

— Леди, может, я пойду вперед? Мало ли что там.

— Я всякого в своей жизни повидала. Я из Лос-Анджелеса.

И точно, ничего нового. Уэстону нравились близняшки-азиатки, а Займар предпочел тройняшек-островитянок. Правда, Лидии повезло: у честной компании был перерыв. Одна находилась в ванной, а двое других в отрубе валялись на кровати рядом с Займаром, который, прикрыв глаза» раскуривал косячок.

— Похоже крутая тема, — затягиваясь, проговорил Займар. — Я вижу Лидию Олбрайт.

Она никогда не могла понять, откуда у Займара такой акцент — британо-австралийский с налетом новозеландского. Тихоокеанский «евротреш», решила она. Вот черт, она всегда обращала внимание на акцент. У Уэстона был выговор нью-йоркского еврея. Причем сам акцент не имел значения — ей просто нравилось, как он звучал.

— Не такая крутая, Займар, но это действительно я.

— Ага, она еще и разговаривает. И голос, как у Лидии Олбрайт. — Займар улыбнулся и сделал еще затяжку.

Лидия осмотрелась. Нужно найти одежду Займара, а главное — ботинки. Разгуливая босиком по обезьяньему дерьму, можно какую угодно заразу подцепить.

— Девки, гляньте сюда. Это Лидия Олбрайт из Голливуда. — Займар расхохотался и толкнул одну из спящих. Третья голышом вышла из ванной и свернулась калачиком на диванчике в углу.

Лидия подняла с пола джинсы Займара, его футболку от Пола Франка и бросила одежду на постель рядом с режиссером.

— Давай, парень, пошевеливайся. Самолет в моем распоряжении всего двадцать шесть часов. Надо поторапливаться.

— Поторапливаться? Лид, да ты разуй глаза! Думаешь, я отсюда так запросто свалю?

В углу Лидия нашла сандалии Займара (покрытые все той же коричневой грязью) и, стараясь не касаться подошв, прошла с ними к кровати.

— Нет, но я думаю, что у тебя подписан контракт с неустойкой на производство моего фильма, а это значит, что ты либо едешь со мной его снимать, либо забудешь о гонораре в десять миллионов долларов и вернешь студии два миллиона, которые тебе уже выплатили. Плюс к тому на ближайшие пять — десять лет будешь отстранен от профессии — я лично прослежу за тем, чтобы на этот срок — как минимум — и духу твоего в кино не было даже близко.