Книга Сезон охоты - Светлана Алешина

— И как же, по-вашему, он собирался отомстить своему обидчику? — сгорая от любопытства, спросила я.

— То, что он сделал, — сказал Кряжимский, — ты и сама уже знаешь. Гулько обратился к нескольким журналистам, чтобы опубликовать документы, содержащие, полагаю, компромат на Парамонова. Речь, безусловно, идет о бумагах, подтверждающих причастность последнего к той давней истории девяносто третьего года. Думаю, это могло быть распоряжение о переводе денег за его подписью или еще что-то в этом роде…

— А почему Гулько обратился именно к Коромыслову, Егорову и Лютикову?

— Может, он и еще к кому-то обращался. — Кряжимский посмотрел на меня поверх очков. — Не забывай, что он не был на свободе семь лет, за это время многое изменилось. Появились новые издания, а старые канули в Лету. Он просто не знал, к кому надо идти, и обратился к первым попавшимся.

— Теперь понятно, — задумчиво произнесла я, — почему все журналисты решили доверить эту информацию мне.

— Правильно понимаешь, — кивнул Кряжимский. — Если бы Лютиков — а у него в принципе была возможность дать этот разгромный материал в своем «Гласе народа» — опубликовал его, резонанс был бы мизерным, ты же знаешь, какой у него тираж. Статью бы просто не заметили. Коромыслову и Егорову просто не дали бы возможности для такой публикации; их издания под контролем губернатора. Вот они все и обратились к тебе. «Свидетель» — самое крупное независимое издание в нашей области.

— Судя по тому, — заявила я, — что Коромыслова и Егорова убили, а Лютикова тяжело ранили, губернатору или его приближенным известно, что генерал сбежал из тюрьмы. Как он об этом узнал? Неужели ему сообщают обо всех сбежавших преступниках?

— Обо всех, естественно, не сообщают, — снисходительно улыбнулся Кряжимский, — а о Гулько могли и сообщить. Он ведь не совсем обычный преступник; как-никак бывший генерал. Но есть и еще одна версия, раз уж ты об этом заговорила. Она, конечно, слабее первой, но тоже имеет право на существование. Можно предположить, что генерал ждал-ждал, что его освободят, а не дождавшись, решил, что о нем просто-напросто забыли, и решил о себе напомнить таким вот неординарным способом. Может быть, он даже как-то связался с губернатором или с кем-нибудь из его людей. Это глупо, конечно, но чего только в жизни не бывает…

— И как должен был отреагировать губернатор на это напоминание?

— Видимо, за Гулько сразу же установили слежку, ничего конкретного ему не ответив. А тогда уж он ожесточился и кинулся к журналистам. Но все-таки первая версия мне кажется более правдоподобной.

— Почему его сразу не убрали? Это ведь для губернатора ходячая бомба. Тем более почти через месяц очередные выборы губернатора.

— Наверное, его не сразу нашли, ведь губернатор все-таки не бог, хотя и достаточно влиятелен. А для того чтобы поговорить с Парамоновым, Гулько не обязательно было с ним встречаться, достаточно позвонить в приемную и назвать свою фамилию. Наверняка Дмитрий Алексеевич ее неплохо помнит. Хотя есть такая вероятность, что губернатор до сих пор ничего не знает об этом Гулько, а действуют его подручные, понимающие всю нависшую над их боссом, а следовательно, и над ними опасность.

Кряжимский вздохнул и двумя глотками допил остывший кофе.

— Все, — сказала я, поднимаясь, — совещание закончено, я знаю, что нужно делать.

— Может, и меня поставишь в известность о своих намерениях? — поднял голову Кряжимский. — Не забывай, что теперь, когда они знают, что Лютиков встречался с тобой, над нами всеми висит дамоклов меч.

— Ну конечно, Сергей Иванович, — кивнула я, — тем более что мне понадобится ваша помощь. Вы попытайтесь, пожалуйста, узнать, остались ли у Гулько в Тарасове родственники, и если да, то где живут. Они могут что-то знать о документах. Теперь только их публикация в «Свидетеле» может нас спасти. А мы с Виктором отправляемся в больницу — справиться о здоровье одного пострадавшего.

Глава 7

Добравшись без происшествий до больницы, мы отыскали Логинову, изумленную сверх всякой меры нашим появлением в стенах врачебного заведения.

— У вас что, — озадаченно посмотрела она на меня, — еще один раненый?

— Да нет, — рассмеялась я, — нам нужно навестить одного больного.

Мы стояли все в том же вестибюле приемного покоя. Народу было еще больше, чем в прошлый раз.

— Какого больного? — Логинова деловито взглянула на часы.

— Знакомого нашего. Сегодня под трамвай попал. Вернее, машина его попала… — Я умоляюще посмотрела на недоумевающую Ленку.

— А-а, — устало улыбнулась она, — Александра Звягинцева! Его сегодня Алик оперировал.

— Так он без сознания? — испугалась я.

— Да нет, у него переломы и черепно-мозговая травма. В сознание он уже пришел. Не волнуйся, жить будет, — ободряюще похлопала она меня по руке, которую я прижимала к груди.

— Можно, мы его навестим?

Логинова опять взглянула на часы.

— Через полчаса заканчивается время посещений… Да и как ты сможешь с ним общаться? Он под системой, весь в пластырях и иголках.

— Да нам и десяти минут хватит, — я выразительно посмотрела на Ленку, — нам бы только глянуть на него, как он, бедный…

Я заметила на обычно неподвижном лице Виктора подобие улыбки.

— Только вот халатов у нас нема.

— Галя, — позвала Логинова проходящую мимо санитарку, — вынеси нам два халата и тапки какие-нибудь.

Через две минуты мы уже поднимались по широкой лестнице на третий этаж.

— Он в «люксе», — пояснила Лена, — мы его сначала в общую положили, а потом нам позвонили, мол, кладите в «люкс». Шишка какая-то твой знакомый… — пожала она плечами.

— Откуда звонили-то? — полюбопытствовала я.

— Из администрации.

— А-а…

Палата-«люкс» находилась в конце коридора. На подступах к ней замирали обычные больничные звуки: скрип каталок, голоса больных, шарканье обутых в больничную обувь ног, дребезжание посуды, суетливые шаги медсестер и медбратьев.

— Вот наш Александр, — открыла дверь палаты и улыбнулась лежащему под капельницей брюнету Логинова.

Видок у него, конечно, еще тот, краше в гроб кладут. Лицо украшали пластыри и трубки, засунутые в обе ноздри и в уголок рта.

Звягинцев ошарашенно завращал глазами. Видно, не ожидал такой делегации.

— Мы недолго, — заверила я Ленку.

Она кивнула и зашагала прочь по коридору.

— Привет, Шу-урик, — с садистской дурашливостью обратилась я к пациенту, — эк тебя протаранило!

Я подошла к постели Шурика и присела на стул. Виктор закрыл дверь и встал возле нее.

— Тифо? — прогнусавил Звягинцев свободным от пластыря уголком рта и непонимающе посмотрел на меня.