Книга Последний человек из Атлантиды - Александр Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только к закату солнца успех правительственных войск определился окончательно. Армия Кривого и Адиширны была оттеснена в горы и рассеяна в лесах. Кривой был убит во дворце, и труп его разрублен на части «кавалерией Нептуна». Адиширна-Гуанч пропал без вести.
Покончив с главными силами рабов, воины атлантов двинулись на остатки армии Злого и Акса-Гуама. Рабов прижимали к каналу, они падали в канал и тонули.
Небольшая группа рабов со Злым во главе, как разъяренные львы, защищали мосты, прикрывали отступление.
Наконец, пронзенный в горло, пал Злой. Священный Холм был очищен. Оставались лишь отдельные группы рабов, которых воины травили, как собак, загоняли во дворы и тупики и зверски убивали.
Акса-Гуам был ранен в руку и голову. Его оттеснили от отряда Злого.
Отбиваясь от наседавших воинов, он стал в углубление бронзовой стены, окружавшей дворец Верховного жреца Ацро-Шану, прислонившись спиной к узкой бронзовой калитке.
От кровотечения из ран и усталости у Акса-Гуама кружилась голова и глаза застилало туманом. Как во сне, он машинально махал мечом, отбивая удары копий.
Неожиданно калитка открылась за ним, и он едва не упал навзничь. Подозревая ловушку, он обернулся и увидел перед собой Крицну — ученика Ацро-Шану. Крицна поддержал его и, ухватив за руку, втолкнул в калитку. Сюда же бросился один из воинов. Крицна выхватил из слабеющей руки Акса-Гуама его меч и ударил воина по голове. Тот свалился. Но за ним вырос другой. Длинным копьем он пронзил грудь Крицны.
— Закрой калитку! — успел крикнуть Крицна и упал, обливаясь кровью.
Акса-Гуам захлопнул калитку и заложил тяжелый бронзовый засов. Он склонился к Крицне. Глаза Крицны тускнели. Кровь с клокотанием выходила из раны в груди и изо рта.
— Умираю… так лучше… все ложь и обман… и жизнь обман… — хрипло говорил он с паузами. — Оставь меня… беги…
И Крицна склонил голову на землю. Легкая судорога прошла по его телу.
Акса-Гуам медленно шел по саду. Он не думал о бегстве… Он ни о чем не думал. Он был слишком разбит телом и духом.
Из-за стены доносились звуки удаляющегося сражения, крики и стоны.
Но здесь было тихо и мирно, как всегда.
Пальмы горели своими веерообразными вершинами в лучах вечернего солнца. Цветы благоухали. В яркой зелени деревьев кувыркались и кричали бело-розовые и красно-зеленые попугаи, привязанные за ногу золотыми цепочками.
— Доброе утро, Ацро-Шану! — картаво и резко прокричал вслед Акса-Гуаму попугай.
Акса-Гуам спускался по желтой песчаной дорожке, усаженной по сторонам цветущими белыми лилиями и белыми туберозами. Их сильный, сладкий запах пьянил ему голову.
На ветке большого апельсинового дерева сидела ручная обезьяна и внимательно чистила большой, зрелый, сочный плод. Увидев Акса-Гуама, она сорвала еще один апельсин и с насмешливым криком запустила в него. Как оранжевый мяч, апельсин покатился по желтой дорожи. Акса-Гуам вспомнил, что со вчерашнего дня он ничего не ел. Он поднял апельсин и с наслаждением стал есть его сладкую, сочную, душистую мякоть. Обезьяна что-то закричала ему вслед на своем языке.
Он невольно улыбнулся, кивнул обезьяне головой. Она приветливо закивала в ответ. И странно: ему стало как-то легче на душе.
Он подошел к мраморному водоему, снял с себя тяжелые доспехи и вымылся холодной ключевой водой. Оставшись в короткой черной тунике жреца с расшитым на груди золотыми нитками диском солнца, он почувствовал себя легко и свободно. С удовольствием он растянулся на зеленой траве, расправляя усталые члены.
«Если бы не болели раны, было бы совсем хорошо», — подумал он. Сладкая истома сковывала тело. Он невольно закрыл глаза и стал погружаться в дремоту.
Вдруг словно какой-то толчок разбудил его. Он быстро сел. Ата! Что с ней?.. Как мог он так долго не думать о ней! Ата умоляла его позволить ей сражаться вместе с ним.
— Многие наши женщины-рабыни вооружаются и идут на Священный Холм, чтобы умереть или победить… Я не могу остаться дома… Я сильна, и я хочу быть с тобой…
Но он настоял на своем. Он убедил ее остаться, уверяя, что, если она будет рядом с ним на поле сражения, опасения за ее жизнь будут отвлекать его и это скорее может погубить их и повредить восстанию.
Со слезами на глазах она простилась с ним прошлой ночью на старых шахтах…
«Что с нею?.. Не пошла ли она разыскивать меня и не убили ли ее воины атлантов?»
Одним прыжком он поднялся на ноги и быстро пошел вниз по дорожке. Перелез через стену и стал спускаться со Священного Холма.
Кратчайшая дорога вела мимо дворца его покойного отца.
Минуту Акса-Гуам колебался, но потом решительно зашагал по этой дороге. Она уже вся была очищена от рабов. От времени до времени встречались отряды воинов. О его участии в восстании знали немногие обитатели Священного Холма. В своей одежде жреческой касты он беспрепятственно шел вперед.
Подходя к дворцу отца, он невольно замедлил шаги. Дворец одной стороной выходил на дорогу, поднимаясь своими тяжелыми колоннами над бронзовой оградой.
Вдруг Акса-Гуам остановился. У него перехватило дыхание. В одном окне стояла его мать с растрепанными, седыми космами волос и безумными глазами. Она узнала его и, указывая на него пальцем протянутой руки, истерически захохотала:
— Вот он!.. Вот он!.. — кричала она. — Змееныш! Змееныш! Где ты прячешь голову твоего отца? Она нужна Агушатце… Он делает мумию. Разве бывают мумии без головы?.. Отдай голову отца!.. Отдай голову!.. Две рабыни подхватили ее под руки и силой оттянули от окна. Акса-Гуам зажал уши и бросился бежать. Но крик матери стоял в его ушах:
— Отдай голову твоего отца!..
Только добежав до моста у канала, он несколько успокоился. Бедная мать!.. Голова отца… Она на старых шахтах… Голова жреца… Акса-Гуам даже не знает, закопали ли ее в землю…
В Черном городе еще не улеглось волнение. Толпы рабов наполняли улицы. Воины атлантов не преследовали рабов. Священный Холм очищен, а от кары рабам не убежать.
На широкой площади, где перекрещивались две дороги, какой-то раб узнал его:
— Смотрите, он! Вот он! Вот Акса-Гуам, царь рабов!
— Предатель!
— Изменник!
Толпа окружила его. В него полетели камни.
Разъяренные женщины протягивали к нему кулаки и кричали:
— Отдай мне убитого мужа!
— Ты погубил моего сына!
— Где брат мой?
Какой-то раб-фракиец подскочил к нему и сбил его ударом на кучу щебня. Потом посадил, нахлобучил ему на голову свой красный колпак и закричал:
