Книга Музыка случая - Пол Остер

— Не может быть, чтобы вы решили восстановить его здесь, не так ли? — спросил Нэш.

Почему-то подобная мысль показалась ему нелепой. Но в воображении встал не замок, а согбенная старческая фигура лорда Малдуна, сдавшегося под натиском новых миллионеров.

— Мы с Вилли подумали было об этом, — сказал Флауэр, — однако это невозможно. Слишком много частей утрачено.

— Получился бы новодел, — сказал Стоун. — Если восстанавливать замок, пришлось бы использовать новые материалы. Никакого смысла.

— Значит, здесь у вас в поле лежит десять тысяч камней, — сказал Нэш, — и вы не знаете, что с ними делать?

— Ошибаетесь, — сказал Флауэр. — Мы отлично знаем, что с ними делать. Не так ли, Вилли?

— Совершенно верно, — сказал Стоун, неожиданно просияв счастливой улыбкой. — Мы сложим из них стену.

— Не стену, а памятник, — уточнил Флауэр. — Памятник в виде стены.

— Потрясающе, — сказал Поцци, почти не скрывая презрения. — Просто не терпится на него посмотреть.

— Да, — сказал Флауэр, не уловивший насмешливой ноты, — это была, с вашего позволения, гениальная мысль. Мы не будем восстанавливать замок, мы создадим настоящее произведение искусства. На мой взгляд, стена — на свете нет ничего более прекрасного и загадочного, чем стена. Я уже так и вижу: вон она, поднимается в поле гигантской преградой течению времени. Она будет памятником стене, джентльмены, станет симфонией камня, воскресшего из мертвых, станет гимном, ежедневным гимном прошлому, которое всегда с нами.

— Стена Плача, — сказал Нэш.

— Именно, — сказал Флауэр, — Стена Плача. Десять тысяч камней. Почти миллион стоунов.[1]

— Кто же их будет укладывать, Билл? — спросил Поцци. — Если нужен хороший подрядчик, я, может, мог бы помочь. Или вы сами будете их складывать?

— Кажется, мы теперь несколько староваты для такого дела, — сказал Флауэр. — Рабочих наймет наш помощник, и он же будет осуществлять надзор. Вы с ним, кажется, уже познакомились. Его зовут Кельвин Меркс. Это тот самый человек, который встретил вас у ворот.

— Когда же вы займетесь стеной? — спросил Поцци.

— Завтра, — ответил Флауэр. — Сначала у нас другое дело — игра. Вот закончим, займемся и стеной. По правде говоря, мы настолько увлеклись подготовкой к сегодняшнему вечеру, что почти о ней забыли. Ничего, подождет, осталось недолго.

— От взяток — к взятию замка, — сказал Стоун.

— Вот именно, — сказал Флауэр. — А от разговоров — к столу. Хотите верьте, хотите нет, друзья мои, но, на мой взгляд, пора пообедать.

Нэш не знал, что и думать. Поначалу хозяева дома показались ему странноватой, но вполне симпатичной парой, людьми с придурью и тем не менее абсолютно безобидными, однако чем дольше он за ними наблюдал, тем понимал все меньше и меньше. Славный, маленький Стоун, тихий и незаметный, оказался, например, создателем странной тоталитарной модели. Его Город был, безусловно, красивый, удивительный и восхитительный, однако за всей изящной игрой в нем чувствовалась логика, извращенная не в меньшей степени, чем у вуду, дух насилия, мщения и жестокости. С Флауэром тоже все было не так просто. Только что он говорил будто бы совершенно разумные вещи, а через минуту нес полный бред, словно сбежал из психушки. Безусловно, с ними он был сама любезность, однако во всей его оживленной болтовне, с преувеличенными восторгами и подробностями, чувствовалось понуждение, словно он за ней прятался, словно боялся, что если вдруг замолчит, то с лица упадет маска. Кого бы они тогда увидели? Нэш никак не мог сообразить, в чем дело, однако твердо знал, что ему здесь становится все больше не по себе. Как бы то ни было, подумал он, здесь нужно держать ухо востро, и решил быть с ними поосторожнее.

