Книга Карл Ругер. Боец - Макс Мах

– Возможно, вы правы, – кивнула Виктория. – Но что вы скажете о снеге? Или опять сошлетесь на мнения мудрецов, полагающих, что снег есть вода, а вода сама по себе запаха не имеет?

– Скажу, что вы правы. – Карл еще не понимал, куда она клонит, но подозревал, что ее вопросы возникли не от живости ума прекрасной Садовницы, а из соображений, далеко выходящих за границы значений известных им обоим слов. – Снег пахнет зимой и смертью. Так говорят горцы.

– А может ли снег петь? – Казалось, с каждым вопросом ее черные глаза становятся все больше и больше.

– Не надо испытывать на мне свои чары, госпожа, – сказал он, стерев с губ улыбку. – На меня они, как вы должны были уже убедиться, не действуют, но настроение у меня от этого портится, а художник должен быть в хорошем настроении, иначе портрет выйдет плохо.

– Думаешь, я хочу заполучить тебя в постель? – спросила она, не меняя выражения лица.

– Возможно, что и нет, – покачал Карл головой. – А возможно, что и хочешь, но если не хочешь сейчас, то захочешь потом.

– Ты умеешь читать будущее? – подняла она бровь.

– Нет, не умею, – с сожалением признался он. – Но зато я разбираюсь в людях, особенно в женщинах.

– Вот как. – Она все-таки улыбнулась. – Но ты имеешь в виду обычных людей, а я…

– Видящая, – закончил он за нее.

Вот теперь он ее удивил так удивил. Глаза Виктории раскрылись еще шире – хотя куда уж еще?

– Откуда ты узнал? – спросила она.

– Догадка, не более, – усмехнулся он. – Но ты мне, конечно, не расскажешь, что тебе привиделось.

– Расскажу. – Виктория уже взяла себя в руки и снова была бесстрастна. – Не все, но кое-что расскажу.

Она вдруг улыбнулась, и оказалось, что улыбка у нее такая же красивая, как и все остальное. И такая же неживая.

– Во время Фестиваля я поняла, что Яна ты не убьешь, хотя он и умрет, и умрет плохо.

– Надеюсь, что ты права. – Карл искренне хотел ей верить, но верилось с трудом. Ян должен был объявиться так скоро, как скоро перекипит его первое бешенство.

– Ты так хочешь его смерти? – Виктория второй раз разрешила своим чувствам выглянуть из-за стены, построенной ее волей.

– Нет, – покачал головой Карл. – Я просто не хочу никого убивать.

– Любопытно, – тихо и медленно, как бы взвешивая в уме его слова, произнесла Виктория. – Но для чего тогда ты носишь меч? Впрочем, не отвечай, я уже знаю. Ты дворянин?

– Так ты читаешь не только будущее, но и прошлое?

«На каждого умника всегда найдется еще больший умник», – не без облегчения мысленно процитировал Карл старую загорскую мудрость. Теперь он знал, что прошлое она читать не могла. В его прошлом Виктория видела лишь то, что он готов был ей показать.

– Дворянин, – признал он вслух. – Но меч я ношу просто потому, что мне это нравится. Просто нравится. Понимаешь?

– Допустим, – сказала она, задумчиво рассматривая его меч, и Карл понял, что не один он такой умный. У этой женщины отличное чутье на правду, и, если ей и не дано заглянуть в его прошлое так глубоко, как ей хотелось бы, все-таки Виктория была способна почувствовать, что видит не все. – А еще я увидела эти вопросы: чем пахнут ветер и снег и как поет ночь? Ты знаешь ответы, Карл?

– Нет. – Сейчас он сказал правду. Ее вопросы его озадачили, и более того – они заставили тревожно сжаться его бестрепетное сердце, а это, как он знал, сделать было не просто. – А что ты увидела на дороге? – спросил он.

– Что ты застрянешь в Сдоме и что тебе потребуются деньги, – легко ответила она, но тут же добавила: – Это все, Карл. Большего я тебе не скажу. Пойдем в дом, я буду тебе позировать, а буду ли я с тобой спать, покажет время. Сейчас я думаю, что нет, но кто знает, что я подумаю потом?

3

Надо признать, Виктория оказалась идеальной моделью в том смысле, что ее дивная красота предоставляла художнику редкостную возможность говорить правду. Впрочем, нет вещи без изъяна, как любят повторять горцы с Высокого хребта. Красота Виктории была лишена жизни и внутреннего света. Это была холодная красота эстетического идеала, но эмоционально она вызывала у Карла отторжение, а могла вызвать и отвращение. Ему потребовалось напрячь все свои чувства, обрушить баррикады и стены, воздвигнутые привычкой и волей, чтобы увидеть за холодным мороком, созданным искусством опытной колдуньи, живое пламя души незаурядной женщины. Это был вызов его искусству, и Карл был благодарен Виктории за этот труд души, который и есть главное дело художника, как понимал это главное сам Карл. А еще она умела «держать мгновение». Обычно даже самая опытная модель продолжает жить и во время сеанса. Она дышит, тело ее движется, она устает, и настроение ее меняется по мере того, как уходит время. Виктория не двигалась и, казалось, даже не дышала. По-видимому, она не знала, что такое усталость, и Карл, стремительно менявший лист за листом, откладывая в сторону готовые наброски, был ей за это благодарен тоже. Два часа времени и десять листов бумаги закончились удивительно быстро, и за все это время Виктория не произнесла ни единого слова.

Закончив, Карл поблагодарил Садовницу за доставленное ему удовольствие и начал складывать рисунки.

– Теперь я смогу работать в своей мастерской, – сказал он. – Полагаю, что ваш портрет, госпожа, будет готов не позднее, чем через десять дней.

– Так быстро? – Казалось, что она совсем не удивлена тем фактом, что позировать больше не придется.

– Я привык работать быстро, – улыбнулся Карл.

– Могу я взглянуть на ваши наброски? – спросила она, подходя.

– Разумеется, – ответил он и протянул ей листы.

Виктория взяла рисунки и, пройдя к круглому дубовому столу, стоявшему посередине гостиной, в которой она позировала, начала раскладывать их на инкрустированной светлым деревом столешнице.

– Я на самом деле так красива? – спросила она, посмотрев на первый рисунок.

– Да, – коротко ответил Карл. – Вы можете спросить зеркало, оно не обманывает.

– Откуда ты знаешь, сколько мне лет? – спросила она через минуту, рассматривая другой рисунок.

– Разве я ошибся? – вопросом на вопрос ответил он.

– Я еще не решила, хочу ли я с тобой спать! – В голосе Виктории прорезалось раздражение.

– Я думаю, что ты ошибаешься, – не согласился он.

– Я ничего не боюсь! – Гнев прорвал плотину ее выдержки.

– Мы все чего-нибудь боимся, – пожал плечами Карл. – И ты, и я, и Великие Мастера. Даже богам есть чего опасаться.

– Кто это? – спросила она, дойдя до последнего рисунка.

– Что-то не так? – удивился он, подходя к Виктории.

– Все так, но это не я, – объяснила она.

– А кто? – Карл был озадачен.