Книга Сад камней - Яна Дубинянская

Допустим, если вынимать каждую пятую в одном ряду. И еще отсчитываем в столбик по пять вниз и по три вверх. Сверяя имена и названия, годы и страны, студии и жанры — если таковые указаны на обложке, если таковая есть вообще. Двигаясь влево, в противоположном направлении от дверей.

Игра увлекла, вечно я отвлекаюсь на необязательное, неважное, на игры и ребусы. Ни черта не совпадало в этих густочерепичных дисках, никакой внятной последовательности, ни малейшей системы. То классическая комедия, то, судя по названию, никому не известный артхаус, то несколько серий свежей мыльной оперы, то вдруг набор документалки, то четыре диска подряд, сверкающих и неопознанных, как летающие объекты. Упорно отсчитывая загаданные числа, я незаметно добралась до угла и свернула на перпендикулярную стену. Здесь мне попалась первая музычка: сборник саундтреков из нашумевших фильмов, но все-таки. Повертела с непонятным мне самой торжеством, сунула на место, отсчитала еще пятерку… Прислушалась.

Из-за стены доносилась как раз композиция из только что выловленного сборника. Где-то там, в глубине строения, продолжали смотреть кино, и если это был не Отс… да какой Отс, он ушел мыться совсем в другую сторону, хотя кто знает, как расположены здесь комнаты, в этом его флигеле, вряд ли более логичном, чем коллекция дисков. Во всяком случае, прямого прохода в том направлении нет, разве что потайная дверь скрыта за какой-нибудь из секций. Кстати, очень может быть.

— Я вас слушаю, Марина.

Он возник в том же проеме, точно в таком же виде, как уходил, только чистый и без плаща — ни тебе халата, ни влажных волос. Я сунула диск на место, кивнула:

— Поговорим. Кто у вас там смотрит кино?

Отс пожал плечами, присел на кушетку:

— Никто. Но если вы себе что-нибудь выбрали посмотреть…

За стеной стеллажей вскрикнул напоследок звучный аккорд, а затем зашептали, угасая, куда более тихие слова. Я вскинула палец смешным нарочитым жестом:

— Слышали?

— Нет. Хотя, возможно, я забыл выключить плеер.

— Перед тем как уходили в лес?

— Вас это удивляет? Я не так молод, — голос звучал безупречно ровно, скрывая нарастающее раздражение. — Могу пойти и выключить, если это мешает нашей беседе.

— Не мешает.

И действительно, ничего уже не мешало. Во всем строении, плотно заполняя паузу, стояла неподвижная тишина — ни шелеста, ни ноты. И, кажется, был щелчок. Конечно, я могла его и придумать, но, по-моему, все-таки был.

— Отс, это вы положили мне письмо на подоконник?

— Письмо? — задумался, припоминая, действительно, не фиксировать же ему такие мелочи. — Да, конечно. Вернее, Таша, по моей просьбе. Вы хотели бы отправить ответ?

Какой ответ?!

Сверкающие ребра дисков поплыли перед глазами, разгоняясь, набирая обороты, ускоряющееся вращение лишило комнату прямоугольных форм, а хозяина превратило в никак не умолкающий, снова и снова звучащий на коде голос: ответ, ответ, ответ…

Какой может быть ответ, он издевается, что ли?!!

— Марина!

Проморгалась, попробовала подошвой твердую землю под ногами. Вот она я, стою, и Отс очень близко напротив, глаза в глаза, и руки держат мои запястья, и несколько дисков веером на полу, все правильно: еще немного, и доплеснуло бы до края, а так — почти, не считается, пронесло.

— Извините. Со мной иногда бывает.

— Принести вам воды? Может быть, коньяку?

— Спасибо, — позволила усадить себя на кушетку, аккуратно высвободила руки; теперь-то я сумею нормально сформулировать. — Видите ли, Отс, это письмо написал давно умерший человек, и, насколько я понимаю, когда-то он останавливался у вас. Было бы логичнее, если бы письмо нашлось здесь, а не пришло по почте.

— У нас?

— Михайль Коген. Я видела тут его картины. Вспомните, для меня это важно.

Он посмотрел странно. Без недоумения, наоборот, с каким-то чересчур явным пониманием, которым не спешил делиться со мной — естественно, после дисков-то на полу. Ничего. Дождусь, дожму.

— Я принесу вам выпить, Марина.

— Давайте. И вспоминайте, пожалуйста.

Отс вышел, и я снова прислушалась, но не уловила ничего, кроме его быстро удалившихся шагов. Да какая мне разница, кто или что спрятано в этом флигеле — может, Таша развлекается, а может, и вправду сам собой выключился забытый плеер, какое мне дело до чужих тайн, не отвлекаться, сосредоточиться на собственных. Долбить в одну точку, пока не расколешь серый камень с блестящим ободком. Внутри которого вполне может оказаться пустота.

— Возьмите, вот.

Коньяк, и неожиданно хороший, явно дорогой; но бутылки Отс не принес, только две приземистые рюмки на подносе. Присел рядом, тоже взял рюмку, отпил чуть-чуть, по-гурмански, и откуда он только взялся в этой этнической дыре, эстетствующий коллекционер-киноман с исчерченным шрамами лицом?..

Но я обещала себе не отвлекаться:

— Вы вспомнили, Отс?

— Марина, — он причмокнул, перекатывая коньяк на языке. — С того самого момента, как вы тут появились, вы только и делаете, что задаете вопросы. Это вполне естественно: если б у вас их не накопилось в таком количестве, вы, наверное, и не оказались бы здесь. Ошибка в одном: ваши вопросы — не ко мне. А также не к Тарье и не к Иллэ.

— А к кому же?

— Видимо, к вам самой. Не волнуйтесь, — он поставил рюмку на пол, похоже, чтобы иметь свободные руки на случай, если я снова начну крушить коллекцию, — со своей стороны я отвечу вам исчерпывающе. Письмо пришло поездом, не с обычным почтовым рейсом, но так тоже иногда бывает, если корреспонденция срочная. Я нашел его утром на станции и как раз из соображений срочности передал вам с Ташей, мы вместе ходили по грибы. Никакого другого отношения ни к письму, ни к предыдущей посылке я не имею и дополнительной информации дать не могу. Теперь Михайль… Коген?

Так. Я зеркально повторила жест Отса: еще одна рюмка у подножия кушетки. Слишком сильное искушение, когда в руке стекло.

— Я припоминаю этого человека, однако очень смутно, а Иллэ и Тарья, думаю, не вспомнят вообще. Если он умер, приношу соболезнования. И еще один совет, Марина.

— Да.

— Мне кажется, вы пытаетесь увязать воедино все происходящее с вами здесь. Поверьте, не стоит этого делать. Большинство вещей в жизни совершенно автономны. Вся связь между ними — только в вас самой, внутри. Вы меня понимаете?

Усмехнулась, нагибаясь за коньяком:

— Что ж тут непонятного? Ваше здоровье, Отс. Внутри.

* * *

— Сколько вам полных лет?

— Двадцать один.

— Группа крови?

— Первая, кажется… вроде бы первая-плюс.

— Боткина болели?