Книга Зорро. Рождение легенды - Исабель Альенде

Алехандро не мог нарадоваться на своего сына, с каждым днем все больше походившего на истинного отпрыска рода де ла Вега. Перестройка дома была закончена, пришло время подумать о подходящем образовании для мальчика. Де ла Вега собирался отправить мальчика в Гуманитарный колледж в Мехико, потому что с появлением Наполеона о мире в Европе можно было забыть, а Рехина ни за что не хотела надолго расставаться с сыном. Помещик начал привлекать Диего к управлению гасиендой и понял, что мальчишка намного способнее, чем можно было судить по его школьным успехам. Диего не только без особого труда разбирался в испещренных цифрами счетных книгах, но и сумел увеличить доходы семьи, усовершенствовав формулу мыла и рецепт копчения мяса, который придумал его отец. Диего удалил из состава мыла каустическую соду, увеличил количество сливок и предложил полученный продукт на пробу местным дамам, которым приходилось приобретать косметические средства у американских моряков в обход ограничений, наложенных Испанией на торговлю с колониями. На контрабанду все давно привыкли закрывать глаза, однако было и другое существенное неудобство: кораблей приходилось слишком долго ждать. Диего смог ослабить запах бычьего пота от входящего в состав мыла жира. Вышло превосходно. Когда с копченым мясом был получен столь же блестящий результат, Алехандро де ла Вега начал уважать своего сына и стал советоваться с ним по важным вопросам.

В эти дни Бернардо знаками известил Диего, что один ранчеро, отец Карлоса Хуан Алькасар, увеличил свой земельный надел, самовольно нарушив установленные границы. Испанец захватил под пастбище холмы, где нашло убежище одно из многих племен, вытесненных колонистами. Братья бросились туда и подоспели вовремя, чтобы увидеть, как работники Алькасара и солдаты жгут индейские хижины. Деревня сгорела дотла. Потрясенные Диего и Бернардо ринулись на защиту индейцев. Не сговариваясь, они встали перед конями захватчиков, заслоняя их жертв. Мальчишек растоптали бы без всякой жалости, если бы один из нападающих не узнал сына дона Алехандро де ла Веги. Братьев отогнали в сторону ударами хлыста. С безопасного расстояния мальчики с ужасом наблюдали, как солдаты усмирили кнутами немногих смельчаков, которые попытались сопротивляться, а вождя повесили на дереве в назидание остальным. Мужчин, годных для того, чтобы работать в поле или прислуживать в господских домах, надсмотрщики Алькасара забрали с собой. Их тащили на веревках, как скот. Больные, женщины и дети были обречены скитаться по лесам, голодные и безутешные. В Новой Калифорнии частенько происходили такие вещи, и никому, кроме падре Мендосы, не было до них дела, а жалобы священника не имели ровным счетом никакого действия. Гневные послания годами скитались по морям, пылились в письменных столах судей, никогда не бывавших в Новом Свете, попадали в руки мелких крючкотворов, и, даже если окончательное решение было в пользу туземцев, в Америке никто не спешил его выполнять. Губернатор в Монтеррее не желал заниматься проблемами индейцев. Начальники гарнизонов сами предоставляли солдат для помощи белым колонистам. Они не сомневались в превосходстве испанцев, прибывших издалека цивилизовать и христианизировать эту дикую землю. Диего решил поговорить со своим отцом. По вечерам тот, как обычно, рассматривал карты древних сражений — единственная привычка, оставшаяся от молодости, проведенной в казармах. Дон Алехандро передвигал оловянных солдатиков по длинному столу, постоянно сверяясь с картами и текстами исторических сочинений. Прежде он безуспешно пытался заинтересовать этим Диего. Запинаясь, мальчик рассказал отцу о злодействе, свидетелями которого стали они с Бернардо, но его негодование разбилось о безразличие Алехандро де ла Веги.

— Чего же ты хочешь от меня, сынок?

— Сеньор, вы ведь алькальд…

— Раздел земли не в моем ведении, Диего, и солдаты мне не подчиняются.

— Но Алькасар убивает и похищает индейцев! Простите мне мою дерзость, сеньор, но как вы можете позволять эти беззакония?! — пролепетал Диего, задыхаясь.

