Книга Вертикаль жизни. Книга 1. Победители и побежденные - Семен Малков

— Выходит, строят канал в основном политзаключенные, а не уголовники? — удивилась Анна Михеевна. — А в кино показывают, что на стройке работать заставляют лишь воров да бандитов, и то в целях перевоспитания. Ты, Боря, разве не смотрел фильм «Аристократы»?

— Конечно, смотрел. Фильм-то хороший, и Астангов играет, как всегда, блестяще, но — дешевая агитка, — поморщился Борис. — Ничего общего с действительностью. В нем правда лишь то, что урки отказываются работать. Так они и не работают!

— Но разве такой примитивный ручной труд не тормозит темпы производства? — спросил Илья, который тоже пришел навестить невестку. — Ведь ваше начальство может поплатиться головой!

— Начальство, видно, придерживается известной истины, что количество переходит в качество, и добивается нужных темпов за счет расширения фронта работ, не щадя жизни людей, — с грустью ответил Борис. — Боюсь, что канал будет построен на костях зеков. Но хватит об этом! Мы все равно изменить ничего не можем, — спохватившись, сменил он тему и обратился к Анне Михеевне: — Значит, скоро ждешь мужа домой?

— Да, обещает вернуться насовсем, — ответила она, радостно улыбаясь. — Сережа там здорово отличился!

— Это благодаря своему новому изобретению? Пресловутой «вошебойке»? — с усмешкой спросил Борис. — О ней даже по радио сообщали.

— Почему пресловутой? — обиделся за старшего брата Илья. — Очень стоящее изобретение! Не каждый инженер сообразит, а ведь Сережа — медик. Это такая термокамера, — объяснил он Борису. — Достаточно сунуть в нее голову вшивого человека и подержать там немного, как вся эта зловредная живность погибает.

— «Вошебойка», конечно, сыграла немалую роль. Ведь в дикой казахской степи, где шла стройка, все были завшивлены: и рабочие, и местное население, — добавила Анна Михеевна. — Хотя изобрел эту камеру Сережа с целью дезинфекции белья. Но все же отличился он тем, что навел там санитарный порядок, до него этого сделать не смог никто.

— А какие были проблемы? — поморщился Борис. — Неужто такие непреодолимые?

— Ты недооцениваешь своего брата, — обиделась невестка. — Ну что бы ты стал делать, если бы построил туалеты, а в них бы почти никто не ходил? Если бы к железнодорожному полотну, где производились работы, целыми семьями приходили любопытные кочевники и, наблюдая, на том же месте справляли нужду? Чего молчишь? Вот также и предшественники Сережи бессильны были с этим бороться.

— Ну так что же он придумал? — сдался Борис.

— Не очень оригинальный, но действенный метод, — улыбнулась Анна Михеевна. — По распоряжению Сережи крепкие парни из его санитарного отряда усаживали аборигенов голым задом в то, что они наделали, и скоро к туалетам уже выстраивались очереди.

Все дружно расхохотались, и, отсмеявшись, Борис серьезно спросил:

— И куда же теперь Сергея назначат? В наркомате без партбилета его навряд ли оставят работать.

— А уже назначили. Директором Чистопрудной поликлиники, — не скрывая радости, сообщила Анна Михеевна. — Ценят его как способного организатора. Обещают со временем восстановить в партии. Вполне возможно, — она мечтательно прикрыла глаза, — нам и жилье дадут в том районе. Так ему сказали в наркомате. Нам давно ведь обещали — в доме с центральным отоплением.

— Полагаю, надо выпить, чтобы это поскорее сбылось, — предложил до этого скромно помалкивавший Илья и налил всем по полной.

И все дружно поддержали его тост, полные надежд на то, что будущее сулит им удачу.

* * *

Возвращение отца запомнилось Тёме переездом всей их семьи на Чистые пруды, а вернее, в красивый дом у Покровских ворот, на первом этаже которого находилась аптека. Весь дом когда-то принадлежал бывшему владельцу этой аптеки, и сам он жил в той квартире на втором этаже, в которую теперь, согласно ордеру, поселили Наумовых.

После ветхой арбатской трехэтажки с печным отоплением новая квартира поражала своим великолепием. Начиная с дубового паркета, батарей центрального отопления, высоких потолков и окон и кончая светлой просторной ванной. Правда, и жильцов в ней было намного больше, но зато имелась общая темная комната для лишнего барахла, и кухня была огромной, так что места хватало всем.

Но родители остались недовольны.

— Слишком перенаселена квартира. Шестеро хозяек на кухне — это чересчур! — жаловалась Анна Михеевна мужу. — Утешает лишь то, что тебе недалеко до работы и школа рядом.

— И дом весь аж трясется, когда по Покровке проходит трамвай. Какой уж тут сон? — вторил ей Сергей Ильич. — Боюсь, что не смогу к такому шуму привыкнуть.

Тёме все здесь было интересно и нравилось, что много соседей. Он считал, что жить вместе намного веселее, и не понимал, почему родителей этот вопрос так беспокоит. На Арбате у них, правда, было только двое соседей: большая рабочая семья Феоктистовых и одиноко доживающая свой век старая дворянка Ольга Федоровна, с которыми Наумовы были дружны и никогда не ссорились.

В новой квартире все было иначе. Слишком разные жили люди.

Слева жил Нил Федотович, бывший привратник, а ныне швейцар в ресторане. Здоровенного роста, малограмотный, он часто был пьян и бил свою молодую жену. Следующими соседями, наоборот, были интеллигентные люди, похоже, из дворян, Марта Адольфовна и Георгий Иванович Самойловы. Он, крупный инженер, постоянно отсутствовал, а его любвеобильная супруга, это знали все, кроме мужа, в это время принимала у себя любовников.

Следующие две комнаты занимали Наумовы. Большую, с красивым эркером, сделали столовой, где на диване устроили супружеское ложе родители и, за ширмой, постель для Тёмы. А вторая, маленькая, была отдана подрастающей Леле. Так что из всей семьи удобно себя чувствовала лишь старшая дочь. И все же, несмотря на стесненность, жизнерадостные Анна Михеевна и Сергей Ильич постоянно устраивали не только семейные праздники, но и веселые вечеринки.

За Наумовыми в одной комнате проживала семья мелкого служащего, вроде бы кассира, Алексеева, у которого тоже было двое детей: дочка, постарше Лели и сын Вовка — ровесник Тёмы. Вход к ним был через темную прихожую, где на сундуке спал их сын, в комнате места ему не хватило. Каморку рядом с ванной занимала старушка Дуняша, бывшая горничная хозяина дома. Дуняша была очень набожной, но не признавала нынешнюю власть и из принципа не платила ни за квартиру, ни за коммунальные услуги.

А в бывшей кладовке, куда вела дверь из кухни, проживала очень любопытная личность — старуха Васса. Васса была похожа на жирную крысу и работала билетершей в Большом театре. Она устроила себе побочный заработок, сдавая каморку днем любовным парочкам, в основном из числа артистической братии. Состав их постоянно менялся, ее стыдила Дуняша, призывая на голову Вассы гнев Божий, но той было все нипочем.

Конечно, народ обитал здесь разношерстный, но от природы умная и дипломатичная Анна Михеевна сумела найти со всеми общий язык, и Тёма за долгие годы, прожитые на Покровке, не помнил ни единой ее ссоры с соседями. Отец был вспыльчивым и наверняка с кем-нибудь бы сцепился, но он всегда приходил с работы поздно и, по сути, с ними не общался. К матери все соседки обращались за помощью и советом, но по настоящему подружилась она лишь с легкомысленной и веселой Мартой.