Книга Угги. Моя жизнь - Венди Хоулден

Пытаясь разрядить напряжение, я встал на задние лапы и упал недвижимым, имитируя сцену смерти. Сработало. Присутствующие засмеялись.

«Никакое дрожание не в силах изменить личность этой собаки!» – гордо заявил Омар.

Меня, как принца, усадили в машину и отвезли домой. Следующие несколько дней со мной обращались и вовсе по-королевски. Омар переживал. Это стало заметно, когда он сократил продолжительность моих тренировок и занятий. Сначала мне недоставало работы, но я не сильно огорчался, так как взамен несколько дней провел возле телевизора, не отрываясь от своих любимых каналов.

Шли отличные передачи, выступали одаренные артисты. Я не претендую на звание кинокритика, однако хочу выразить свое восхищение персонажем Сэлли в сериале «Американская семейка». Ее сыграл французский бульдог по кличке Бриджит (она даже получила премию «Золотой ошейник» в номинации «Лучший пес, снявшийся в телевизионном сериале»). Каждый раз я наслаждался игрой Эдди во «Фрейзьере», с удовольствием смотрел «Догтаун», а «Скуби-Ду» подействовал на меня ободряюще. Иногда я мог посмотреть и «Маппет-шоу» с игрушечным псом Рольфом. Сериал «Терьеры» сильно разочаровал, впрочем, как и сериал «Парки и зоны отдыха», который совершенно не оправдал ожиданий.

Папа успокоился, как только убедился, что дрожь в моих лапах – непостоянный симптом и никак не досаждает мне. Я продолжал ходить на массаж, иглоукалывание и к хиро-практику, и все специалисты в один голос утверждали, что у меня отличное самочувствие.

«Думаю, мы можем вернуться к работе, – решил он тогда. – Я знаю, как ты ее любишь».

В восторге от новости, я с воплем подпрыгнул, исполнил пару победных кувырков. Я с удовольствием провалялся какое-то время без дела, но, как всем великим актерам, мне не терпелось окунуться в свет прожекторов.

Я и не догадывался, как ярок будет этот свет.

Для каждой собаки ее хозяин – Наполеон. Вот почему так популярны собаки.

Олдос Хаксли

О Франции я слышал только хорошее, но еще никогда не встречал ни людей, ни собак из этого европейского государства. Говорят, они так любят своих питомцев, что носят их в сумочках и берут с собой в фешенебельные рестораны, где угощают фуа-гра (изысканным печеночным паштетом). Ходят слухи, что они помешаны на внешности своих песиков, безмерно любят самых маленьких и говорят, что собаки ничем не хуже людей. Линии и пропорции всегда много значат для модных французов, поэтому они нередко выбирают собак по их манере двигаться: она должна напоминать походку спортивной лошадки. А что, у меня получилось бы! Во Франции собакам разрешено ездить в поездах, летать на самолетах и появляться в большинстве общественных мест. Французы не так одержимы и вопросом о собачьих фекалиях. Они не подбирают их совками, как это делают американцы и британцы, а позволяют исчезать естественным путем. Думаю, мало кто знает, что для этого используются специальные мотоциклы с устройством для сбора собачьего помета.

Французов не заботит и наличие поводка. Эти поклонники жизнерадостных собак верят, что каждая собака имеет право чувствовать себя свободной – беспрепятственно передвигаться, общаться и спариваться.

Vive la révolution! .

Единственное, что удручает, – не все французы едины во взглядах на собачьи привилегии. Трудно поверить, однако некоторые не только не заводят собак, но даже не любят их. Sacre bleu!

Я сделал это удивительное открытие, когда однажды в 2010 году к нам в гости явился француз Мишель Хазанавичус. Когда он произнес свое имя, оно прозвучало так, словно он чихнул. «Месье Х», как я его назвал, был режиссером и, как сообщили Омару, искал джек-рассел-терьера для съемок в своем новом фильме под названием «Артист».

К тому времени мне, как и всем моим коллегам по труппе, привили хорошие манеры. Если меня просили, я не лаял, не носился, не подпрыгивал и, конечно, не поддразнивал кошек и попугаев. Мама гордилась тем, что в доме не только нет шерсти, но и воздух такой свежий, что никто и не догадался бы, сколько здесь обитает животных (это стоило ей адского труда.)

Так было и во время визита этого француза. Омар всетаки нервничал и даже попросил прийти свою коллегу, тренера Сару Клиффорд – на случай, если потребуется помощь. Что удивительно, обычно мы ездили на прослушивания к режиссерам, а не они к нам. Видимо, у французов все наоборот.

На вид Месье Х был приятным человеком, хотя не гладил меня, как все остальные, и держал руки так, что я не смог бы их облизнуть. Что-то было не так. Позже он признался Омару: «Боюсь, я не люблю собак».

Я был шокирован этим признанием. Как и все остальные. На мгновение даже показалось, что Попье вцепится в него. Мы еще не встречались ни с кем, кому бы не понравились. Мама, Папа и все их друзья нас безгранично любили. Практически все люди, с которыми приходилось работать, были ко мне очень внимательны. Даже мои прежние хозяева кормили и убирали за мной, следили за тем, чтобы я был в тепле и безопасности. Они ласкали меня, когда я хорошо себя вел (или был слишком сонным, чтобы вести себя иначе). Даже несмотря на их категорическое решение отделаться от меня, я знал, что они меня любят, просто эта любовь для них не главное.

Папа отвел меня в комнату, где Сара и этот собаконенавистник сели поговорить наедине. Даже не поговорить, скорее пожестикулировать. Омар делал это так экспрессивно, что я боялся, как бы не выбил кому-нибудь глаз. У нашего гостя был странный акцент, он с трудом подбирал английские слова, поэтому размахивал руками так, как Манго взмахивает крыльями в очередном пике.

Я чувствовал, что Омару нужно напрягаться, чтобы воспринять его речь. Удалось понять, что фильм – о судьбе сумасбродного артиста немого кино (и его собаки), чья карьера с приходом озвучки оказалась под угрозой. Наш гость попросил Омара, чтобы я показал свои лучшие трюки, которые он решил записать на видеокамеру.

«Ты готов, дружище? – готовил меня Омар. – Давай покажем всем, на что ты способен».

Было непривычно проходить пробы в собственном доме. Я беспокоился, что из-за импровизированного характера выступления мог показать себя не с лучшей стороны. Из-за болезни какое-то время я мало занимался и был не в лучшей форме. Но, как только заработала камера, во мне заговорил мой гений. Я точно выполнил команды «Сидеть», «Стоять», «Лежать», «Идти», «Голос», «Выстрел». Омар был доволен.

«Вы не могли бы попросить его повторить последний трюк? – спросил режиссер. – Когда вы делаете вид, что стреляете в него, а он падает навзничь?».

Я сосредоточился, готовясь продемонстрировать полный спектр эмоций, и сделал то, о чем просили. Каждый раз по команде «Выстрел!» я драматично падал на пол. Просили повторить трюк снова и снова, и каждое новое падение я исполнял все с большим пафосом.