Книга Прощай, Атлантида! - Владимир Шибаев

– Я? – растерялся Арсений. – Я тоже, возможно…Ваша, знаете, откровенность… удручает меня. Да, часто чувствую себя несостоявшимся манекеном, занявшим чужую, не мне отпущенную жизненную позу, труден в коллективе. Совершенно не могу совладать с мечтами, это какие-то, прямо, валькирии. Раздирают не вполне вылупившуюся натуру на оголтелые компоненты. Причем такие, от которых булькает сердце и сереет кровь. Откуда берется, в себе и не замечал. Когда хочется сказать себе правду, замолкаю. Наверное, урожденно попал не в ту квашню…

– А не кажется ли Вам, – жарко поддержал адвокат, – что мы сами, я, Вы – хуже знаем свое нутро, чем внешний незамыленный глаз. Более того: и сделаны мы не своими руками, и не внешними нашествиями ветреницы-судьбы, да и не путаницей генов с высокими силами. Это все, извините, принаучная ахинея. А сцеплены, кто бы подумал, случайными случками света, спермы, настроения, направления ветра и угрызений мысли. То есть мы, я, Вы – фантом, сделанный суррогат несоединимого. И несем в себе что-нибудь этакое, загадочное и несоединимое? А? Вот, ведь, Вы точно содержите и несете, догадываясь об этом?

– Тезис интересный, – всполошился географ, вообще склонный поумствовать. – Знаете, получив от судьбы пару оплеух, я в свое время занялся неопознанными судьбами вещей. В частности на примере мифической Атлантиды. Ну, знаете…Это ближе к профессии. И теперь я убедил себя – в ее гибели не виновны ни природные катаклизмы, ни траурные традиции рабовладения, ни, особенно, ущербные исследователи ее истории. Эта Атлантида – фантом, выросший специально нам в назидание на обломках легенд о Хаме, о переворотах в гигантских атлантических циклонах, о третьем пришествии и прочая. А мы сами, носители этих легенд – выносили и родили их на перепутьях перепуганного мира. Вот Вам кажется во мне загадка. Ан нет. Внутри только уныние, чужой ненужный шепот и несколько слабых химических реакций на свет и хлеб. Не возвеличивайте вещи, особенно живые. Человек, наверное, прост.

– Экий Вы. А, знаете что? Я Вас, пожалуй, Полозков, без гонорара все – таки не отпущу.

– Извините?

– Дружить и дружбой дорожить – это не по нынешнему времени. Давайте просто – Вы мне, я тебе. Вытащу Вас из этой абсурдной трясины…

– А чем же я Вам, в этом положении, – удивился географ. – Мои возможности…и зрение.

– Чепуха, – отрезал Теодор. – Вы произведете для меня какую-нибудь форменную чепуху…или…огромную услугу. Ну, например…М-м…У меня дочь – непослушная ерепенистая скандалистка. А Вы прикинетесь ненадолго…я Вас представлю…

– Представите? – растерялся Арсений.

– …как ее жениха. Только и всего. По рукам?

– Но…

– Черт возьми, дайте хоть на секунду ощутить ласку жизни – вот, у дочки жених. Что все идет на лад. Соглашайтесь на чепуху, чуть что – увильнете. А уж я…все сделаю.

– Ну… – замялся Арсений.

– … на пяток дней. До жениного дня рождения. И всего то.

– Не знаю, не знаю, – сам удивился своим словам Полозков.

– А приходите-ка…послезавтра, часиков в 12 в офис, еще поболтаем. На визиточке адрес. Кстати, познакомлю Вас с таким же, как Вы, восхитительным человеком и старичком, умником сказочным. Между прочим, наш областной бывший ГКЧП. Теперь, конечно, на пенсии, гадает, предрекает встречи с метеоритами. Не старичок, кладезь шуток и гримас жизни. А сейчас отдых, отдых.

Тут же вперся старшина и уважительно пригласил:

– Пройдемте, задержанный, законно отдыхать.

В темной конуре, помимо далекого звука милицейской дежурной аппаратуры, попискивала мышь.

" Что она здесь жует?" – подумал Арсений и стал проваливаться в глухой безнадзорный сон. И уже в этом сне ему причудилось другое шепчущее белое пятно посреди некой стены. Оно голосом святого грешника всея Руси, сторожа районных чистилищ и заразного непроходимца вещало чушь:

– До Пасхи теперь дотянешь, это я тебе, вещая птица Феликс, сказаху. Раз ты сребренника мелкого обратной половине райских кущ не пожалел. Будет тебе долька храма и храмной свободы отпускаху. А не прост ты, слесарь. Тут по тебе все погоны в плаче убиваху и сети расставляху. Одначе, бежи живность, покель силушка разумения не затме, откидай серебряны копытца, да испей оттудова, со следа сладкого, святой водицы. Эх, напасть…не пропасть…

* * *

С утра барабанщик заспешил в партийный сине-зеленый офис, потому что его там ждал музыкальный приятель, несколько единомышленников и труд по пересчету испорченных халатностью властей зеленых насаждений, тем более что на учебной кафедре муниципального политеса объявился библиотечный день.

В штаб-квартире, кургузенькой однокомнатной квартирке на первом этаже трухлявого дома, лишь одна боевая подруга исполнительного секретаря двумя пальцами набивала в компьютер на, кажется, французском языке предложения международным коллегам о совместном и наболевшем.

Так, со стороны синих и "Белого налива" предлагалась свежая кровь идей, вернее, сок соображений и, вероятно, инициативные руки на летний сбор в апельсиновых рощах. Просили же, по возможности, крепкие скрепки и прочные файлпапки. Не подумайте, что такая международная дребедень не приносит законных плодов, отнюдь. Только недавно вдруг к офису, и тоже поутру притащился гигантский грузовик, оттуда четверо молодчиков под торжественные звуки трехэтажного мата вытянули огромный, огромный зеленый кожаный диван и водрузили его, заняв все место, в малюсенькой кухоньке. Диван препровождало письмо из мебельного испанского центра "Баскудо", где белым по черному было написано, что изделие это не тахта со спиной, а подарок местным природосохранителям от идейных соратников из далекой Барселоны.

Барабанщик же еле успел расположиться в своем крохотном рабочем углу, как вдруг увидел чудное чудо. Да такое, что барабанщик схватил за бока музыкального друга и за веревку нацепил его на грудь, а в руку схватил одну подвернувшуюся палочку. Да сами вы посудите, не растеряется ли кто, увидев сие.

Сие со звоном колокольчика открыло дверь и явилось в комнату. Было это сие сиятельной юной девушкой с пепельно серыми расхристанными и крутящимися по плечам волосами, в ослепительно белом и слишком коротком подвенечном платье. На плечах создания топорщилась телогрейка. Серые глаза явления мокро блистали нервной экспрессией, а из под коротковатого свадебного наряда выползала полоса черной фигурчатой комбинации. На ногах явления болтались крупные кеды. Девица держала в руках палку с самодельным плакатом " Женщинам свободных профессий – трудовые гарантии".

Барабанщик, как пораженный подагрой французский кирасир, поднялся и стукнул палочкой в инструмент.

– Вот, пришла записываться в партию, – молвило явление.

Очкастая худая залежалка, она же боевая подруга секретаря, уронила с носа черные очки, приподнялась, но, не в силах устоять, рухнула на пол мимо круглого крутящегося стула, нелепо задралась ее длинная черная глухая юбка, но она, не обратив внимания, принялась почти беззвучно, чуть взвизгивая, хохотать.