Книга Испытатель истории. Войны и миры "попаданцев" - Константин Мзареулов

Переходя площадь, он увидел возле магазина две старинные машины — чуть ли не раритетные «ЗиМы», а то и «М-1». Перед входом в книжный супермаркет собралась небольшая толпа, на которую подозрительно посматривал полицейский наряд. Однако граждане не безобразничали, одеты были небогато, впечатления лиц кавказской национальности не производили, поэтому пенты поленились проверять документы и занялись поисками более прибыльных жертв.

Уже приблизившись к магазину, Вадим опознал в толпе Егора Сергеевича, с которым его накануне познакомил Алябьев. Кажется, он чуть не забыл, что обещал проконсультировать мужичка из провинции. К счастью, они все-таки встретились. Проходя мимо салона бытовой электроники, Вадим приветливо помахал, Егор Сергеевич тоже поднял руку, и сразу несколько человек посмотрели на приближавшегося старшего лейтенанта. Однако ни книжные новинки, ни толпа конкурентов его больше не интересовали. Взгляд Вадима был притянут большим плазменным телевизором на витрине салона.

С двухметрового экрана темпераментно размахивал руками и потряхивал бородой старичок в чалме и халате. Фоном для говорящей головы служил пейзаж горящих руин. Согласно титрам выступал аятолла, духовный вождь и экс-президент Ирана. Диктор скороговоркой переводил заявление старца:

— Стражи Исламской революции установили, что ночной налет совершили воздушные бандиты Израиля… Пленные пилоты признали свою вину и покаялись в совершенном преступлении… Бомбы и ракеты разрушили мирный завод, большие территории отравлены радиацией, но самое страшное — погибли десятки праведников, работавших на заводе и в прилегающих населенных пунктах… Гнев Всевышнего, приняв облик иранских ракет, обрушится на головы дьявольских порождений, нарушивших лживые нормы международного права, давно растоптанного большим заокеанским Сатаной…

Аятолла исчез с экрана, и знакомая дикторша с дежурной улыбкой зачитала следующее сообщение:

— Наш корреспондент в Тель-Авиве передал по спутниковому телефону, что в городе объявлена воздушная тревога, после чего произошел досадный обрыв связи. Мы надеемся, что получим полную картину происходящего к следующему выпуску новостей.

Подобные развлечения ближневосточных дебилов могли аукнуться грандиозной мясорубкой. Вадима даже прохватил озноб. К сильнейшему изумлению старшего лейтенанта, двое, стоявшие рядом с ним возле витрины, на передачу совершенно не обратили внимания. Невысокого роста — примерно по плечо Вадиму — сорокалетние мужички невыразительной внешности. Разве что один из них был в плечах вдвое шире второго, тоже не хилого.

Который постройнее, сказал озабоченно:

— Меня смущает, как оформить юридически. На случай, если в инстанциях появятся вопросы.

Широкоплечий пренебрежительно взмахнул громадной пятерней и произнес, лязгая кавказским акцентом:

— Оформим решением тройки. Егор подпишет, Леонид подпишет, прокурор тоже подпишет.

— Но получается задним числом…

— Почему задним, дорогой? — кавказец удивленно посмотрел на собеседника. — Сегодня вернемся и соберем тройку. И число поставим — двадцатое марта. Никаким задним числом не будет.

Странная арифметика убедила сомневавшегося, и он выдохнул с облегчением:

— Действительно, верно получается.

В это время подошел Егор Сергеевич, поздоровался и представил Вадима мужикам, обсуждавшим путаницу в датах.

— Познакомьтесь, это Вадим Лаптев, про которого я вам говорил, — сказал Егор Сергеевич. — Прошу любить и жаловать, как говорится.

Широкоплечий очень крепко пожал руку и назвался дядей Гришей. Второй вежливо улыбнулся и, протягивая ладонь для пожатия, пробормотал:

— Богдан… Трофимович. Но вы обращайтесь по имени.

— Пойдемте, Вадим, магазин вот-вот откроется, — предложил Егор Сергеевич. — Я познакомлю вас с другими членами делегации.

За десять шагов до дверей «Соляриса» он поведал, что большой отряд сельских учителей истории приехал по обмену опытом из Брянской области. Решили заодно прикупить полезную литературу, поэтому нуждаются в консультации специалиста.

В толпе возле входа их ждали остальные работники просвещения: Леонид Федорович в джинсах, водолазке и кожаной куртке, Вася и Петрович в брезентовых плащах с капюшонами, а также носившие двубортные костюмы с галстуками учителя постарше возрастом: Александр Романович, Григорий Борисович и, как ни странно, Эммануил Семенович. Поскольку подобные имена встречаются не часто, можно было понять, что именно этот гражданин в допотопных круглых очках прошлой ночью отрекомендовался ролевикам как анархист-мистик. Только костюмчик на нем был отнюдь не старомодный — словно только что на толкучке куплен.

Ровно за две минуты до открытия книжного супермаркета разразилась гроза. Вадим накрыл голову капюшоном непромокаемой курточки дальневосточного пошива, печально подумав, что следующий дождь может оказаться радиоактивным. От невеселых мыслей его отвлек Егор Сергеевич, который показал на тумбу с портретом губернатора и сказал Леониду Федоровичу:

— Помнишь, сколько крови пролил его дед?

— Прадед, — уточнил Леонид Федорович. — Редкостная был сволочь. Как сейчас говорят, «жертва необоснованных репрессий».

— Жертва, как же… — дядя Гриша покачал головой. — Всех людей с образованием был готов отправить в лагерь, лишь бы не подсидели его…

Подобные слухи про бывшего партийного вожака и предка нынешнего губернатора ходили, но публиковать их при нынешней власти не осмеливался даже Мишка Шенберг. А вот деревенские историки из Брянска были в курсе, что само по себе удивительно… Тут кто-то из продавцов открыл дверь, и покупатели устремились в торговые залы.

Далеко в глубь магазина уйти не удалось — грозный голос пожилой продавщицы тети Шуры заставил всех вернуться к камерам хранения и сдать все сумки.

— При немцах порядки были помягче, — обиженно прохрипел страдавший простудой Петрович. — И саквояжи не сдавали, и полицаи не проверяли на улицах аусвайсы.

— А я вам не гестапо! — рявкнула тетя Шура. — Шмонай потом, чего вы там по сумкам потырили.

Под строгим надзором сварливой бабки-пенсионерки Петрович и Леонид Федорович затолкали в ячейки спортивные сумки с гордой этикеткой «Abibas». Вероятно, среди местных изготовителей контрафакта нашелся грамотей, нарисовавший букву «d» задом наперед. Покончив с формальностями, публика разбрелась по прилавкам, и Егор Сергеевич осведомился:

— Ну-с, с чего начнем?

— Я бы начал, как в прошлый раз, с «Повести об Адольфе Гитлере», — сказав это, дядя Гриша улыбнулся, как будто изощренно пошутил. — Жаль, здесь ее не должно быть.

Удивленный и даже обиженный подобным недоверием, Ефим Евсеевич немедленно вступился за свой магазин:

— Почему же не должно быть. Несколько экземпляров завалялись.

Требуемая книга молниеносно легла на прилавок. Побледневший и заметно разволновавшийся дядя Гриша осторожно взял «Повесть», полистал, нашел интересующее его место и стал читать вслух: