Книга Дьявольский вкус смерти - Марина Серова

— Это опять я. Не соскучился еще? — вопрос звучал издевательски. — Вчера мне пришлось кое-что подкорректировать, теперь, я думаю, все в порядке. Твоя любимая доченька решила учинить дознание: кто же все-таки тебя отравил. Я и представить не мог, что у нее такая высокая степень сообразительности! Для этой цели она наняла эту длинноногую дурочку, которая пыталась меня вчера так по-детски расколоть! Но мы со Спайком приняли решение перекрыть ей кислород!

Антон засмеялся знакомым мне безумным смехом. Я представила реакцию случайного свидетеля этой сцены: смех на кладбище — это попахивает патологией. И корректировка твоя, мальчик, не удалась: живучей я оказалась. Знал бы ты, родной, к чему приведет твоя болтовня на могилке, молчал бы в тряпочку. Но что это еще за Спайк такой?

Демин все продолжал вещать.

— Она думала, что я желторотый юнец, у которого туго с соображалкой. Но не для того я так тщательно все высчитывал, чтобы какая-то девица могла меня раскусить. Спайк сделал правильно, что после того, как собрал на меня досье, предложил именно мне стать твоим палачом. Я знал, что нужно делать, чтобы не оставлять следов. А то, что кто-то видел, как я тебе грибы подменивал, так это все сказка, придуманная самой Ивановой. Такую наживку глотают только законченные идиоты. Так что на счет моей тупости, папочка, ты просчитался, и я тебе это доказал. Скажи мне, разве может глупый и бездарный человек сочинить такое убийство? Тебе придется признать свою неправоту, — заключил Антон, как-будто общался с живым человеком.

А я для себя прокомментировала: не поверил Василий Иванович в одаренность сына — пришлось заплатить за это смертью.

— Зачем ты только появился в моей жизни? — возобновил свою беседу с покойным Антон. — Знать, что у тебя отец такое чмо, хуже всякой каторги. Я прекрасно помню тот день, когда мать решила поговорить с моим учителем литературы и пришла в школу. Она узнала тебя сразу, и ради моего будущего ей пришлось открыть то, о чем кроме нее никто не знал, — что я твой сын, а ты — мой отец. Я стоял тогда на лестничной клетке — просто хотел узнать, какие аргументы ты будешь приводить, чтобы объяснить матери тройки, которые ты мне ставил. Ее заявление повергло меня в шок. Но вспомни, что ты ответил ей: «Эта посредственность не может быть моим сыном». Как будто ты плодил исключительно гениев! Как мать ни унижалась, ни умоляла тебя о снисхождении — все без толку. Думаю, то, что она легла в постель с таким моральным уродом, как ты, было главной ошибкой в ее жизни. Конечно, втайне я надеялся, что после сообщения матери ты посмотришь на меня другими глазами, но я ошибся! Все стало еще хуже. Казалось, ты ненавидел меня за одно только мое существование. Хотя в чем я виноват? В тот день, когда ты поставил мне тройку в аттестат, твоя судьба была предопределена. Я шел на золотую медаль и получил бы ее, если бы не ты. Это была моя единственная возможность доказать всем, и себе в том числе, что я чего-то стою. Кроме того, золотая медаль значительно упростила бы поступление в литературный институт, и в отношении тебя все закончилось бы не так трагично.

Последние слова Антона можно было принять почти за раскаяние, если бы не насмешливый тон. А следующая фраза оказалась полной неожиданностью.

— Кстати, знаешь, кто явился моим соучастником? Твоя дочь.

Слова Антона повергли меня в замешательство. Не может быть!

— Это она рассказала мне, что ты ездил за грибами к сестре, — рассказывал он, как бы поясняя свое волнение. — Помню твое вытянутое лицо в тот день, когда ты вернулся из деревни. Ты не ожидал меня увидеть. Я тогда попросил почитать книгу Достоевского «Преступление и наказание» — это был одновременно и предлог, чтобы прийти, и намек. Но ты, считавший себя таким умным, не понял намека! А я, стянув для образца один гриб, смеялся над тобой! Книгу я вернул тебе аж через полгода, лишний раз дав повод подумать, какой я тупой и медлительный. Но ты опять ошибся! Я просто ждал, когда не будет дома твоей жены, и, зная, что сушеные грибы висят у тебя на окне, мне ничего не стоило подменить их. Имея столько врагов, папа, нужно было питаться исключительно макаронами.

Слово «папа» прозвучало с такой интонацией, как будто в этот момент Антон дотронулся до жабы.

— Теперь я, наконец, все тебе сказал. Ты доволен?

Мне уже начало казаться, что, не вынеся подобных откровений, Самохвалов, как тень отца Гамлета, появится где-нибудь поблизости и даст достойный ответ сыночку. К счастью, привидения — всего лишь литературный вымысел, а на мою долю и так впечатлений хватает!

На этом исповедь завершилась. Все стихло — я поняла, что Антон ушел. Если бы не одно обстоятельство, я спокойно могла бы сдавать дело в надлежащие органы. Но, оказывается, ниточка тянется дальше, и смерть Самохвалова, так же как и моя смерть, была нужна еще кому-то.

Все, связывавшееся у меня в памяти с именем Спайк, сводилось к мультфильму «Том и Джерри», где Спайком был агрессивный английский бульдог с квадратным экстерьером и здоровой «шайбой» вместо морды.

Означает ли это, что Демин прилепил заказчику прозвище, исходя из его внешних данных? Или же соучастник Антона выглядит совершенно иначе? Пока об этом мис — тере «Х» мне было известно следующее: во-первых, он является соавтором сценария моей смерти, во-вторых, он собирал досье на Демина либо сам, либо с чьей-то профес — сиональной помощью. Имея на руках такие скудные сведения, можно копаться с этим делом еще долго. Самый быстрый способ рассекретить его личность — потрясти Антона. Что ж, попробуем еще раз. После ознакомления с записью выступления на кладбище ему уже не будет смысла отпираться.

Выждав время и дав Демину уйти, я пробралась к могиле Самохвалова и, посветив фонариком, отыскала «жучок» на ограде. Теперь и я с полным правом могла заявить: «Не нужно считать других глупее себя».

Дома я сделала копию аудиозаписи на случай непредвиденных реакций мальчика, обладающего не вполне благополучной психикой. После этого прямиком направилась к нему домой, рассчитывая, что он уже вернулся.

Дверь мне открыла дородная женщина с копной пышных каштановых волос.

— Антон сказал, что будет после одиннадцати, — сообщила она, оценивающе оглядывая меня с ног до головы.

Где в такое время может «тихо киснуть в депрессии» человек? Учитывая странности деминовской натуры, предсказать это было невозможно. Ладно, сделаем перерыв в одном деле для того, чтобы закончить другое. Впереди меня ждали манящие огни казино «Стрелец».

* * *

Я остановилась у входа в парк, который находился напротив казино. Здесь отсутствовало освещение, и я могла оставаться незамеченной. Часы показывали без пятнадцати девять, но «Лексуса» еще не было видно. Возможно, нужный мне гражданин появляется здесь не так часто, как мне хотелось бы, или Матюшин дал ложную наводку. В любом случае нужна проверка.

Я могла бы неплохо провести время внутри заведения, но предпочла не рисоваться. Все должно быть сработано чисто, к тому же мне необходимо оценить обстановку, в которой придется работать.