Книга Бездонные пещеры - Кейт Форсит

— Просыпайся, Мегэн, мы приехали, — сказала она.

Больше-ух не спим-ух, сонно ухнула Буба, встопорщив перья.

Хранительница Ключа, вздрогнув и слегка всхрапнув, проснулась.

— Что? Что такое?

— Пора просыпаться, Мегэн, мы приехали.

— Что за вздор, я вовсе не спала! Что, мы уже приехали? — Мегэн раздраженно расправила свой плед и с усилием поднялась, крепко ухватившись за свой резной посох. Ее хранитель, маленький донбег Гита, что-то проворчал и забрался к ней в карман, чтобы продолжить свой сон. Изабо с трудом подавила улыбку и помогла старой колдунье выйти из кареты.

Они остановились перед деревянным причалом, вдающимся в широкое и спокойное озеро. Повсюду сновали люди и болотники, загружая и разгружая лодки и повозки. На причалах стояли мешки, ящики и огромные керамические кувшины, помеченные знаком цветущего чертополоха. Водяные дубы кивали своим отражениям в воде, шелестя свежей зеленой листвой, а малиновокрылые лебеди скользили по тихой зеркальной глади. Вслед за некоторыми из них плыли выводки пушистых розовых лебедят.

В центре озера виднелся длинный и низкий остров. На нем был построен огромный дворец, взмывавший к небу множеством высоких изогнутых башен, раскрашенных в нежные цвета, похожие на первые краски на рассветном небе. Дымчато-белые, бледно-розовые, яблочно-зеленые и облачно-голубые, башни украшала замысловатая резьба вокруг арочных окон и балконов.

— Легенды говорят, что Фоган возвела Тер-де-Сео из тумана при помощи чар, но на самом деле строительство Башни Туманов потребовало столетие тяжелого труда жителей болот, — сказал Гвилим Уродливый еще более хриплым, чем всегда, голосом.

Изабо улыбнулась ему.

— Ты рад, что вернулся?

Он фыркнул.

— Рад, что вернулся в эту промозглую дыру? Клянусь своей бородой и бородой Кентавра, я буду куда более рад, когда смогу стряхнуть ее вонючий ил со своей деревяшки и снова почувствовать под собой твердую землю.

— Обманщик, — покачала головой Изабо.

Он нехотя улыбнулся ей в ответ.

— Ну, я не могу отрицать, что скучаю по болотам, когда нахожусь вдали от них. Одной Эйя ведомо, почему. Это унылый край, подходящий лишь для лягушек и болотных крыс.

— Я удивилась, насколько красивыми оказались болота, — отозвалась Изабо. — Мне казалось, они будут серыми и безрадостными.

— Ну, в честь твоего визита они нарядились в свои праздничные одежды, — с поклоном отозвался Гвилим. Как обычно, было трудно сказать, серьезен он или шутит, но Изабо тем не менее поблагодарила его. С тех пор, как она прошла свое Испытание Колдуньи, она проводила очень много времени с одноногим колдуном, изучая Высшую Магию, и успела проникнуться к нему глубокой симпатией, разделяя его язвительный юмор и любовь ко всему смешному и восхищаясь его острым умом.

Испытание Колдуньи стало для Изабо потрясением, сломавшим внутри нее какие-то стены, стены, которые, возможно, были для нее и опорами. После этого Изабо почувствовала, как сильно обострилась ее чувствительность и выросла ее сила. Неожиданный проблеск красоты, вид ресниц Бронвин, легонько трепещущих на раскрасневшейся от сна щеке, звуки какой-нибудь мелодии, пряный запах летних роз — все наполняло ее радостью, такой острой, что она походила на боль. Как будто с нее, как с луковицы, сошла грубая омертвевшая шелуха, обнажив нежную белую сердцевину. Она обостренно ощущала хрупкость бытия. Она как будто видела тень смерти, подступающую совсем близко к радости жизни, делающую каждый миг по-новому осмысленным. Она чувствовала, как будто все ее тело переполнялось нежностью и радостью, но при этом, как ни парадоксально, ее терзали страхи, горе и неуверенность. Смятение чувств часто тревожило ее, и лишь прилив горячей гордости и счастья, который она чувствовала каждый раз, взглядывая на кольцо с драконьим глазом на среднем пальце левой руки, убеждал ее, что все это того стоило.

Клюрикон Бран, ощущая ее ранимость, держался поближе к ней, принося ей то маленький букетик цветов, то пригоршню яиц, чистя ее башмаки и наигрывая для нее на своей флейте странные песенки. Его забота очень ее трогала, и она принимала его маленькие подарки и услуги с искренней благодарностью. Сейчас он стоял рядом с ней, любопытно навострив мохнатые ушки. Ожерелье из блестящих побрякушек у него на шее тихонько позвякивало.

Внезапно он пискнул, прижав ушки к голове и беспокойно задергав хвостом. Изабо тут же вскинула глаза. Из болота бесшумно поднялся рой нимф месмердов и разлетелся по поляне, неотрывно глядя своими огромными фасетчатыми глазами на Мегэн. Она, казалось, не заметила их внимания, но Гита тесно прижался к ее шее, положив лапку ей на ухо. Гвилим еле уловимым жестом указал на крылатых волшебных существ.

— Они как вороны, кружащие над падалью, вот только их жертва еще не мертва, — сказал он, поежившись. — Тьфу, терпеть не могу месмердов!

— Когда я увидела, что они перестали таскаться за Мегэн повсюду, куда бы она ни пошла, то понадеялась, что они забыли, — сказала Изабо.

— Месмерды никогда ничего не забывают, — мрачно сказал Гвилим.

У Изабо перехватило горло, и ей пришлось заставить себя сделать несколько глубоких вздохов, прежде чем приступ удушья прошел.

— Значит, никакой надежды нет?

Он сардонически взглянул на нее.

— Пока остается в живых хотя бы один месмерд — нет.

— Они будут ждать? — Изабо положила ладонь на его руку и почувствовала, как сжались его мышцы.

— До условленного часа и ни секундой дольше, — ответил он. Его некрасивое смуглое лицо было очень угрюмым. — Как ни странно, месмерды честная раса, честнее большинства людей. Но они совершенно неумолимы. Ничто из того, что может заставить человека передумать: любовь, золото или сила — не заставит отступить от своего решения месмерда.

Изабо, как загипнотизированная, уставилась на рой нимф. В отличие от сухих и сморщенных лиц их старших, нимфы обладали нечеловеческой красотой, от которой их лица почему-то казались еще более зловещими. Они надолго зависли в воздухе, не двигаясь, лишь жужжа крыльями, потом внезапно метнулись в стороны, отчего она вздрогнула, а сердце у не учащенно забилось. Казалось, от них исходило зловоние, как из свежевырытой могилы. На Изабо тут же обрушилось множество ужасных воспоминаний, и она, вздрогнув, подалась чуть поближе к Гвилиму.

— А они помнят, что я убила нескольких из них?

— Месмерды никогда ничего не забывают, — повторил он, глядя на нее с непроницаемым выражением лица.

— Никогда не забывают, — эхом отозвался Бран. — Никогда не забывают, никогда не прощают, навсегда и никогда, никогда-никогда не прощают.

Она прикусила губу, нахмурившись, не в силах отвести глаз от реющих в воздухе болотных существ с их странными и прекрасными лицами, огромными мерцающими глазами и прозрачными крыльями.

Гвилим скрипуче рассмеялся.