Книга Сказки женского леса - Анна Бялко

Сколько все это продолжалось, Галя не знала. Она смотрела на русалку, как завороженная, не в силах оторваться ни на секунду, словно сама ощущая нежные движения прозрачных пальцев, медленно погружаясь в сладкое забытье. Вдруг что-то выдернуло ее из мягкой истомы.

Русалка сидела теперь не напротив, а совсем рядом с ней, вполоборота. Одной рукой она протягивала Галине баночку с кремом, другой указывала себе на спину, тем самым однозначно выражая свою просьбу. Вялая, словно заторможенная, Галина не успела ни подумать, ни отказаться.

Зачерпнув каплю крема, она легонько провела рукой по русалочьей спине. Кожа была нежной и шелковистой, рука словно сама плыла по ней, спускаясь по столбику позвоночника к талии, подымаясь к ключицам. Галина вдруг осознала, – нет, скорее, почувствовала, никакое сознание давно было тут не при чем, что, намазывая кремом эту атласную спину, получает невыразимое удовольствие, подобного которому не получала, пожалуй, ни разу за всю свою жизнь. Тут была нежность, и ласка, и какая-то размытая тоска, и что-то еще, чему не бывает названия, но чего так хочется каждой женщине, потому что именно этого ей чаще всего не хватает.

В какой-то незамеченный ею отчетливо момент Марла повернулась к ней лицом, и уже ее прозрачные ладони тоже скользили по рукам и лицу Галины, усиливая блаженство. Она не различала, был на них крем или нет, да это было и совершенно неважно, так же как неважно было и то, что куда-то исчез ее сарафан, и купальник, и она сама, исчезая, летела, плыла, растворялась в нежном качании воды и тихом русалочьем смехе...

Когда Галина очнулась, в сарае было совсем темно. Она только успела различить прощальный взмах светящейся белой русалочьей руки и всплеск воды. Все тело было каким-то новым, невесомо-легким, казалось, сделаешь резкое движение – и взлетишь, да так и останешься витать в эмпиреях.

– Господи, как хорошо, – подумалось Галине. Это была первая мысль, вернувшаяся в опустевшую от блаженства голову. – Какое счастье.

Это было, пожалуй, действительно больше всего похоже на счастье, но счастье не момента, когда вдруг резко, как ударной молнии, понимаешь, что счастлив, – а состояния. Оно было медленным и спокойным, это счастье, оно жило в каждой клеточке тела, и не хотелось шевелиться – чтобы не расплескать.

Но жизнь сурово вторгается в чертоги блаженства, требуя возвращения на круги. Постепенно Галина почувствовала, что ей, пожалуй, холодно, потом поняла, что сидит – вернее, лежит – совершенно голой на сырых деревянных мостках, потом вспомнила о времени...

Путаясь и запинаясь в темноте, она нашарила вокруг себя свои вещи. Кое-как натянула халатик, застегнула почти все пуговицы, сунула ноги в босоножки, поднялась, нащупывая дорогу, и тут вспомнила про янтарь.

Чертыхнувшись про себя, она вернулась. Осторожно, чтобы не рассыпать кучку и не уронить янтарь в воду, сгребла шероховатые и почему-то теплые камушки в валявшуюся тут же пустую косметичку, на ощупь застегнула, и, уже торопясь и не разбирая дороги, дернула к выходу.

На улице было еще холоднее. Вечер был ясным. Светила луна. В прозрачной темноте ясно различались силуэты деревьев, под ногами серебрились песчаные дюны, из-за спины доносился морской шелест. Галина, поначалу направляющаяся в сторону пансионата чуть ли не бегом, постепенно замедлила шаг.

Не то чтобы она пыталась обдумать произошедшее – этот момент пока не настал. Она, скорее, хотела просто уложить в себе переполнявшие ее чувства и ощущения, не давая пока им оценки и не определяя названий.

Основное чувство осталось – ей было хорошо. Легкость членов, стремительность дум. Галина была вполне пожившей, замужней женщиной, но никогда за всю свою женскую жизнь не испытывала она такого легкого, всепоглощающего блаженства.

Но на фоне блаженной легкости уже копошились страх и сомнения. Что же это – она, серьезная замужняя женщина на – страшно подумать, пятом десятке, вот так легко взяла, и – изменила мужу? Потому что то, что было, никак иначе, наверное, назвать нельзя. А с другой стороны – с кем изменила-то? С русалкой? Она же, как ни крути, все-таки, пожалуй, и вовсе не человек, не говоря уже мужчина, так что какая тут может быть измена? В этом же даже на признаешься никому, и не потому, что стыдно – в бабской беседе и не такое услышишь, а не поверят же. В маразм, скажут, попала на старости лет, климакс проявляется... Так что все совершенно неясно, девочки. А потом, – тут Галина Семеновна глубоко вздохнула и потянулась, раскинув руки, всеми жилочками, – Господи, хорошо-то как! Это подумать страшно, до чего хорошо!

Так, в смятенных мыслях, она и вернулась домой. Лены не было, к ужину она опоздала... Слегка поразмыслив, Галина приняла душ – согреться, достала кипятильник и припасенное на крайний случай нехитрое печеньице, соорудила чайку...

Лена вернулась, когда она уже допивала второй стакан и собиралась ложиться спать. С порога окинув соседку быстрым взглядом, Лена с места в карьер начала было спрашивать что-то о янтаре, но, вглядевшись попристальней, вдруг осеклась, замолчала, подсела поближе на кровать. Галина Семеновна как-то даже смутилась от этого внимательного взгляда.

– Ты чего, Лен? Ты что так смотришь?

– Ну и темнила ж ты, Галка! И когда только успела – все тишком, молчком. Из санатория?

Галина Семеновна, хоть толком ее и не поняла, но почему-то покраснела.

– Лен, да ты о чем, господи? Я не пойму.

– Не поймет она! Другому кому расскажи, а у меня на эти дела глаз наметан! Ты вон в зеркало на себя посмотри, светишься сидишь вся. Да ты не бойся, что ж я, сама не понимаю? Я только в толк не возьму, с кем? Или из местных?

До Галины Семеновны наконец окончательно дошел смысл Лениных намеков. Она покраснела еще сильнее, зажмурила глаза, замотала головой... И все рассказала. Да и кому ж, в конце концов, такое рассказывать, как не Лене – она-то, по крайней мере, хоть в русалку поверит.

Сначала, правда, рассказывать было стыдно, но потом слова как-то вздохнули, освободились и побежали будто сами собой.

– И главное, Лен, ты понимаешь, я же не девочка, замужем давно, всякое видела, но чтоб такого... Я даже представить себе не могла, что так бывает. Просто всю душу переворачивает... Не зря про них разное говорят.

Лена, конечно, была ошарашена этим рассказом, но, справедливости ради, гораздо в меньшей степени, чем должна была по представлениям Галины Семеновны. Во время рассказа она добралась-таки до косметички с янтарем, высыпала его на кровать и медленно перебирала, раскладывая камушки в кучки сообразно величине и прозрачности.

– И что теперь будет, я прямо не знаю, – Галина закончила свой рассказ и вопросительно поглядела на Лену.

Та закончила свою возню с янтарем, стряхнула с ладони прилипший песок, не торопясь поднялась с кровати.

– А что будет? Да ничего, Галка, не будет. Уедешь домой, повспоминаешь потом немного – такое приятно вспомнить, и будешь жить дальше. Ты ж не будешь от мужа из-за русалки уходить?