Книга Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

В марте 1930 г. Ворошилов передал записку Сталину с уничижительным заключением: «Направляю для ознакомления копию письма Тухачевского… Тухачевский хочет быть оригинальным и… «радикальным». Плохо, что в Красной Армии есть порода людей, которая этот «радикализм» принимает за чистую монету». Поначалу Сталин воспринял документ в том же самом ключе. «Я думаю, что «план» т. Тухачевского является результатом модного увлечения «левой» фразой», – отписал он 23 апреля того же года Ворошилову. – «Осуществить» такой план – значит наверняка загубить и хозяйство страны, и армию». Ворошилов, не любивший (взаимно) «красного поручика», с превеликим удовольствием огласил резолюцию вождя на одном из заседаний Реввоенсовета. И зря. Сталин, поразмыслив, неожиданно коренным образом изменил свое мнение и принял план Тухачевского! Более того, 7 мая 1932 г. Сталин письменно извинился перед Тухачевским, хотя мог бы сделать это устно, охраняя свою репутацию гения. Он писал: «В своем письме на имя т. Ворошилова, как известно, я… высказался о Вашей «записке» резко отрицательно, признав ее плодом «канцелярского максимализма», «результатом игры в цифры» и т. д. Так было дело два года назад. Ныне, спустя два года, когда некоторые неясные вопросы стали для меня более ясными (sic!), я должен признать, что моя оценка была слишком резкой, а выводы моего письма – не во всем правильными…» (9, с. 163).

Итак, план осмыслен, принят – и сразу началось его осуществление. С первых лет индустриализации значительная часть вновь вводимых мощностей стала ориентироваться на производство военной техники и материалов. Решение Политбюро от 15 июля 1929 г. иметь к концу первой пятилетки 3 тыс. танков, 3759 легких и 798 тяжелых пушек было сдано в архив. В 1931–1933 гг. в стране, где от голода умерло несколько миллионов человек, стремительно наращивалось производство танков: в 1931 г. – 740, в 1932 г. – 3038, в 1934 г. – 3565, тогда как в 1929/30 хозяйственном году было выпущено всего 170 боевых машин. Неплохо обстояло дело с артиллерией. Начав в 1929 г. с производства 952 стволов, в 1931 г. их выпуск довели до 2570, а в 1933 г. – до 4630 орудий (10, с. 84).

Критики Тухачевского в наше время упрекают его в глупости: тот ратовал за создание сверхмощного танкового кулака в десятки тысяч машин! Где взять водителей, механиков, командиров? И зачем нужны такие мощности? Критиковать Тухачевского есть за что, но стоит принять во внимание следующий факт. Если бы не избыточное военное производство, то в 1941–1942 гг. Красная Армия не смогла бы противостоять вермахту. Однако даже осенью 1941 г. производство военной техники соответствовало германской. А в 1942 г. советская промышленность произвела 24,4 тыс. танков против 6,2 тыс. у Германии – почти в четыре раза больше! То есть потери территорий, заводов, рудников и сотен тысяч квалифицированных рабочих и техников на объемы производства повлияли в незначительной степени. И механики-водители нашлись, и командиры.

С 1943 г., несмотря на все разрушения, производство стало уходить в отрыв от немецких показателей на сотни (!) процентов. Это было фантастикой, особенно для «вечно отстающей» России. Вот характерные пассажи из мемуарной книги «Пилот «штуки» летчика-аса Ганса Руделя, по поводу виденного им из кабины самолета: «Откуда они взяли эти неисчислимые массы людей и боевой техники? В этом явно есть что-то сверхъестественное…Это огромное количество военного снаряжения и материалов приводит нас в замешательство и часто – в уныние…Куда ни брось взгляд, везде массы людей и военной техники… Огромное количество танков заставляет шевелиться волосы на голове».

Больше оружия за войну могли произвести только США. При этом созданная система подготовки кадров в СССР вполне справлялась с подготовкой массового персонала для танковых и любых других родов войск. И в этом тоже заслуга Тухачевского, озаботившегося ее созданием в первой половине 30-х гг.

Будущая полномасштабная (мировая) война будет идти уже по другим принципам. Она будет «сетевой», без четко обозначенной линии фронта, с большой долей партизанско-диверсионных действий. В таких условиях копить горы оружия и держать под ружьем миллионы солдат – занятие бессмысленное. Судьбу сражений, с одной стороны, будут решать профессионалы, а с другой – массы гражданского населения, вышедшие на улицы с требованиями свержения правительств. Будущая война будет как «кибернетической», так и революцией маргиналов (следствие демографического роста, приведшего к новому циклу «переселения народов»). Но во времена Тухачевского война могла быть только тотальной, для которой необходимы именно горы оружия и миллионы солдат.

Одновременно Тухачевский со своими единомышленниками шаг за шагом разрабатывал новую концепцию войны – «стратегию сокрушающего удара».

Первой теоретической разработкой, ставшей основой теории блицкрига или «глубоких операций», стала вышедшая в 1929 г. книга В. Триандафилова «Характер операций современных армий». Любопытна перекличка анализа Триандафилова с идеями Тухачевского, взявшегося их реализовывать в соответствии со своим планом.

Триандафилов опирался, прежде всего, на опыт германской армии мировой войны. В той войне тараном служила концентрация пехотных масс, насыщенных артиллерией.

«На каждый километр фронта в начале развертывания приходилось в 1-й армии (германской. – Б.Ш.) 20 000 людей и 59 орудий, а во 2-й и 3-й армиях по 8000 людей и 30–40 орудий. И эта масса войск, двигавшаяся с такой, казалось бы, чрезмерной плотностью, показала предельно мыслимую подвижность и поворотливость. Темп наступления этих армий в среднем равнялся 16 км в сутки, а в некоторые дни целые армии проходили по 20–25 км…Только наличие мощной группировки войск с большей насыщенностью артиллерией на правом фланге стратегического фронта германских армий позволило им последовательно отбросить бельгийскую армию, смять 5-ю французскую и английскую армии в пограничном сражении и опрокинуть вплоть до самого Парижа все попытки французов и англичан приостановить это наступление германцев».

16 километров… 25 километров в сутки… Для Тухачевского этого было мало! Противник успевал перегруппироваться, что и случилось у Марны. То же самое случилось с войсками его фронта у Варшавы в 1920 г. А надо, чтобы у противника не было времени осмыслить ситуацию. Отсюда идея создания особых подвижных группировок (не групп, а именно, группировок!), способных двигаться со значительно большими скоростями – 50–70 км в сутки, и тем срывать организацию обороны на дальних рубежах.

Вспомним эпизод в октябре 1941 г… Летчик доложил, что со стороны Юхнова на Москву движется моторизованная колонна немцев. Сенсационное сообщение немедленно было доложено в Генштаб и Сталину. Летчику не поверили. Город Юхнов находился глубоко в тылу Брянского фронта и в 200 км от Москвы. Так что ситуация представлялась немыслимой. Однако сообщение проверили, и оно подтвердилось. Началась лихорадочная подготовка к встрече врага на окраинах Москвы. А еще через несколько часов доложили, что та колонна исчезла, на Москву враг не движется. Понадобилось время, чтобы разобраться с юхновским казусом. Оказалось, что танки Гудериана накануне прорвали Брянский фронт, но пошли не на столицу, а повернули к Вязьме, чтобы соединиться с танками Гота и замкнуть кольцо вокруг войск Западного фронта. А если бы немцам хватило моторизованных войск, и они в те октябрьские дни двинулись не только на Вязьму, но и на Москву? Успело бы Верховное командование приготовить столицу к твердой обороне?