Книга Платформа - Мишель Уэльбек

– Хороший выбор, – угрюмо заключил он. – У нее вид отменной шлюхи.

Девушка робко улыбнулась. Я сунул руку ей под юбку и погладил яго­дицы, демонстрируя свое покровительство. Она прижалась ко мне.

– И то правда, в моем квартале белые уже не распоряжаются, – вста­вил Лионель, не совсем понятно к чему.

– Вот именно! – оживился Робер. – Вы боитесь, и правильно делае­те. Полагаю, в ближайшие годы в Европе число столкновений на расо­вой почве возрастет, и кончится все это гражданской войной, – он аж захлебывался. – Проблема будет решаться при помощи автомата Калаш­никова.

Он залпом допил коктейль; Лионель уже поглядывал на него с опас­кой.

– Но мне плевать! – Робер стукнул стаканом по столу. – Я западный человек, но я могу жить где хочу, и деньги пока еще в моих руках. Я бы­ вал в Сенегале, в Кении, Танзании, в Кот-д'Ивуаре. Девицы там не такие умелые, как таиландки, не такие ласковые, но сложены недурно и розоч­ки у них благоухают.

Воспоминания нахлынули на него, и он на мгновение замолчал.

– What is your name? – спросил я у сорок седьмой, воспользовавшись паузой.

– I am Sin, – ответила она.

Китайцы за соседним столиком уже выбрали, что хотели, и, гогоча и хихикая, отправились по комнатам; наступила относительная тишина.

– Негритяночки, они становятся на четыре точки и поворачивают­ся к вам задом, – мечтательно продолжал Робер, – щель приоткрывает­ся, а внутри у них все розовое… – заключил он шепотом.

Я поднялся. Лионель посмотрел на меня с благодарностью; он был несомненно рад, что я первый уйду с девицей, поскольку сам стеснялся. Я кивком попрощался с Робером. Горькая усмешка скривила его жесткие черты, он глядел на сидящих в зале и сквозь них дальше, на весь род люд­ской, без приязни. Он раскрылся, во всяком случае возможность такую получил; я чувствовал, что быстро его забуду. Я вдруг увидел перед собой человека сломленного, конченого; мне показалось, что ему уже даже и не хочется заниматься любовью. Жизнь – это медленное приближение к неподвижности, что хорошо заметно на примере французского буль­дога: юркий и неугомонный в молодости, он совершенно апатичен в зрелом возрасте. Робер продвинулся по этому пути далеко; на эрекцию, возможно, он еще был способен, да и то не уверен; сколько ни строй из себя умудренного опытом, ни делай вид, что разобрался в жизни, – она все равно кончается. У нас с ним схожая участь, его поражение – это од­новременно и мое; однако я не ощущал между нами ни малейшего душев­ного родства. Когда нет любви, ничто не трогает душу. Под кожей век плывут, сливаясь, световые пятна: видения, сны. Но только не у тех, кто ждет ночи, – к ним приходит ночь.

Я заплатил официанту две тысячи бат, и он проводил меня до две­рей, ведущих на верхние этажи. Син держала меня за руку; в течение ча­са или двух она будет стараться сделать меня счастливым.

