Книга Сумочка - Валери Макгэрри

– Кто он?

Марк застает меня врасплох, когда я обдумываю мой «триптих» из тарелок: «Оriginal Pile», «Семейная сцена– 1» и «Семейная сцена– 2». Недовольный. Размахивает моим ежедневником, который я не могла найти уже несколько дней.

– Ну, Клеопатра, отвечай: кто этот «С», постоянно фигурирующий в твоем дневнике?

Так, значит, это он! Он украл мой дневник!

– Сильван, Серж, Себастьен?

– Марк!

– Станислас?

– Послушай, Марк!

– Сильвер? Самсон?

– Хватит!

Пытаюсь вырвать у него из рук дневник, заставить его замолчать, но он упрямо продолжает:

– Сильвестр? Или Стивен? Твой американец, которому ты продала Бехлера, верно?

– Перестань, Марк!

Берет меня за руки и смотрит мне в глаза. Гнев не может скрыть его страданий.

– Саддам? Сатана?

– Стефани.

Злость сменяется удивлением. Это имя, должно быть, о чем– то ему говорит. Я же чувствую головокружение.

– Женщина! Только этого не хватает!

Да, женщина. Мне необходимо несколько секунд на раздумье. Он подозревает, что… Нет! Не может быть!

– Ты изменяешь мне с женщиной!

Марк падает на диван, удрученный, а я заливаюсь хохотом. Вот уж не ожидала, что у моего мужа такое богатое воображение! Раздраженный, он резко выпрямляется:

– Ты находишь это смешным?

– Да. Ужасно смешно. Стефани, она… – Я вытираю глаза. Нужно восстановить дыхание. Напряжение слишком велико. – Она мой агент.

Мертвенно– бледный, Марк кричит:

– Издеваешься!

– Это правда. Стефани к тому же агент Сержа.

Марк пятится. Еще больше бледнеет. Пошатывается. Он вынужден опереться о стол, чтобы не рухнуть.

– Боже!

– Да. Вот так!

Долгое время мы смотрим друг на друга, как два кота перед схваткой. Суженные зрачки. Дрожащие губы. Напряженные тела. Внутри. Внешне все неподвижно. Выжидаем. Наконец Марк вырывается из нашего магнитного поля.

– Держись от нее подальше, она шлюха.

Должно быть, Стефани его бросила. Хотя вряд ли: она бы мне сказала. Или все случилось недавно? Если только она не догадалась и не оставила его после нашего разговора, поняв, что у нее нет никаких шансов… Или же она действительно стала моей подругой.

– Почему «шлюха»?

– Без комментариев. Пошли, детка, мы едем домой.

В который уже раз крышка захлопывается, скрывая под собой все тайны моего мужа.

* * *

По дороге мы останавливаемся на площади Вогезов, заходим в маленькое бистро, где мы обычно сидели со Стефани. По вечерам там зажигают на столах свечи. Лаванду срезали. Садясь за стол, я сомневаюсь: стоит ли обедать здесь с Марком? Его гнев еще не совсем остыл. К счастью, официанты другие. И потом, какая разница? Мне не в чем себя упрекнуть.

Марк, кажется, отошел. Держа меня за руку, интересуется:

– Расскажи о своей выставке.

Вкрадчивый голос. Глаза блестят.

– Это сложно объяснить, тебе вряд ли понравится.

– Почему?

– Все началось с сумочки.

Замечаю, как он начинает ерзать на стуле. Почесывает шею. Конечно, ему не по себе. Потом пожимает плечами, словно пытаясь отогнать неприятные мысли. Я предлагаю ему выход:

– Не стоит об этом говорить?

– Нет. Продолжай…

Забавный момент: Марк вдруг узнает, что он сыграл роль моей музы, сам того не зная, не желая и делая все, чтобы остаться в тени. Когда я закончила свой рассказ, он просто сказал:

– Ты можешь меня поблагодарить.

Не понимая, серьезно он говорит или нет, я все же решаю поставить все точки над I. Как можно более спокойным голосом прошу:

– Никогда не повторяй такого, Марк. В этот раз мы выкарабкались только потому, что я нашла отвлекающее средство, выход своим чувствам, альтернативный путь для врачевания моих ран. Но больше этот способ не сработает. Удивительно, что хоть однажды это помогло. Понимаешь?

Он соглашается. Я подозреваю, что ему не хочется продолжать разговор. Рука Марка скользит вверх по моей, по плечу, шее, он прижимает меня к себе, касается губами моего рта.

Позже, когда мы под руку направляемся к дому, он шепчет мне на ухо:

– Только один вопрос, детка. Почему все– таки ты выбрала ее своим агентом?

В моей памяти опять возникает образ Стефани. Ее глаза, широкий рот, отсутствие шеи. Я останавливаюсь и смотрю на Марка:

– Почему ее? Я и себе не перестаю задавать этот вопрос.

Дома мы с Марком разыгрываем второй акт оперы «Дон Жуан». Не зажигая света, мы занимаемся любовью прямо на диване. Хотя наши тела в полном согласии, а жесты нежны и ласковы, все же над нами витает огромная тень в виде буквы «С».

Моя последняя мысль перед тем, как заснуть: «Я должна постараться избавиться от подозрительности, если хочу, чтобы наша жизнь вновь вошла в нормальное русло».

Две коробки. Первая – выставка. Мусорная корзина для моих обид на Марка. Всем своим подозрениям, догадкам и бредовым идеям я придаю художественную, то есть вымышленную, форму, дабы очистить мою личную жизнь от всякого злопамятства. В этой коробке вперемешку лежат все мои улики, как действительные, так и ложные. Стефани – мой агент и в какой– то степени подруга. Ее неудачная история с женатым мужчиной, которому я теперь запрещаю себе придавать черты Марка. Даже если и так, все равно это не «мой» Марк. Совсем другой мужчина. Значит, это больше не имеет значения. Тут не равнодушие, нет. Самовнушение.

Другая коробка – дом. Наше супружество. История, которую мы вместе пишем, где один является частью другого. Она герметично закрыта для любых внешних вторжений. Это якорь. Основа. Это мы.

Коробки стоят рядом, но не соприкасаются.

Увидев меня в фойе театра «Опера», Марк издает легкое подобие свиста. Я поражена, ведь он не делал этого со времен моего замужества. Открываю сумочку, хватаю первое, что попадает под руку – расческу, – и поправляю прическу. Целуя меня в шею, муж шепчет:

– Ты сегодня прекрасно выглядишь! – Берет у меня из рук расческу и протягивает бокал шампанского: – За «Дон Жуана»!

– И за Бехлера!

Мы чокаемся. Марк очень красив в своем темном костюме. Раздается звонок, и мы идем на наши места, держась за руки.

Начиная с увертюры, Марк принимается постукивать пальцем в такт музыке. Я беру его за запястье, чтобы это прекратилось, но все мои усилия тщетны – он начинает покачивать головой. Довольно скоро задний ряд начинает проявлять беспокойство: раздаются недовольные вздохи, а кое– кто даже стучит программками по креслу. Лично я не выношу людей, которые стучат по креслу программками. Так что, когда умирает Командор, я целую Марка в губы, чтобы он не запел, под укоризненным взглядом Анны, которая обнаружила, видите ли, что ее «папашу» убили. Тем временем там, ни сцене, неплохо забавляется мой друг Дон Жуан, разящий взглядом, словом и мечом, неисправимый и закоренелый соблазнитель, который вот уже двадцать второй спектакль одерживает триумф над Ремонди. Воистину великое искусство.