— Я поговорю с доном Хуаном Алькасаром, но сомневаюсь, что он меня послушает, — ответил Алехандро, передвигая своих солдатиков по столу.

Алехандро де ла Вега выполнил свое обещание. Он не только поговорил с ранчеро, но и подал доклад губернатору и даже послал донесение в Испанию. Де ла Вега делал это ради сына и сообщал ему обо всех своих действиях. Однако сам он слишком хорошо знал устройство государства, чтобы питать малейшую надежду остановить зло. По просьбе Диего Алехандро попытался помочь жертвам Алькасара, превратившимся в нищих скитальцев, и предложил им приют на своей собственной гасиенде. Как он и предполагал, все его усилия пропали втуне. Хуан Алькасар присвоил себе индейские земли, и племя исчезло без следа. Диего де ла Вега хорошо усвоил этот урок. Отныне все его поступки определяло воспоминание о свершившейся несправедливости.

В честь пятнадцатилетия Диего в гасиенде устроили грандиозный праздник. Рехина не любила принимать гостей, но решила воспользоваться моментом, чтобы заставить замолчать сплетников и поставить на место сброд, привыкший взирать на нее свысока. Индианка не только позволила мужу позвать всех, кого он сочтет нужным, но и сама занялась организацией приема. Она сама посетила корабли контрабандистов, чтобы запастись всем необходимым, и усадила дюжину женщин шить праздничные наряды. Диего хотел заодно отметить день рождения Бернардо, но Алехандро де ла Вега не решился оскорбить гостей, посадив с ними за стол индейского мальчишку. Чтобы не ставить брата в неловкое положение, Бернардо попросил отпустить его навестить Белую Сову. Диего не стал спорить: он понимал, что его друг хочет увидеться с Ночной Молнией, и не хотел ссориться с отцом, который и так пошел на невиданные уступки, согласившись отправить индейца в Испанию вместе со своим сыном.

Получив письмо от старого друга, Томаса де Ромеу, Алехандро де ла Вега отказался от идеи послать сына в Мехико. В молодости они с Томасом вместе воевали в Италии и с тех пор вот уже двадцать лет писали друг другу. Пока Алехандро искал свою судьбу в Новом Свете, Томас женился на богатой каталонке и стал бездумно предаваться наслаждениям. Так продолжалось до тех пор, пока жена де Ромеу не умерла родами. С тех пор смыслом жизни Томаса стала забота о двух маленьких дочерях. В своем письме Томас де Ромеу утверждал, что Барселона — самый передовой и изысканный город Испании и Диего нигде не сможет получить лучшего образования, чем там. То были удивительные времена. В 1808 году Наполеон со ста пятьюдесятью тысячами солдат захватил Испанию, пленил ее законного монарха и заставил его отречься от престола в пользу своего собственного брата, Жозефа Бонапарта. Случившееся глубоко возмутило Алехандро, но письмо де Ромеу заставило его изменить мнение. Томас писал, что новыми порядками недовольна только чернь, невежественный клир и кучка фанатиков. Французы несли стране прогресс, стремясь покончить с феодализмом и гнетом церковников. Пережитки прошлого, вроде инквизиции и привилегий знати, рушились под порывами свежего ветра. Томас де Ромеу готов был принять Диего в своем доме, окружить его любовью и заботой и постараться, чтобы мальчик получил достойное образование в Гуманитарном колледже. Колледж был религиозным учебным заведением, но даже Томас, убежденный враг церковников, признавал, что учили в нем превосходно. Заодно юноша мог бы заниматься фехтованием с самим маэстро Мануэлем Эскаланте, который объехал всю Испанию, обучая своему непревзойденному искусству, и в конце концов поселился в Барселоне. Узнав об этом, Диего принялся умолять отца отпустить его в Испанию, и тот сдался, хотя слова Томаса де Ромеу не заставили его изменить свое отношение к иностранной армии, захватившей его страну. Теперь отцу и сыну предстояло убедить мать. В Испании было неспокойно: проиграв главные сражения, народ начал герилью, изматывающую противника беспощадную партизанскую войну.