Книга Последняя женщина - Михаил Сергеев

Следующие четыре минуты, пока принесенная чашка кофе не опустела, прошли в тишине. Маргарет действительно почувствовала, что ей необходимо сосредоточиться. То, что она должна была сейчас сказать, она повторила сотни раз, прежде чем войти сюда. От этой встречи зависело все.

Джон Тайлер благодушно и, как ей показалось, с оттенком любопытства поглядывал на нее, сидя напротив. Три пальца его правой руки тихо отстукивали какую-то мелодию.

Она отодвинула чашку.

— Итак, как я уже сказала, вряд ли можно назвать вопросом ту проблему, которая привела меня сюда. Я пока не называю ее неразрешимой. Пока, — добавила она. — Как вы знаете, я — председатель Совета Европы. Так вот, на вчерашнем заседании мне предоставили все полномочия для разговора с вами. Наши с вами договоренности должны лечь в основу решения, которое Совет обязался принять ровно через неделю. Надеюсь, что разногласий у нас не будет. Скажу прямо: мы готовы на самые крайние меры — дело за вами.

С этими словами она быстро открыла маленькую папку и вынула оттуда голубоватый лист бумаги.

— Это их меморандум. Мы получили его вчера. Вчера же состоялось и заседание Совета. Иначе как ультиматумом его не назовешь. Прочтите. — Она резким движением подвинула к нему листок.

— Я знаком с этим документом, — произнес Тайлер.

Маргарет удивленно вскинула брови, но не потеряла самообладания.

— Тем лучше. Тогда я вообще не понимаю вашего благодушия, господин президент. Ведь он касается всех.

— Что же вы предлагаете, госпожа Олсон? — Тайлер помедлил. — Воевать?

Такого неожиданного поворота Маргарет не ожидала. Она, конечно, готова была обсуждать все возможные шаги, вплоть до угрозы применения силы, но самое большее, на что она надеялась, — медленно подвести к этой теме их разговор. Но чтобы так сразу…

— Ну почему же сразу воевать? Мы готовы на самые решительные действия, и вариантов этих действий достаточно и без самых крайних мер. Хотя их мы тоже не исключаем, — тут же поправила она себя.

— Значит, все-таки воевать. — Улыбка исчезла с лица Тайлера. — А госпожа премьер-министр знает, что такое война? Вам наверняка известно, что задолго до того, как я стал сенатором, совсем юнцом я участвовал во второй Иракской кампании. Так что войну я знаю не из мемуаров наших генералов и не из учебников, которые вы листали в колледже. После ранения и отставки я занялся историей. И вот эта история сегодня совершается здесь, в этом кресле. — Он выразительно кивнул в сторону своего стола. — И делаю ее я. К сожалению или к счастью, как вам будет угодно.

Я бы мог вам рассказать много нового о войне, — после некоторой паузы добавил он.

— Я вас не понимаю, господин президент. Мы с вами не принимаем решения об обмене ядерными ударами, и разговор у нас сейчас не об этом.

— Об этом, дорогая миссис Олсон. Именно об этом.

Маргарет была поражена. Только сейчас она заметила, что Тайлер был чем-то раздражен, даже озлоблен. Его неожиданный пассаж в начале их разговора свидетельствовал о том, что он не просто ждал ее приезда, а жаждал этой встречи, и тон его последних слов не предвещал ничего хорошего. Было понятно, что настроить его на конструктивный лад будет нелегко. Она давно изучила Тайлера и знала, как с ним разговаривать. Во всяком случае, ей так казалось. И все-таки Маргарет не могла избавиться от неприятного ощущения, вызванного таким поворотом. "Ничего, — подумала она. — Других вариантов у меня все равно нет. Только не перебивай. Надо дать ему высказаться, пусть выпустит пар". Этому приему ее научила еще бабушка.

— Не будем лукавить, — продолжал Тайлер. — Какие бы меры мы ни приняли, какие бы заявления ни сделали, знак минус на знак плюс без применения силы не поменять. Россия не может пойти на компромисс.

— Почему не может? Вы что, вообще исключаете такой вариант? Я вас не понимаю.

— Исключают из колледжа за неуспеваемость, дорогая Маргарет. Но судьба посмеялась над нами, и эти бездарности закончили обучение.

— Кого вы имеете в виду?

— Наших предшественников. Тех, кто и тридцать, и сто лет назад должен был принимать решения; что поделать, национальная британская черта — бестолковость. — Едва заметная усмешка мелькнула на его лице. — И сегодня нам предстоит это расхлебывать. Я правильно понимаю, что вы именно за этим прилетели? — Тайлер уже не скрывал раздражения. — Понимаете, решения! А не толкаться с двумя дивизиями между курдами и пуштунами, пытаясь втолковать бедуинам смысл слова "парламент". Вот когда это нужно было делать, — чуть понизив тон, добавил он.

— Господин президент, — Маргарет старалась говорить спокойно, — безусловно, ошибки допускают всегда, особенно в большой политике. Поэтому я отчасти с вами согласна, но только отчасти. Я считаю, что Запад не сделал ни одной серьезной ошибки в те годы, за исключением, пожалуй, одной: когда дал объединиться России с Беларусью и Казахстаном.

— А почему вы считаете это ошибкой? Ведь они сделали то, что вы сделали в Европе, — немедленно отреагировал Тайлер. — Они оставили им внешнюю политику. Они оставили их президентам возможность заседать в ООН на равных с ними правах, встречаться с главами других государств и чувствовать себя равными.

Они убрали только таможни и установили единую границу, точно как в Европе. Кстати, сделай они это раньше для своих союзных республик, история пошла бы по-другому. Но стоять на мостике — не значит управлять кораблем. А бездарных капитанов хватает в каждом порту. Им же, в отличие от нас, удалось все-таки сменить вахту. Почему вы считаете, что это плохо? Для них это было хорошо.

— Плохо для нас. Вы прекрасно меня понимаете. — Маргарет чуть не потеряла над собой контроль. "Стоп!" — сказала она себе и уже другим тоном добавила: — Именно поэтому мы и получили такой результат сегодня.

— То есть, по-вашему, все правильно, если хорошо для нас, даже если это плохо для других?

— Это не плохо для других.

— Так считаете вы, а они считают иначе.

— Если кто-то и считает иначе, то ошибается. — Маргарет старалась говорить мягче. — Как бы наши действия ни оценивались в момент их совершения, в конечном итоге они имели положительное значение для народов. Так было всегда.

— Всегда? — Тайлер задумался. — А договор с Гитлером, подписанный в Мюнхене вашим коллегой? Вы ведь сдали ему пол-Европы и поощрили его к дальнейшей экспансии. Помните, ваш коллега вернулся в Лондон со словами: "Я привез людям мир!" Или тогда в Англии слово "мир" и "Вторая мировая война" значили одно и то же, — саркастически добавил он. — Будьте осторожны со словом "всегда". Как любит повторять моя жена: "Говоришь "люблю", добавляй — "сейчас"".

После долгой паузы Тайлер отстраненно посмотрел на большой палец правой руки:

— Вам не кажется, что тезис "мы всегда правы" содержит некий изъян? Ведь если вы говорите это собеседнику, то у любого нормального человека возникает чувство отторжения.