Книга Дерево на крыше - Виктория Токарева

Лене прислали приглашение. Не забыли.

Она явилась во всем блеске красоты и молодости. Новое платье, купленное у спекулянтки, блестело и облегало, как змеиная кожа. Но никто не обратил внимания ни на Лену, ни на ее платье. Народу – двести человек. Столы поставлены буквой «П» с внутренней рассадкой.

Александр и Марго сидели на центральных местах.

Лену посадили на краю и сбоку.

Вера практически не сидела. Она все время куда-то бегала, распоряжалась на кухне, встречала и сажала гостей. Не наряжена и не причесана: волосы назад и в хвостик. Вера привыкла все тянуть на себе. За все отвечать. Она и в праздник не расслаблялась.

Александр и Марго сидели, как почетные гости, – скромные, воспитанные, немножко торжественные. В черно-белом. Королева и принц.

Вера – обслуживающий персонал, девка Палашка.

А Лена – вообще никто. Просто пришла и села. И ее не выгнали. Она, конечно, написала хорошую книгу, но кто это знает…

Напротив Лены сидела пожилая актриса с белыми кудельками на голове. Она незаметно достала из сумки фляжку и перелила в нее бутылку водки. Запаслась впрок. Бедная пьянчужка. Ее тоже позвали на банкет. Не забыли.

Лена сидела среди людей третьего сорта. Персоны-ВИП (особо важные гости) – сидели вокруг Александра.

Лена слушала тосты, ковыряла салат и думала: «А что я здесь забыла?» Дома ее ждут, ревнуют, перемогаются в тоске и тревоге. Есть место на земле, где она самая главная, где она ВИП-персона, королева и солнце в небе.

Лена поднялась и тихо пошла к выходу, не привлекая к себе внимания. Это называется «уйти по-английски».

Остановилась возле лифта. Ресторан располагался на четвертом этаже.

Лифт не шел. Лена отправилась вниз по лестнице, держась за перила. Услышала:

– Лена!

Александр бежал за ней следом.

Лена обернулась. Смотрела молча. Ждала, что он скажет. Но он не знал, что сказать. Спросил:

– Ты уходишь?

Зачем спрашивать? Разве так не видно?

Нужны были какие-то слова, чтобы ее удержать. И он знал эти слова, но за них надо отвечать. Александр не хотел ни за что отвечать. Он предпочитал оставаться свободным, как птица. И при этом хотел, чтобы Лена оставалась при нем и сидела где-то с краешку. Яркий цветочек на ковре жизни.

– Иди, – сказала Лена. – Тебя ждут. Сегодня твой день.

День, конечно, его. Но что ему делать за праздничным столом? Есть нельзя, пить нельзя. А сидеть на трезвую голову – скучно. Он с удовольствием ушел бы следом за Леной. С ней было интересно без водки.

Александр вернулся на место.

Тосты шли один за другим. Как там у Окуджавы: «Собирайтесь же, гости мои, на мое угощенье. Говорите мне прямо в лицо: кем пред вами слыву…»

Александру говорили в лицо возвышенные речи, пели осанну. Александр стеснялся, а Марго верила каждому слову. Внимала. Ей это было просто необходимо – подтверждение жизненного результата. «А иначе зачем на земле этой вечной живу»…

После Пражской весны в стране стали закручивать гайки.

Все живое и талантливое запрещалось. Приходилось крутиться как уж на сковороде. Возникали творцы – диссиденты. Они не хотели приспосабливаться. Предпочитали голодать.

Александра не прельщала участь борца-одиночки. Он жаждал успеха и благополучия. Но и продаваться он тоже не хотел.

– Сделай фильм по Островскому, – неожиданно предложила Марго. – Очень хороший автор, хоть и классик. Сейчас нет таких драматургов.

Александр задумался. Прислушался к себе. В душе разливался покой. В случае точного попадания Александр не ликовал, а успокаивался. Но он не привык работать без партнера. Писать одному – это все равно что одному играть в теннис. Должен быть партнер по другую сторону сетки. Прием – подача.

– Кого позвать в соавторы? – спросил Александр.

Он уже знал, кого позвать: Лену. Во-первых, талантлива, во-вторых, не пьет. А в-третьих, никогда и никого он не любил так долго и так хорошо.

Александр сразу решил, что возьмет Лену. Но он хотел, чтобы эта кандидатура была названа не им. Вроде он ни при чем.

– Кого позвать? – снова спросил Александр.

– А зачем тебе соавтор? – удивилась Вера. – Пьеса же есть.

– Я один не умею.

– Ромка Беликов, – подсказала Вера.

– Ромка спился, – жестко заявила Марго. – Его жена из дома выгнала. Живет где попало.

– Можно уехать в Дом творчества, – нашла выход Вера.

– И пить там не просыхая… – Марго задышала, ее лицо покрылось пятнами.

– Что ты хочешь? – обеспокоенно спросил Александр.

– Я хочу Лену! – прокричала Марго.

– От этой Лены толку как от козла молока. Один фильм, и то закрытый, – напомнила Вера.

– Зато не пьет, – отрезала Марго. – Я не хочу жить и ждать, когда мой сын умрет от цирроза…

Марго зарыдала от такой перспективы.

– Ну хорошо, хорошо, – согласился Александр. – Лена – значит, Лена…

Вера насупилась. Присутствие Лены ее раздражало. Однако в пьесе Островского была для нее хорошая роль. Вера сумеет показать свое возросшее мастерство. А Лена – только в титрах, мелкими буквами. Кто смотрит в титры? Никто.

* * *

Александр позвонил Лене и предложил работу.

– Ты меня разыгрываешь? – не поверила Лена.

– Нет. Я предлагаю тебе соавторство.

Лена помолчала, потом спросила:

– Ты не передумаешь?

– Нет. Я не передумаю.

Лена не могла поверить своему счастью. А ведь случилось настоящее счастье. Вот так просто. В четырех словах. В десять часов вечера.

Так же, наверное, случается настоящее несчастье. Очень просто. В двух словах. И жизнь раскалывается на две половины.

Лена положила трубку. Вошла в большую комнату. (Телефон стоял в ее кабинете.) Муж смотрел футбол.

– Меня Александр пригласил писать сценарий. Наверное, передумает, – сказала Лена бесцветным голосом.

Муж отвлекся от футбола.

Он не хотел, чтобы его жена работала с мужиком, трепала юбки. Он ревновал. Но сценарий – это большие деньги. А в доме – столько дыр.

– Передумает, – повторила Лена.

Значит, жена останется при доме, но и дыры останутся. И он в одиночку никогда их не залатает.

Сергей перевел глаза на экран.

Футболисты носились за мячом. Одни выигрывали, другие проигрывали.

Работать поехали в Сочи.

Стоял сентябрь – бархатный сезон. Много солнца, много теплого моря. Счастье растворено в воздухе. Рай.