Встретить в массажном салоне девушку, которая занимается любовью с охотой, понятно, большая редкость. Как только мы зашли в комнату, Син опустилась передо мной на колени, стянула с меня брюки и трусы и взя­ла мой банан губами. Он сразу начал твердеть. Она захватила его поглуб­же и языком освободила головку. Я закрыл глаза, уплывая в неведомые да­ли, и чуть было не выстрелил ей в рот. Она проворно отстранилась, разделась, не переставая улыбаться, одежду аккуратно сложила на стул. «Massage later…» – сказала она, ложась на кровать, и раздвинула ноги. Я погрузился в нее, я накачивал ее мощными толчками, но вдруг спохва­тился, что забыл надеть презерватив. По отчетам «Врачей мира», треть таиландских проституток ВИЧ-инфицированны. Не то чтобы я содрог­нулся от ужаса, но настроение у меня подпортилось. До чего же бездар­ны все эти компании по борьбе со СПИДом. Дружок мой сбавил прыть. Син забеспокоилась, приподнялась на локтях: «Something wrong?» – «Maybe… a condom,» – сказал я нерешительно. «No problem, no con­dom… I'm OK!», – отвечала она весело и, взяв мои ядрышки одной ру­кой, другой стала поглаживать отросток. Я откинулся на спину. Она гла­дила все быстрей и быстрей, вызывая новый прилив крови. Существует же, наверное, медицинский осмотр или что-нибудь такое. Как только я окреп, она оседлала меня и разом опустилась. Я обхватил ее за талию с ощущением собственной неуязвимости. Таз ее заколыхался, она понем­ногу распалялась, я развел ноги в стороны, вонзился глубже. Наслажде­ние было острым, пьянящим; дышать я старался медленно, чтобы доль­ше продержаться; на меня снизошло умиротворение. Прижавшись ко мне, она потерлась лобком о лобок, покрикивая от удовольствия; я гла­дил ее по затылку. В минуту оргазма она замерла, испустила продолжи­тельный стон и рухнула мне на грудь. Я чувствовал, как сокращается ее влагалище. Она испытала второй оргазм, глубокий, утробный. Я непро­извольно сжал ее в своих объятиях и разрешился с криком. Минут десять она лежала неподвижно, уткнувшись лицом мне в грудь; потом встала и предложила принять душ. Вытирала она меня очень нежно, промокая по­лотенцем, как младенца. Потом я сел на диван, угостил ее сигаретой. «We have time, – сказала она, – we have a little time». Я узнал, что ей тридцать два года. Работу свою Син не любила, но муж бросил ее с двумя детьми. «Bad man, – сказала она, – Thai men, bad men». Я спросил, дружит ли она с девушками из заведения. Она отвечала, что не особенно; большин­ство из них слишком юны и безмозглы, тратят все, что зарабатывают, на одежду и духи. Она не такая, она серьезная, деньги откладывает в банк. Через несколько лет она сможет бросить работу и вернуться в свою де­ревню; родители у нее уже немолодые, им нужна помощь.

Уходя, я дал ей две тысячи бат чаевых; это было смешно, потому что непомерно много. Она взяла деньги недоверчиво и несколько раз покло­нилась мне, сложив ладони на уровне груди. «You good man», – сказала она. Затем нацепила мини-юбку и чулки; бар закрывался только через два часа. Проводив меня до двери, она снова благодарно сложила ладони. «Take care, – добавила она, – be happy». Я вышел на улицу в задумчивом настроении. На другое утро мы отъезжали в восемь, начинался последний этап путешествия. Интересно, как провела свободный день Валери.

11

«Я купила подарки своим, – ответила она. – Здесь есть великолепные ракушки». Лодка скользила по бирюзовой воде вдоль обрывистых изве­стковых берегов, поросших густыми джунглями; именно таким я пред­ставлял себе Остров сокровищ. «Природа, надо все-таки признать…» – сказал я. Валери повернулась ко мне, ожидая продолжения; волосы у нее были забраны в пучок, а выбившиеся прядки колыхались на ветру. «При­рода все-таки…» – я искал, но не находил слов. Должны бы существовать школы беседы, как существуют школы танцев; наверное, я слишком долго занимался бухгалтерией – разучился общаться с людьми. «Вы можете се­бе представить: сегодня тридцать первое декабря», – сказала она спо­койно. Я окинул взглядом безоблачное лазурное небо и бирюзовый оке­ан: нет, я не мог. Человеку, право же, потребовалось незаурядное мужество, чтобы освоить северные широты.

Сон встала и обратилась к группе: «Мы приближаться Кох Пхи-Пхи. Здесь, я говорила, плыть не можно. Вы надевали купальники? Идти но­гами, неглубоко. Идти в воде. Чемоданы нет, чемоданы потом». Мы обо­гнули мыс и с выключенным мотором вошли в полукруглую бухточку с высокими, поросшими лесом берегами. Прозрачные зеленые волны на­катывали на нереально белый песок. Среди леса, на фоне холмов видне­лись деревянные бунгало на сваях, крытые пальмовыми листьями. Все мы на минуту смолкли. «Земной рай», – проговорила Сильви дрожащим от волнения голосом. Если это и было преувеличением, то незначитель­ным. С той разницей, что она не Ева. Да и я не Адам.