Книга Пилот `Штуки`. Мемуары аса люфтваффе - Ганс-Ульрих Рудель

В условиях стабилизировавшегося фронта с сильной противовоздушной обороной летать на небольшой высоте и затем открывать огонь, находясь в нескольких метрах над землей, почти невозможно. Мы знаем это, потому что наши потери перевешивают положительные результаты. Мы сможем использовать это оружие только там, где фронт и противовоздушные средства находятся в движении. Гауптман Степпе остается в Брянске и присоединится к нам позже. Вместе со всеми пригодными к полетам самолетами я лечу через Конотоп и Николаев в Керчь на Крымском полуострове. В Керчи я снова встречаюсь со своей частью. Жаль, что я хотя и вижу лица старых друзей, но не могу летать вместе с ними. Они бомбят плацдарм у Крымской, за который идут тяжелые бои. Друзья рассказывают мне, что прорвавшиеся советские танки находятся уже в нескольких километрах от старой линии фронта. Это означает, следовательно, что нам нужно атаковать их, хотя их все еще прикрывает стационарная и, следовательно, мощная зенитная оборона на русской передовой.

Противовоздушные средства сконцентрированы на очень ограниченном пространстве. После того, как окончились бои за нефтяные месторождения, находящиеся недалеко от Каспийского моря, практически вся зенитная артиллерия противника была переведена из этих районов и сконцентрирована на нашем участке. Ее перебросили на фронт по маршруту Моздок — Пятигорск — Армавир — Краснодар. В один из первых дней после нашего прибытия мы провели первое испытание противотанковых пушек к югу от Крымской. Прорвавшиеся танки находятся в 700 метрах от их собственных позиций. Мы сразу же обнаруживаем их и горим желанием посмотреть, что тут можно предпринять. Оказывается, что очень немногое. Пролетая над линией фронта, я получаю прямое попадание зенитного снаряда. Другим самолетам приходится не лучше. В дополнение ко всему на сцене появляются вражеские истребители, «Спитфайеры» старых серий. Я впервые встречаюсь с самолетами этого типа в России. Один из наших молодых пилотов подбит и совершает вынужденную посадку прямо в винограднике. Вечером того же дня он возвращается домой с руками, полными фруктов и расстройством живота.

После такого начала и скромных результатов нашего первого испытания все выглядит не слишком в розовых тонах. Нам выражают соболезнования, где бы мы ни появлялись и даже те, кто относится к нам с симпатией, считают, что жить нам осталось недолго. Чем сильнее огонь зениток, тем быстрее разрабатывается тактика. Становится очевидным, что мы всегда должны иметь бомбы для того, чтобы подавить вражескую оборону. Но самолеты с противотанковыми пушками не могут нести еще и бомбы, поскольку они становятся слишком тяжелыми. Кроме того, Ю-87, оснащенный пушками, не может пикировать, потому что нагрузка на крылья становится слишком большой. Практическое решение, следовательно, — иметь эскорт из обычных «Штук».

Новое советское наступление дает нам возможность проверить эти идеи на практике. К северо-востоку от Темрюка Советы собираются атаковать фронт на Кубани. Они начинают переправлять части двух дивизий через заливы в надежде, что этот маневр приведет к крушению Кубанского фронта. У нас только изолированные опорные пункты с очень ненадежной линией снабжения, которые удерживают плавни к северо-востоку от Темрюка. Естественно, их ударная мощь ограничена и им никак не удастся совладать с этой новой советской операцией.

Наша разведка подтверждает присутствие большого количества лодок в Ейском заливе и неподалеку от Ахтарска. Они подвергаются атакам наших «Штук». Но цели такие маленькие и лодки так многочисленны, что эти атаки сами по себе не могут заставить русских отказаться от их плана. Они снуют по заливам и днем и ночью. Общее расстояние, которое им приходится покрывать в одну сторону, составляет около 45 км. Озера соединены узкими протоками и русские подходят к Темрюку все ближе и ближе, высаживаясь в глубоком тылу нашего Кубанского фронта. Временами они делают паузу, чтобы передохнуть под прикрытием камышовых зарослей. Когда они прячутся, их очень трудно обнаружить и распознать. Но если они хотят возобновить свое продвижение, они вновь должны пускаться в плавание по открытой воде. Мы находимся в воздухе целый день, от заката и до темноты, рыская над водой и камышовыми зарослями в поисках лодок. Иваны использует самые примитивные суденышки, лодки с моторами попадаются редко. Помимо винтовок они везут с собой ручные гранаты и пулеметы. В маленьких лодках обычно находятся от пяти до семи человек, в лодках побольше — до двадцати. В атаках на эти лодки мы не используем наше специальное противотанковое оружие, поскольку его высокая поражающая способность здесь просто не нужна. С другой стороны, оружие должно быть способным разбивать деревянные корпуса лодок, так с ними можно покончить быстрее всего. Обычные зенитные снаряды с подходящими взрывателями оказываются наиболее практичными. Все, что пытается проскользнуть по воде, обречено. Потери иванов в лодках должны быть серьезными. Я один всего за несколько дней уничтожаю семьдесят лодок.

Постепенно их оборона усиливается, но это нас не останавливает.

Капитан Руффер, отличный стрелок из соседней противотанковой эскадрильи летающей на Хейнкеле-129, сбит и живет какое-то время, как Робинзон Крузо, на островке посередине залива. Ему везет и он спасен взводом немецкой пехоты. Вскоре Советы понимают, что им придется отказаться от своих планов, поскольку с такими потерями успеха не достигнуть.

Примерно 10 мая я получаю известие, что фюрер наградил меня Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, и я немедленно должен прибыть в Берлин для их вручения. На следующее утро, вместо моих обычных экскурсий над плавнями я лечу в Берлин на Ме-109. В пути я строю планы компании по своему немедленному возвращению в часть. В рейхсканцелярии я узнаю от подполковника фон Белова, адъютанта Люфтваффе, что я должен получить награду вместе с двенадцатью другими солдатами. Все они принадлежат к различным родам войск и имеют разные звания. Я говорю фон Белову, что я собираюсь объяснить фюреру, что мне надоело числиться на вторых ролях в экспериментальной части, и я прошу его вновь перевести меня на должность командира моего старой эскадрильи в авиаполк «Иммельман». Только на этих условиях я приму награду. Я ничего не говорю о тех шагах, которые я предпринял, направляя записки в Министерство авиации.

Незадолго до того, как мы докладываем фюреру, фон Белов приносит мне радостную весть, что ему удалось обо всем договориться. Я возвращаюсь в свою старую эскадрилью, с условием, что продолжу изучение пригодности экспериментального самолета. Я охотно соглашаюсь и только сейчас награда делает меня поистине счастливым.

Фюрер прикалывает медаль мне на грудь. Он говорит с нами около часа о военной ситуации, прошлых, настоящих и будущих планах. Мы все, прибывшие с фронта, изумлены его безошибочными суждениями о ситуации. Он не винит немецкого солдата на фронте. Он видит вещи точно так же, как и мы, как будто сам их пережил. Он полон идей и планов и абсолютно уверен в себе. Вновь и вновь он подчеркивает, что мы должны одержать победу над большевизмом, иначе мир будет погружен в ужасающий хаос, из которого он никогда не сможет выбраться. Следовательно, большевизм должен быть уничтожен, пусть даже сейчас западные союзники и отказываются понимать, как губительна для них и остального мира их собственная политика. Он излучает хладнокровие, которое передается и нам. Каждый из нас возвращается обратно обновленным и через два дня я возвращаюсь в свою старую часть, базирующуюся в Керчи, и принимаю командование своей эскадрильей.