Книга Сироты. Удел сироты - Роберт Бюттнер

Земные медики со временем восстановили бы каждого мужчину и женщину, сделав им органические протезы, но пока увечья служили напоминанием о том, что сверкающие плакаты о вербовке в армию, можно отправить в печку.

Вот так нас встретил дом родной. Последние построение, а потом расформирование. У меня аж температура поднялась от ярости, печали, облегчения и всех остальных эмоций, связанных с расставанием… И еще острая боль от того, что я-то был здесь, а тысячи хороших, и отважных солдат, уже никогда не вернуться.

Электрокар скользнул за спиной Брамби, который как сержант стоял лицом к отряду, перед ним по центру построения.

Я перекинул ногу через бортик кара, чтобы коснуться пола ангара. Один медик подхватил меня под руку и прошептал:

– Сэр, вы не…

Я оттолкнул в сторону его руку и объявил:

– Они же стоят!

– Они уже прошли акклиматизацию, – прошептал медик.

Мой первый и последний парад в чине генерала, командующего армией. Прощайте товарищи по оружию. Акклиматизировались! Я вытер слезы и опустился назад на сидение. У меня дрожали ноги. Не так плохо было бы вернуться на «Звезду». Я поймал себя на этой мысли и заставил двигаться.

– Дивизия! – скомандовал Брамби.

Предварительная команда эхом пронеслась через уменьшившиеся бригады, батальоны, отделения, пронеслась по платформам, и громом отозвались стены ангара.

– Внимание, смир-но! – по этой команде дивизия разом замерла, словно единая скульптурная композиция.

Мы были молоды, но из нас выбили дерьмо, и мы стали профессионалами.

Брамби повернулся ко мне лицом и отдал честь.

– Сэр! Дивизия построена!

Я в ответ тоже козырнул ему, а потом наклонился вперед.

– Несколько слов, а потом расформирование, так Брамби?

Правое веко Брамби затрепетало, и он покачал головой.

– Сэр, парад…

– Что? – но для всезнающего лидера я итак сказал слишком много.

– Вы получили чип, сэр? Именно из-за парада вас доставили в округ Колумбия, вместо мыса Канаверал. Дивизия пройдет маршем по столице, вверх по Авеню Конституции до памятника Вашингтону. Вы представите нас Президенту и Генеральному Секретарю ООН.

Командир дивизии, даже уменьшившейся дивизии каждый день получает до четырех сотен чипов. Большую часть их я не смотрел. Но была и еще одна причина: мне не доставляли материалы Генерального штаба.

– Так что же я должен делать, Брамби?

Он скосил глаза в сторону автобуса без окон.

– Вы должны перебраться туда, сэр. Весь дивизия рассядется по автобусам, и мы поедем в округ Колумбия.

Он смотрел на автобус без окон, словно дикая утка, глядящая вниз на дуло сорок пятого калибра.

Сколько моим солдатам предстоит оставаться в боевых скафандрах? Я вздохнул.

– Хорошо, Брамби. Пусть загружаются, им ведь тяжело так стоять.

Под грохот четырнадцати сотен бронированных ног, я перебрался в автобус, буквально затащил себя внутрь и шлепнулся на пурпурный бархатный диван.

Диван? Я огляделся. Автобус больше напоминал туристическое авто поп звезды. Тут был бар, мультиплеер голо и мебель, прикрепленная к полу, видимо купленая при распродаже поместья прошлого столетия. Я-то почему-то думал, что транспортные средства, которые должны доставить нас на парад в Вашингтоне, должны быть каким-то новыми марками.

Автобус дернулся и покатил в конец автобусного конвоя.

Представители Космических военных сил, носившие медные воротники службы связи роились вокруг меня. К тому времени, как мы пересекли Потомак и въехали в округ Колумбия, меня тщательно побрили. Потом меня раздели до нижнего белья, и я был облачен в боевой скафандр, который исправили и отполировали. Изнутри он пах сосной. Он был мой, вплоть до бледно-синей ленточки Медали за Отвагу, которая была прикреплена к моему нагруднику.

Потом появилась суетливая женщина в черном деловом костюме. Наладонник на руке. Тонкая, как карандаш, талия. Приблизительно ровесница Говарда, она носила черные остроконечные волосы. Она очень напоминала ведьму.

– Генерал Уондер? Я – Руфь Твай.

Она пожала мне руку, в то же время, потянувшись вперед, внимательно осмотрела мою награду.

Потом Твай начала читать что-то с экрана наладонника.

– Я беседовала с Белым домом. Сегодня вы приезжаете, нахлынете как волна. Никаких речей. Никаких интервью.

Каждый из трех голопроигрывателей в автобусе передавал свою программу новостей. Каждый ведущий стоял так, чтобы фоном служило авеню Конституции и толпы собравшиеся по обе стороны дороги.

– Все это прекрасно, мадам. Но мы – пехота. Почему мы едем на автобусах на этот парад?

Твай покачала головой.

– Вы пройдете только по тому месту, которое отведено для парада. Ваши отряды промаршируют. Вы будете сидеть в открытом лимузине и махать толпам поклонников.

Наш автобус остановился в аллее, недалеко от Капитолия. Мои отряды уже построились. Мы будем идти во главе вместе с оркестром. Морской корпус присмотрит, чтобы все было в порядке. За нами последует Третья дивизия и Космические силы смывшиеся с «Эскалибура». Позади оркестра стоял открытый лимузин Деймлера[24]с двумя красными полосами на капоте.

– Думаете, я поеду в машине, когда мои люди пойдут пешком? – спросил я у Твай.

Ее губы сжались в прямую линию.

– Конечно. Это соответствует вашему положению. Голо команды скоординированы так, чтобы снимать вас каждые две сотни ярдов.

– Нет. Я пойду пешком. Пусть в лимузине едут инвалиды.

– Это – подготовленное представление. Оно подготовлено более тщательно, чем любой балет. Голографические…

– Голографические записи для героев. Инвалиды большие герои, чем я.

Твай что-то набила пальцем на своем наладоннике.

– Генерал, даже если бы мы смогли сделать так, как вы хотите, вы только что спустились с корабля. Многим из ваших солдат понадобилось несколько дней, прежде чем они смогли пройти две сотни ярдов, а это много меньше чем маршрут парада. Перестаньте капризничать.

Я скрестил руки на груди.

– Мои отряды пойдут пешком. Я пойду пешком. Я командир этого подразделения.

Она сняла с пояса маленькую коробочку аудиофона и поднесла ее к уху.

– Я звоню председателю Объединенного командования. Он – ваш командир.