Книга Читающий по телам - Антонио Гарридо

Опасаясь, что его уже разыскивают, Цы обошел стороной главную пристань и направился на южный причал — туда, где поденщики перетаскивали грузы. И первое, что он увидел, — морщинистый старик мочится в воду с борта полузатопленного баркаса, бдительно присматривая за двумя матросами, изо всех сил выбирающими канат. По разговору их Цы понял, что баркас идет в Линьань, а потому, подойдя поближе к старику, попросил подвезти их с сестренкой. Старик удивился: крестьяне нередко подсаживаются на проходящие суда, но расплачиваются они обычно в портовой таможне.

— Да дело в том, что я должен таможеннику денег, а вернуть сейчас не могу, — объяснил Цы и протянул пригоршню монет, но старик отказался, качая головой.

— Этого мало. Да и баркас у меня маленький, сам видишь, как он перегружен.

— Господин, умоляю вас! Сестра моя больна, ей нужны лекарства, достать которые можно только в Линьане…

— Ну так и отправляйся в повозке, северным путем. — Старик отряс с члена последние капли и бережно уложил его в штаны.

— Ну пожалуйста! Девочка в повозке не выдержит.

— Слушай, парень, здесь тебе не больница, так что, если хочешь попасть на борт, давай позвени монетой.

Цы обещал отдать все, что у него есть, но не сумел уговорить владельца баркаса.

— Я буду работать у вас матросом! — Про спрятанный вексель он говорить не хотел.

— Вот с такими-то обожженными руками?

— Не судите по внешности. Я работы не боюсь, а оставшуюся сумму я, если потребуется, уплачу по прибытии.

— В Линьане? Да кто тебя там дожидается? Император с мешком золота?

Старый моряк взглянул на девочку и понял, что она и вправду больна. Затем перевел взгляд на стоящего перед ним юного оборванца и убедился, что, даже если этого парня продать в рабство, все равно больше пары монет за него не выручишь. Старик сплюнул на мешки с рисом, повернулся, словно собираясь уходить, а потом снова взглянул на юношу:

— Распроклятый Будда! Ну ладно, парень. Будешь делать все, что я тебе прикажу, а когда мы придем в Линьань, ты в одиночку сгрузишь мне весь рис до последнего зернышка. Ясно?

Цы благодарил старика так, точно тот спас ему жизнь.

Баркас поворачивался медленно, точно гигантская рыбина, которой захотелось очиститься от грязи. Цы помогал двум матросам, надрывавшимся с бамбуковыми шестами, в то время как Ван, хозяин судна, стоял у руля, не забывая орать и проклинать лентяев. Казалось, перегруженное судно просто неспособно сдвинуться с места, однако мало-помалу оно выбралось на быстрину. Тогда оно выровнялось на воде и заскользило спокойно, медленно, но верно унося Цы прочь от деревни.

До самого захода солнца Цы был занят корабельными работами — которые, впрочем, сводились к тому, чтобы отпихивать шестом плывущие по реке ветки да удить рыбу. Время от времени матрос на баке проверял глубину, а кормовому приходилось иногда подталкивать баркас, если течение не справлялось. Когда солнце зашло, хозяин бросил якорь на середине реки, зажег бумажный сигнальный фонарь — он, словно медом намазанный, тотчас привлек целый рой мошкары, — проверил груз и приказал отдыхать до рассвета.

Цы устроился на мешках рядом с Третьей, которую не переставало восхищать первое в ее жизни речное путешествие. Оба получили на ужин по порции вареного риса, после еды вознесли благодарности душам родителей. Вскоре голоса матросов начали затихать, и вот уже из всех звуков остался только плеск воды и стрекотанье сверчков на берегу. Однако ночной покой не унимал тревоги. Цы не переставал мучить себя вопросами: какой из его поступков привел духов в ярость; какой ужасный проступок он совершил, обрушив безжалостное мщение на всю семью? Тоска грызла его сердце, жгла изнутри, лишая всякой надежды. Цы прикрыл глаза и попытался сам себя обмануть: он твердил, что, хотя родители и погибли, их души остаются рядом и поверяют каждый его шаг. С самого детства Цы привык воспринимать смерть как событие естественное и неизбежное, нечто обыденное, что случается поблизости постоянно: женщины умирают при родах; младенцы рождаются мертвыми, или же их топят, если у родителей недостает средств, чтобы их прокормить; старики умирают на полях от изнурения, болезни или одиночества; наводнения разом смывают целые поселки; ураганы и смерчи забирают с собой неосторожных путников; соляные копи собирают свою дань; реки и моря требуют своего; а еще голод, эпидемии, убийства… Смерть так же явственна, как и жизнь, только более жестока и неожиданна. И все равно Цы не мог понять, как в столь короткое время уместилось так много трагических событий. На взгляд человека несмышленого, могло бы показаться, что все это — капризы духов и что необъяснимая цепочка несчастий — это удар прихотливой судьбы, отчего-то решившей его сокрушить. Но хотя Цы и знал, что все происходящее на земле суть последствия наших поступков и расплата за них, он не находил внятного ответа, который успокоил бы его душу. Юноша чувствовал, что избавиться от сердечной боли будет не легче, чем вернуть в чашку всю пролившуюся из нее воду. И не было в его жизни ничего сопоставимого с этой мукой, впившейся в него, как кровосос. Никогда прежде ему не было так больно. Никогда.

Цы лежал, дожидаясь рассвета. Раньше ему не приходилось думать о том, куда движется его жизнь; не приходилось решать, куда идти и что делать, как вести себя, чтобы выжить; и теперь ему не хватало мужества и ясности рассудка. Цы мечтал только оказаться как можно дальше от места, где он лишился всего, что было у него хорошего; убежать самому и защитить сестренку.

С первыми лучами зари жизнь на баркасе вновь забурлила. Ван уже поднял якорь и отдавал команды двум своим матросам, когда другая лодка, управляемая одиноким стариком, неосторожно приблизилась к баркасу и врезалась ему в борт. Ван, разумеется, обрушил на бестолкового гребца целый ворох проклятий, но старый рыбак лишь бессмысленно заулыбался в ответ и продолжил грести как ни в чем не бывало. Столкновение посреди реки удивило Цы, но оказалось, что к этому времени все водное пространство превратилось в гигантский муравейник из темных плоских посудин.

— Проклятые старики! Удушить бы всех разом! — ругнулся один из матросов, не подумав, что его хозяин старше едва ли не любого из речников. Потом свесился за борт и скорбно покачал головой. — Этот недоумок пробил нам борт, — сообщил он Вану. — Нужно чиниться, иначе потеряем груз.

Оценив ситуацию, Ван плюнул вслед удалявшемуся рыбаку. В очередной раз коротко ругнулся и приказал править к берегу. По счастью, они находились всего в нескольких ли от Цзяньпу, перекрестка всех водных путей области, — а там легко отыскать все нужное для ремонта. А до Цзяньпу придется идти вдоль самого берега, рискуя подвергнуться нападению бандитов, которых на здешних дорогах встречалось немало. Ван наказал матросам и Цы держать ухо востро и сразу поднимать тревогу, если кто-нибудь приблизится к баркасу.

Порт в Цзяньпу больше всего напоминал осиное гнездо: торговцы, рыбаки, барышники, батраки, строители джонок, разносчики всего на свете, нищие, проститутки и бродяги перемешались здесь так, что было почти невозможно отличить одних от других. Запах гнилой рыбы успешно конкурировал с едкой вонью пота и аппетитными запахами, что истекали от лотков с едой.