Книга Колдун. Земля которой нет - Кирилл Клеванский

– Приготовьтесь к следующему этапу, – прокряхтел малас. – Через тридцать минут – на плацу.

Все синхронно кивнули и встали со своих мест. Кто-то сразу пошел в сторону площадки, другие поспешили в свои комнаты. К последним относился и я.

Миновав галерею и свернув у второго поворота, я наткнулся на свою дверь. Учитывая, что рядом находилось еще несколько таких же, я первым делом решил пометить свою «обитель», дабы потом не запутаться. И нет, я не стал мазать кровью ягненка по косяку, вместо этого просто сделал такую подпись, до которой в этом мире никто бы не смог додуматься. Хотя бы просто потому, что она на русском.

Ввалившись внутрь, я ласточкой нырнул под кровать и нашарил рукой оторванную половицу. Кое-как извернувшись ужом, обнажил саблю, но использовал ее не по назначению. Ведь вряд ли производитель внес в нее функцию молотка, а именно в этом качестве я сейчас использовал рукоять Пера. Забив наконец выковырянные гвозди, я выполз наружу, а потом уселся на кровать – на дорожку.

Возможно, вы назовете меня параноиком, но интуиция, то самое чувство, что не раз выручало меня в самых опасных приключениях, подсказывала: свою комнату я еще долго не увижу. Хотя, наверное, глупо называть это помещение «своей комнатой». Многие бы на моем месте обозвали бы его темницей или каморкой. Последние события слишком ярко показали мне то, до чего пока еще не додумался ни один исследователь. И пусть я проучился в Академии всего год, но все же я был чертильщиком, а значит – исследователем из исследователей. Я просто не мог уйти, не разгадав или хотя бы не попробовав разгадать эту загадку.

Хлопнув себя по коленям, я поднялся, закрепил сабли в ножнах и поспешил на выход. На пороге развернулся, окинул взглядом маленькую комнатку, а потом решительно вышел вон. В коридоре почему-то пахло солью, но я не обратил на это внимания и зашагал по извилистой дорожке, ведущей на плац.

Миновав весьма красноречивую статую, изображавшую гладиатора, поражающего мечом какого-то неведомого монстра, я наконец оказался перед другой дверью. Она была высокой, широкой, с проржавевшей стальной ручкой и с плохонько подогнанными досками. Через просветы игриво постреливало лучиками солнце, а поднявшаяся пыль кружилась в них, напоминая тропинки, ведущие к небу.

На улице перед небольшим помостом уже по струнке вытянулись четверо. Не хватало лишь меня. Судя по взгляду маласа, он был недоволен таким «опозданием». В кавычках, потому как я точно знал, что полчаса отпущенного времени еще не прошло и у меня есть в запасе пять-шесть минут.

Напрочь игнорируя укоризненный взгляд, я встал в строй и, вскинув подбородок, словно новобранец на проверке, стал ждать дальнейших указаний. И если меня это нисколько не напрягало, благо в армии, хоть и наемной, почти каждое утро так стоял, то вот прочие были явно непривычны. Даже самый суровый, вечно молчащий гладиатор нет-нет да совершал какие-то телодвижения или вертел головой в поисках непонятно чего.

– Каждый из вас справился с заданием, – вещал малас, опираясь на свою трость-палку.

Эта деталь, обычный посох, каждый раз внушала мне солидную долю подозрения. Что-то в ней не так, и я поддоном ощущал, что и эта загадка имеет связь со всей паутиной интриг и тайн, в которую я имел несчастье вляпаться. Впрочем, порой мне начинало казаться, что вляпался я в нее намного раньше, чем вышел из леса, где мы жили с Добряком.

– Все вы тем или иным способом познали суть стихий. Суть того, что окружает нас всегда и везде. Но пришло время познать то, с чем вы были рождены. Познать свое тело и суть себя.

Заподозрив неладное, я опустил ладони на сабли, но было уже поздно. Мир вдруг начал кружиться, медленно вальсируя, словно влюбленная пара. Краски меркли, пропадала резкость, оставляя размытые, неясные пятна. Удивительно быстро стал приближаться песок плаца, а слова старца звучали глухо, доносясь до слуха лишь далеким эхом.

– Умри или живи, – приказывал малас. – Таков закон Термуна…

– Уже почти приехали, осталось немного, – разбудил меня знакомый, вечно насмешливый голос.

Я поднял голову и увидел своего друга Ника. Этот человек знал, как выбраться из самой глубокой задницы, прихватив с собой самый ценный сувенир. Кстати, это самое знание он активно практиковал, втягивая в свои авантюры меня с Томом.

А вот и он – Том. Сидит на переднем пассажирском сиденье разбитого «шевроле» Ника. Том самый сдержанный в нашей компании. Правда, стоило ему опрокинуть в себя сто или чуть меньше граммов, как вся его сдержанность и рассудительность улетучивались. И мы вместе погружались в омут проблем, дабы, выбравшись из него, навеки заречься пить, курить и делать все то, что приводит к подобным заварухам. Но, как вы уже догадались, проходило некоторое время, и порочный круг замыкался вновь.

– А ведь такая классная поездочка была, – потянулся Том.

В этот момент я понял, что лежу на заднем сиденье. За окном висел туман. Тот самый питерский туман. Такого вы больше не найдете в этой стране. Быть может, в Лондоне, прогуливаясь утром по стальным берегам Темзы. Или в Штатах, сидя в маленькой лодке, пересекающей болота Нового Орлеана. Но в России… Нет, больше вы нигде не найдете такого тумана – ватного, словно облепливающего все вокруг, затягивающего романтичным полупрозрачным саваном. Вязкого, будто взбитого бесконечными дождями и закрученного ветрами, приходящими с Балтики. Чуточку холодного, словно вымороженного низким, вечно серым небом, где облака причудливо перемешиваются с едким смогом.

О, этот туман особенный. Он, словно умелый рассказчик, мог придать любой истории нотку мистичности, неподдельного волшебства. То, что вчера казалось обыденным, простым и не вызывающим ни капли эмоций, сегодня, в тумане, могло предстать совсем в ином свете.

Невзрачный фонарный столб на такой автомобильной скорости среди тумана превращался в обелиск, украшенный упавшей звездой, скатившейся с небосклона. Заброшенное здание с давно уже выбитыми окнами превращалось в замок, полный таинственных шорохов и неясных, но пугающих отзвуков где-то на грани слышимости. А уж про соборы, манящие своими секретами, про памятники, будто сходящие с постаментов, и говорить не стоит.

Но жемчужиной этого спектакля тумана была Нева. Окутанная белесой дымкой, она представала в самых невозможных и невероятных образах. Пожалуй, их можно было бы и перечислить, но если вы никогда не видели эту леди, закованную в гранит, в туманной вуали, то даже самое красноречивое описание вам ничего не покажет, кроме иллюзии, созданной тем, кто попытался неумело передать словами это маленькое чудо. Но если видели… что ж, у вас уже есть свой неповторимый образ.

– Куда мы едем? – Странно, но мне пришла в голову мысль, что я уже задавал этот вопрос.

И в тот же миг, когда я это осознал, мне стало казаться, что за окном недавно шел дождь. Возможно, так оно и было: я просто слишком долго спал, а дождь успел смениться туманом.

– Может, прямо, – пожал плечами Артем, тарабаня пальцами по бардачку.