Книга Ты отдашь все! - Марина Серова

Выбежав на улицу, я замахала руками, продолжая кричать. Машина стояла метрах в двадцати, и мне не хотелось тратить время: я надеялась, что достану Маркова-младшего на своих двоих быстрее. Слава богу, сержант увидел меня и выскочил из машины.

– Скорее, за дом! – прокричала я ему, рукой показывая направление.

Сержант растерянно затоптался на месте, не зная, бежать ли ему за мной или ехать на машине? Сначала он побежал, потом на полпути остановился и запрыгнул в машину. Краем глаза я видела, что «уазик» зафырчал и тронулся с места. Я уже забегала за угол.

Там я увидела, что мужчина уже почти слез с трубы. Он завис между вторым и первым этажами и тревожно всматривался во двор. Квартира Маркова располагалась примерно в середине дома, и мне пришлось прибавить ходу. Бежать на каблуках было страшно неудобно, но я – человек привычный! Я видела, что Марков-старший стоит на балконе и что-то кричит своему непутевому сыну. Тот не смотрел вверх. Он услышал стук моих каблуков, вздрогнул и вдруг… отцепил руки! Марков-старший вскрикнул. Мужчина рухнул на землю, как-то неловко перекувыркнулся, но в следующую минуту вскочил и, неуклюже ковыляя, побежал через двор. И тут во двор, наконец, въехала милицейская машина.

Я видела, что, несмотря на ушиб, мужчина бежит довольно-таки быстро. Машина же не могла проехать – в середине двора была детская площадка с разными качельками, песочницами и грибочками, петлять между которыми было бы очень затруднительно. Я видела, что «уазик» остановился, молоденький сержант выскочил из него и бросился за мной. Теперь мы преследовали Маркова вдвоем, а «уазик», врубив скорость, снова поехал огибать дом.

Когда мы миновали двор и выскочили на улицу, я заметила, что «уазик» выруливает из-за угла. Мужчина на бегу остановился, затравленно обернулся и рванул на проезжую часть. По дороге быстро ехали машины, послышался визг тормозов, но Маркову удалось благополучно миновать шоссе. С досадой я увидела, что он пересек улицу и уже забегает в арку одного из соседних дворов. Я заметалась по тротуару, подыскивая удобный момент, чтобы проскользнуть сквозь лавину машин на противоположную сторону. Водители сердито посматривали на меня, и никто не торопился освободить мне путь. В отчаянии я уже подумала, что преследуемый уйдет от погони, но тут светофор переключился на красный свет, и вереница машин остановилась. Я вклинилась в автомобильный ряд и, не обращая внимания на злые взгляды и сигналы водителей, сломя голову понеслась через дорогу. Сержант бежал за мной, «уазик» я потеряла из виду, но я и не думала о нем, рассчитывая на собственные силы.

Вбежав в арку, я с облегчением увидела, что силуэт мужчины маячит где-то впереди, и прибавила ходу. Я видела, что он устал, к тому же, наверное, боль в ноге давала о себе знать, потому что темп его бега явно замедлился. Впереди, по ходу его движения, виднелась железная решетка – она огораживала магазин, тыльная стена которого находилась перед нами. Мужчина заметался, ища проход, и вскоре он его действительно обнаружил: в ограде имелась калитка. Но время он уже потерял: собрав все силы, я рванула вперед, и, когда мужчина дернул металлическую дверцу на себя, я успела выбросить вперед ногу. Он споткнулся о нее и упал, издав жалобный стон. За моей спиной возник сержант, переводя дух, он быстро достал наручники и защелкнул их на руке Маркова. Второй «браслет» сержант надел на свою левую руку.

– Ну вот, – тяжело дыша, но все же улыбаясь, проговорил он, – теперь он никуда не денется! Эй, спринтер, вставай!

Мужчина нехотя поднялся с земли. Он смерял нас мрачным взглядом и понуро махнул свободной рукой. Мы повели Маркова прочь из двора, на улице нас поджидал милицейский «уазик».

– Молодец, Воробьев, отлично бегаешь, – добродушно хмыкнул пожилой водитель, одобрительно глядя на сержанта.

Рядом с «уазиком» я увидела и Маркова-старшего. Он был без куртки, в домашней одежде, в которой он открывал мне дверь, только наспех натянул теплые ботинки.

– Я поеду с вами, – решительно заявил он.

– Хорошего же вы сына воспитали, – не удержавшись, заметила я ему.

– Хорошего! – неожиданно твердо произнес он. – В отличие от родного!

– Что? – не поняла я.

– Василий Петрович, идите домой, – поднял на него глаза задержанный нами мужчина. – Я сам разберусь.

– Нет уж, Виталя, я с тобой, – сказал Марков.

Я удивленно посмотрела на них обоих и подумала, что мне еще несколько минут назад показалось странным, что Марков обратился к этому мужчине «Виталя», когда просил его вернуться в квартиру. В то время как младший его сын носил имя Алексей! Но тогда я была увлечена преследованием и не придала этому значения. Сейчас же я вынуждена была констатировать, что и сам мужчина обратился к Маркову по имени-отчеству, что, вообще-то, нехарактерно для родного сына.

– Вы кто? – в упор спросила я, глядя на незнакомца.

– Передреев моя фамилия, – проговорил мужчина, глядя в землю. – Виталий Андреевич.

– А отчего же ты, Виталий Андреевич, убегать-то кинулся? – недоуменно спросила я. – Я совсем не к тебе приходила!

Передреев поднял на меня глаза, в них промелькнуло что-то похожее на досаду, сменившуюся выражением обреченности.

– Все равно! – с какой-то тоскливо-облегченной интонацией сказал он. – Даже к лучшему. Не могу больше прятаться. Простите, Василий Петрович!

Марков со вздохом посмотрел на него и твердо сказал:

– Я все равно с тобой поеду. Не бойся!

Передреев пожал плечами, сержант посадил его в машину рядом с собой, туда же забралась и я. «Уазик» фыркнул, и мы поехали в управление.

* * *

Подполковник Мельников внимательно выслушал нас с сержантом поочередно. Он хмурил брови, и пока что было непонятно, доволен ли он развитием событий или нет.

– Допрос я сам проведу, – хмуро бросил он мне и посадил сержанта писать протокол.

Я тоже осталась в кабинете, а вот Маркова с нами не было: он сидел в коридоре под присмотром дежурного. Передреев назвал подполковнику свои данные, включая и адрес, и Мельников распорядился, чтобы его показания проверили.

– Так что скажете? – спросил Андрей Александрович. – Что вы делали у Маркова Василия Петровича?

– Жил, – сглотнув слюну, проговорил Передреев.

– Вот как? А почему? Что, своего, что ли, дома нет? Или сдаешь? – он перешел на «ты».

– Ничего я не сдаю, – мрачно ответил Передреев. – А Василий Петрович мне как отец.

У Виталия Передреева, мужчины лет сорока, было довольно симпатичное лицо. Хотя, наверное, на деле ему было поменьше, просто лицо его было осунувшимся и уставшим, а короткая щетина на щеках добавляла ему лишних лет. Глаза у него были покрасневшими, воспаленными. Видно было, что человек пережил какое-то нервное потрясение. И, судя по тому, как охотно он начал говорить дальше, я сделала вывод, что он устал нести свой груз и ему давно хотелось от него освободиться. Виталий продолжил разговор сам, без нажима со стороны Мельникова, и подполковнику оставалось только короткими репликами направлять беседу в нужное русло.