Книга Герой поневоле - Элизабет Зухер Мун

Когда она встала из-за стола, чтобы выйти подышать свежим воздухом, казалось, про нее уже все забыли. Обед закончился, и слуги убирали посуду.

— Это дело чести, — говорил папаша Стефан ее двоюродной сестре Люси. — Эсмайя никогда бы не подвела, когда дело касается чести семьи.

Эсмей сощурила глаза. Представления папаши Стефана о чести семьи для всех других были настоящим дремучим лесом, которых никто никогда до конца не исследовал. Она лишь надеялась, что папаша Стефан не вынашивает какого-нибудь плана, где она окажется в роли главной героини.

Люси было столько же лет, как и Эсмей, когда та уехала из дома, и внешне Люси очень напоминала ту прошлую Эсмей. Высокая, долговязая и нескладная, мягкие каштановые волосы стянуты сзади, но непослушные пряди нарушали весь задуманный эффект и кое-где выбивались наружу. Одета она была в специально купленную для такого случая одежду, но выглядело все на ней старомодно инеловко. Люси подняла глаза, встретилась взглядом с Эсмей и покраснела. От этого вид у нее сделался мрачным.

— Привет, Люси, — проговорила Эсмей. Она уже приветствовала папашу Стефана и стариков, а кузины и кузены стояли в самом низу списка обязательных приветствий. Ей хотелось сказать что-нибудь бодрящее, но спустя десять лет она и не представляла, чем может увлекаться Люси, зато, прекрасно помнила, каково ей было, когда старшие считали, что она все еще играет в куколки.

Папаша Стефан улыбнулся Эсмей и похлопал Люси по плечу.

— Эсмайя, ты, должно быть, не догадываешься, что Люси лучше всех в классе играет в поло.

— Вовсе не лучше, — огрызнулась Люси. Уши у нее уже пылали.

— А может, все-таки лучше, — сказала Эсмей. — Ну уж на крайней мере лучше меня. — Она никогда не понимала, в чем смысл этой игры: гоняться за мячом верхом на лошади. Лошадь означала движение, возможность самой добраться туда, куда не сможет довезти ее машина, и быстрее, чем пешком. — А ты играешь в школьной команде или в семейной?

— В обеих, — ответил папаша Стефан. — В этом году мы с нетерпением ждем побед на чемпионатах.

— Если нам повезет, — отвечала Люси. — А уж если об этом зашла речь, я хотела спросить о кобыле, которую показывал мне Олин.

— Спроси у Эсмей. Для нее отец купил несколько лошадей, и эта кобыла одна из них.

В глазах Люси сверкнул гнев. Эсмей удивилась и подарку, и неожиданной реакции сестры.

— Я не знала об этом, — сказала она. — Отец ничего не сказал мне. — И, взглянув на Люси, добавила: — Если тебе нравится одна из этих лошадей, я уверена…

— Не обращайте внимания, — ответила Люси и встала из-за стола. — Мне бы не хотелось отнимать у вернувшейся героини часть добычи. — Она попыталась сказать это равнодушно, но горечь перебила все остальные чувства.

— Люся! — Папаша Стефан метнул на нее уничтожающий взгляд, но Люси уже выскочила за дверь. В этот вечер она больше не появлялась. Никто не обратил внимания на инцидент, все потихоньку выходили из-за стола. Эсмей помнила, что, когда она была подростком, никто не обсуждал подобные происшествия при посторонних. Но она не завидовала Люси: ох и достанется же ей от Санни, когда они останутся наедине!

Глава 5

После обеда Эсмей поднялась в личные апартаменты своей прабабушки. Та уже ждала ее. И десять лет назад она жила отдельно ото всех и даже не переступала порога главного дома из-за какой-то ссоры, причину которой никто не мог вспомнить. Эсмей пыталась когда-то вытянуть из старушки подробности, но так ничего и не узнала. Та не относилась к разряду прабабушек, которые любят посплетничать и пообсуждать всякие секреты. Эсмей всегда побаивалась ее. Под ее проницательным взглядом замолкал даже папаша Стефан. Седые волосы за десять лет поредели, а некогда яркие глаза потускнели.

— Добро пожаловать, Эсмайя. — Голос не изменился, это был голос главы матриархального рода, которой должны были подчиняться все родственники. — Ты в порядке?

— Да, конечно.

— И тебя нормально кормили?

— Да… Но я с радостью отведала нашу еду.

— Еще бы. Желудок не может расслабиться, когда сердце пребывает в неуверенности. — Прабабушка принадлежала к последнему поколению, которое во всем следовало старинным традициям и запретам. Иммигранты и торговцы, которые всегда сглаживают границы любой культуры, принесли с собой перемены, казавшиеся бабушке немыслимыми, хотя, с точки зрения Эсмей, их вряд ли можно было считать сколько-нибудь значительными, особенно если сравнивать Альтиплано с космополитически свободным Флотом. — Я вовсе не одобряю твою бродяжническую жизнь, шатаешься по галактике, но ты оправдала честное имя нашей семьи, и это радует меня. — Спасибо, — ответила Эсмей.

— Учитывая все обстоятельства, ты повела себя просто замечательно.

Обстоятельства? Какие обстоятельства? Эсмей подумала, не заговаривается ли все-таки старушка.

— Думаю, это означает, что отец твой был прав, хотя я все равно не согласна, даже теперь.

Эсмей совершенно не понимала, о чем говорит прабабушка. Старуха резко сменила тему разговора, как делала это всегда:

— Надеюсь, ты останешься с нами. Отец подарит тебе породистых лошадей и усадьбу, ты не будешь нищей… — Это было укором. Перед отъездом она жаловалась, что у нее ничего нет за душой, что она живет как нищая, которую терпят из жалости. Память вовсе не подводит прабабку.

— Я надеялась, вы забудете мои слова, я сказала их сгоряча, — ответила она. — Я была слишком молода.

— Но и по-своему права, Эсмайя. Молодость говорит правду. Все, что видит, о том и говорит, даже если видение ограничено. А ты всегда была честной девочкой, — В эти слова был вложен какой-то смысл, которого она не поняла. — Здесь ты не видела для себя будущего, ты видела его на звездах. Ты побывала на них, и теперь, надеюсь, ты сможешь найти здесь свое будущее.

— Я… я была счастлива там, — ответила Эсмей.

— Ты могла бы быть счастлива и здесь, — сказала старушка, передернув плечами. — Все изменилось. Теперь ты взрослая и ты героиня.

Эсмей не хотела расстраивать прабабушку, но желание быть правильно понятой, которое ранее привело к конфронтации с родственниками, и сейчас пересилило желание успокоить старого человека.

— Здесь мой дом, — сказала она, — но не думаю, что смогу здесь оставаться. Во всяком случае… навсегда.

— Твой отец идиот, — сказала прабабушка, думая о чем-то другом. — А теперь иди и дай мне отдохнуть. Нет, я не сержусь. Я очень тебя люблю, как и всегда любила, и, когда ты уедешь, мне будет тебя очень недоставать. Приходи снова завтра.

— Да, бабушка, — покорно сказала Эсмей.

Вечером она уютно устроилась в большом кожаном кресле в огромной библиотеке, а рядом сидели отец, Бертоль и папаша Стефан. Они начали задавать ей вопросы, которые она ждала, о ее жизни во Флоте. Как ни странно, но ей нравилось отвечать… они задавали умные вопросы, делились с ней своим военным опытом. Она расслабилась и заговорила о вещах, о которых никогда и не подозревала, что будет обсуждать их со своими родственниками по мужской линии.