Книга Дэмономания - Джон Краули

В последнее время Пирс заметил за собой несколько мелких, но необычных способностей, среди них и такую: он умел выворачивать наизнанку относительное движение, по крайней мере в порядке эксперимента; он как бы переключал внутренний тумблер, и уже не «скакун» мчался по Дальним горам, а мир летел мимо него: головокружительно проносились придорожные деревья, поднимая ветки и показывая изнанку листьев, накатывались встречные облака, а с ними и горы, менявшие форму, как облака, по мере приближения. Столбики ограждения мчались вдоль дороги отрядами в колонну по одному, дома и сараи напоказ выставляли разные свои проекции, а он сидел за рулем, давя на газ, и диву давался. Порой требовалось немалое усилие, чтобы остановить мир снова.

Несмотря на все задержки, когда он добрался до ее домика, машины на подъездной аллее не оказалось. Дома тоже явно никого не было, хотя он на всякий случай позвал Роз, прежде чем открыть дверь. Он был один и мог бродить среди ее вещей и книг. Вон та комнатушка, конечно, спальня.

Чуть позже Роз Райдер тоже свернула с Шедоу-ривер-роуд на грунтовую дорогу, ведущую к ее домику, в три поворота оказалась у подъездной аллеи, въехала и затормозила. Она опаздывала, все никак не могла наверстать выпавший из жизни час. Она вытащила из машины сумку с продуктами — всем, что могла предложить бакалея «Нате вам» в Шедоуленде. Не важно, сойдет, нормалёк. Вот только простыни сменить и вымыть посуду.

К тому времени Пирс уже уехал: вернулся к тому самому магазинчику, где Роз только что была, и купил пиво, как она просила. Будь она повнимательнее, заметила бы, как он проехал мимо: он-то ее видел.

Наскоро сготовив обед и прибрав в доме, она вышла на веранду, не зная, как провести последние минуты перед его приездом, чувствуя, что если срочно что-нибудь не придумает, то расщепится, расстанется с собой. Ей нужно было остановиться, не бежать куда-то или от чего-то, без разницы. Она прочла молитву: «Дух Святый, пребудь со мной и во мне».

Сразу же (она с изумлением наблюдала за этим) ветер вокруг нее утих. Погода была (и все время была) тихая, совсем безветренная, даже облака не двигались; речка журчала, но тоже потихоньку. Утраченный час ей вернули. Она удивленно подняла руки и прижала пальцы к губам.

Когда-то всеобщий живительный дух заполнял всю Вселенную, вот почему все шло именно так, а не иначе. По причине неразрывной связи нашего духа и духа всеобщего мысль могла передаваться от духа оператора через посредство небесных светил духу другого человека, как телефонный звонок, отраженный спутником.

Сегодня также существуют причинно-следственные цепочки, скрытые связи, манипулируя которыми можно изменять обстоятельства и производить воздействия; этим занимаются наука и технология. Разница состоит в том, что раньше это мог делать любой. Увидев, почувствовав связь, вы ее создавали; ковка уз походила на создание метафор. Нет, она и была созданием метафор, слиянием смысла и его носителя в один сияющий сплав.

Одуванчик — дитя солнца. На запущенном газончике у дома Роз Пирс заприметил цветок, распустившийся по ошибке, введенный в заблуждение необычно теплым октябрем. Посмотри на его золотистую головку: маленькое солнышко — и одновременно львиная грива, а золотистый и благородный лев — в высшей степени солнечный зверь. Зеленые листья зубчатые, свирепые, dent-de-lion.[5]Срежь его — и на стебле увидишь знак солнца кружок с точкой внутри, который, несомненно, относит его к солнечным творениям вместе со львом, золотом, козой, медовыми сотами, гелиотропом и тысячей прочих великих и малых сущностей.

Прочитай книгу об этих сигнатурах, запечатлей их в памяти, и ты сможешь использовать их, скажем, в изготовлении лекарств или в житейских гаданиях; сотвори эти знаки в своем сердце, открой новые и протори дорогу ввысь, к небесам и богам.

— Но это и на людей распространяется, — сказала Роз. — Ты сам сказал.

— Правильно. На людей тоже.

В тот октябрьский вечер Пирс Моффет, начинающий маг, собирался, творчески применив позаимствованные у мастеров способы, установить связь между своим духом и духом Роз Райдер. Которая была его подмастерьем, равно как и объектом опыта, уже выказав больше природных способностей, чем ее учитель: так часто бывает.

— Итак, я думаю и чувствую, — говорил он. — И хм. Ты ведь Лев, так? Тоже дитя солнца. Так вот, я думаю, теперь, когда солнце на исходе, ты должна испытывать некое беспокойство. Может, ты думаешь о солнце, о том, чтобы перебраться поближе к нему.

— В смысле, ближе?

— Ну, поехать куда-нибудь, может, надолго уехать. На юг, в Южное полушарие, там сейчас весна, лето на подходе.

— Да. Точно, так и есть.

— Да я не знаю вообще-то, наугад сказал — тебя, может, просто это привлекает.

— Да, наверное.

— Что мне видится, что я чувствую, — это эмблему солнца, его как бишь. Его превратностей. Неожиданных перемен в его жизни. — Он изучающе посмотрел на нее, потирая руками озябшие бедра. — Скажем, Фаэтон.

Она бросила на него странный взгляд.

— Фаэтон, — произнесла она.

— Ну помнишь, дитя солнца. Парнишка, который.

— Да, конечно.

— Отец-Солнце и его сын, который проскакал на колеснице так низко над землей, что начались пожары, иссохла земля, закипели реки.

Она кивнула, щелкнула большим пальцем по кончику сигареты и посмотрела на ее огонек.

— Фаэтон, — повторила она. — Я в самом деле. Думала о нем, об этой истории. Много. Буквально на этой неделе, вчера вечером.

Она покачала головой и рассмеялась. Пирс тоже хохотнул с изумленным удовлетворением: а, какой я молодец.

— Такие уж это истории, понимаешь, — сказал он. — Есть причина, по которой эти истории пересказывают снова и снова. В разных формах.

Он взглянул на запад, куда спешило солнце, увлекая за собой день.

— А еще твой отец, — сказал он.

Она поставила в сторону банку пива, которую уже подносила к губам:

— Почему ты это сказал?

Он задумчиво уставился на нее, так, словно объяснение должна была дать она.

— Так, — сказал он после паузы. — Фаэтон. Это же история и об отцах. Равно как и о… — Тут он улыбнулся. — О неосторожном вождении транспортного средства.

Она от души расхохоталась — неожиданный взрыв хохота, нервная разрядка. Он тоже засмеялся; они смотрели друг на друга и хохотали, точно ликующие бесы.

Ужинать на веранде возле дома после захода солнца было слишком зябко. Она развела огонь в большой каменной печи, такой большой, что, казалось, дом был пристроен к ней, и она будет еще долго стоять, подобная древнему жилищу, когда он разрушится; сосновые и березовые дрова прогорели (это тянулось долго, Роз все подбрасывала и подбрасывала поленья в огонь), Пирс взял стоявшую у печи черную кочергу и нагреб раскаленных углей, наполнив ими маленький хибати.{34} Разогрели сосиски и гамбургеры и съели их с капустой и бобами, сидя на полу перед очагом: подходящая еда для нее, решил он и подумал, есть ли у нее маршмеллоу{35} на жарку. Вот за такой же трапезой они встретились и познакомились на вечеринке у Блэкбери.