Обед превратился в дешевый фарс, в идиотский спектакль, так что под конец Нэш едва не отказался от своих подозрений, почти согласившись с Поцци: это парочка клоунов, выживших из ума, впавших в детство, и незачем их принимать всерьез. Когда они возвратились из восточного крыла в столовую, огромный стол орехового дерева уже был накрыт на четверых. Флауэр и Стоун заняли свои обычные места, друг напротив друга, и Нэша с Поцци тоже усадили друг напротив друга. Первый раз Нэш изумился, увидев под тарелкой свою салфетку. Виниловую салфетку — они были в моде годах, кажется, в пятидесятых — с фотографией старого ковбоя Хопалонга Кэссиди, главной звезды всех когдатошних детских утренников. Первой мыслью Нэша было, что это случайность, кич, забавная шутка, однако когда принесли обед, то и обед оказался будто бы предназначен для гостей лет шести: гамбургеры, кока-кола с пластиковыми соломинками, чипсы, кукуруза в початках и кетчуп в красном диспенсере, похожем на помидор. Стол выглядел точно так, как в детстве, как на дне рождения — на чьем, он уже не помнил, — не хватало только бумажных шляп и свистулек. Нэш смотрел на Луизу, чернокожую горничную, которая накрывала на стол, в надежде увидеть в ее лице хоть малейший намек, позволивший бы все принять за шутку, однако та делала свое дело без улыбки, серьезно, будто в четырехзвездочном ресторане. Ко всему прочему, Флауэр, прежде чем приступить к еде, заткнул себе за ворот бумажную салфетку (вероятно, чтобы не заляпать белый костюм), а увидев, как Стоун отложил надкушенный гамбургер, грудью налег на стол и, светясь от счастья, спросил, нельзя ли его доесть. Стоун с радостью согласился и передал — но не подвинул тарелку, а взял рукой гамбургер и отдал Поцци, чтобы тот передал дальше Флауэру. Лицо у Поцци стало такое, будто он готов был запустить его в толстяка, заорав, следя за полетом булки, что-то вроде «проверка реакции!». К десерту Луиза поставила на стол четыре блюдца с малиновым желе, украшенным взбитыми сливками и вишенками «мараскино».

Самым странным в этом обеде было то, что никто из хозяев ничего о нем не сказал. Никто не извинился, ни словом не объяснил странностей меню, и оба вели себя так, будто это был самый нормальный, обыкновенный обед для нормальных взрослых людей. Только раз Флауэр вскользь бросил, что по понедельникам у них всегда гамбургеры, но на том объяснения и закончились. Беседа однако не умолкала, как и раньше (точнее, не умолкал Флауэр, остальные сидели и слушали), и под конец, когда догрызали последние чипсы, снова вернулась к карточным играм. Флауэр принялся перечислять, почему он любит покер: ощущение риска, поединок умов, безупречная честность, — в этой части Поцци, кажется, наконец начал слушать. Нэш сидел молча, поскольку ему на этот предмет нечего было добавить. После обеда все четверо встали из-за стола. Флауэр спросил, не желает ли кто-нибудь выпить, Нэш и Поцци отказались, и тут Стоун, потирая руки, сказал:

— Тогда, может быть, перейдем в другую комнату, разобьем колоду?

Так и началась их игра.

5

Они сели играть в той же комнате, где им подавали чай. Между диваном и окнами установили большой раскладной стол, и, глядя на его гладкую деревянную плоскость, на пустые, приготовленные стулья, Нэш наконец всерьез подумал о том, что собирается сделать. Впервые за все эти дни он осознал, что происходит, и от этой мысли похолодел, а в виске неистово запульсировала жилка. Он поставит здесь на кон жизнь, подумал он, и от ощущения риска, безумного, сумасшедшего риска, его обдало волной страха.