Книга Миллион открытых дверей - Джон Барнс

Я сидел, наигрывая на лютне, и тут нам позвонили из Совета Рационализаторов. Нам предлагали встретиться через три дня, чтобы поговорить о том, чем мы можем быть им полезны, К этому же времени мы должны были обратиться в бюро по трудоустройству в Утилитопии и выбрать себе постоянную работу. До этого времени мы могли работать на ферме у Брюса в качестве наемных рабочих.

Мы немного вздремнули во время Первой Тьмы — большинство жителей Каледонии в Первую Тьму спали по два-три часа, а для ночного, продолжительного сна отводили Вторую Тьму, — а потом сытно пообедали. До рассвета еще оставалось порядком времени, поэтому я довольно долго просидел у компьютера, пытаясь выяснить, как каледонцы развлекаются.

Сначала я поискал что-нибудь типа обзора развлекательных мероприятий, но ничего подобного не обнаружил и стал просматривать обычные объявления.

Здесь, как выяснилось, имелось несколько учителей музыки, но ни одного музыканта. Ни одной галереи живописи, ни одного театра. Только я было возрадовался, обнаружив такую категорию, как «учителя литературы», но тут же стало ясно, что занимаются они репетиторством со студентами колледжей. Ну и конечно, здесь было полным-полно «учителей математики».

Я не обнаружил никаких спортивных соревнований, а в таком огромном городе, каким была Утилитопия, кафе, таверн и ресторанов оказалось меньше, чем в Элинорьене, моем родном городке. Зато я обнаружил порядочное количество «крулосут. комф. совр. уч. пом.» в студенческих кварталах вокруг университета. Поначалу я решил, что это какие-то местные эквиваленты питейных заведений. Однако аббревиатуру «ПСП» я разгадать не сумел, а местного языка, который, как многое здесь, назывался «рациональным», я не понимал. Когда же я обратился за справкой, оказалось, что загадочные заведения представляют собой гигантские учебные залы.

В Элинорьене было двадцать профессиональных поэтов, а для того чтобы перечислить всех людей, которые умели играть на разных музыкальных инструментах и петь в нупетском Молодежном Квартале, где я ныне обитал, мне пришлось потратить немало времени. Я всегда думал, что везде живут примерно так, как у нас в Новой Аквитании, и что проблема функционирования полностью автоматизированной экономики в значительной мере решается за счет того, что каждый может найти для себя интересное занятие. Здесь же явно придерживались иного мнения на этот счет и искали иные решения. Под заголовком «Неквалифицированный физический труд» я обнаружил сто семьдесят тысяч объявлений, и большей частью то были работодатели, искавшие наемных рабочих.

Тут я вдруг понял, что отбыл с Уилсона впопыхах и даже не успел сказать Маркабру о том, что произошло и куда я направляюсь. Я набросал маленькое сообщение для него, подчеркнув, как это романтично — ускакать на другую планету, и назвав каледонскую культуру бескультурной.

Вечер Второго Света я употребил на прогулку с лютней, украл в саду пару яблок и старательно пытался свыкнуться с прямоугольными подробностями пейзажа. Когда солнце село за Оптимальными горами, я уже знал, что у наиболее далекой горной цепи названия не было, потому что там никто никогда не бывал, но местные жители в шутку окрестили их «Пессимальными» — у меня уже имелись заготовки двух новых песен, и я даже успел немного привыкнуть к тому, как выглядят окрестности. Я решил, что дней через десять я, пожалуй, буду готов поверить в то, что существует разница между «привлекательным» и «непривлекательным» способами посадок растений. Я вынужден был признаться, что и в каменных стенах, и в извилистых руслах ручьев было своеобразное очарование.

Домой я вернулся тогда, когда стремительно подступала Вторая Тьма. После ужина я быстро и крепко уснул, а проснулся, чувствуя себя виноватым в том, что совершенно не думаю о Гарсенде.

Глава 2

Утром нас ожидали новые назначения. Аймерику с Брюсом было поручено снова заняться сбором яблок. Биерис предстояло сесть за пульт маленького автокара и развезти пропитание овцам Брюса, составлявшим часть местного поголовья.

А на мою долю выпала уборка коровника.

Зловредный компьютер радостно оповестил меня о том, что данная работа рассчитана на двенадцать часов, поэтому я могу посвятить ей свои оставшиеся три смены в должности наемного рабочего на ферме Брюса.

Отработав первые четыре часа в качестве экскаватора, я просто стонал от изнеможения. Кроме того, до этого дня я как-то не удосужился заметить, что на Нансене сила притяжения чуть больше чем на восемь процентов выше, чем на Уилсоне. Но тут каждая лопата с навозом весом в три килограмма весила почти на четверть килограмма больше, а каждые тридцать килограммов того же навоза, наваленного на тачку, весили тридцать два килограмма четыреста граммов, так что к концу смены я очень даже хорошо ощущал все эти лишние граммы. Несколько часов у меня ушло на то, чтобы привыкнуть к новым соотношениям между инерцией и весом, поэтому в течение первого часа содержимое лопаты я время от времени швырял в стену вместо тачки, а оно, будь оно трижды неладно, отлетало от стены и попадало на мою одежду. Еще час я потратил на то, чтобы научиться предотвращать недолет навоза до тачки, иначе он падал мне на ботинки.

Я написал еще два письма Маркабру. В первом я поведал ему о симпатичном местном обычае возрождения древнего насильственного труда, а во втором — о своем открытии, суть которого заключалась в том, что за последние пятьдесят лет восемнадцать миллионов обитателей Каледонии произвели на свет девятнадцать романов, около тысячи опусов светской музыки (причем все это были сольные инструментальные пьесы, а почему — оставалось только гадать) и двести шестьдесят два общественных здания, спроектированных людьми, из них тринадцать спроектировал Брюс. Просмотрев фотографии этих построек, я пришел к выводу, что в некотором роде Брюс действительно архитектор — по здешним меркам. Затем я добавил:

И все же я воодушевлен, поскольку за это же самое время каледонцы отслужили около семидесяти миллионов месс и сочинили сто тысяч гимнов. Маркабру, когда я вернусь — быть может, мне повезет, и я застану хотя бы последний месяц правления Исо, — я буду тебе весьма признателен, если ты уделишь мне трое суток, в течение которых мы с тобой будем непрестанно повторять: «А теперь не делай ничего неразумного». Если я еще сумею двигать ногами после того, как буду здесь все время грузить навоз, из меня получится просто идеальный Риголетто, а судя по тому, как ноют у меня плечи, оно так и будет. Брюс уверяет меня в том, что скоро я перестану жаловаться.

Брюс меня обманул. Когда прошло еще двое суток и мы собрались в Утилитопию, у меня по-прежнему ныли не только плечи. Может быть, из-за того, что он так за меня переживал, он предложил мне обучить меня водить «кота». Я с радостью согласился.

Когда мы рядом сели за руль, он сказал:

— С этими рычагами не так-то просто управиться. Ты уверен, что хочешь научиться?

— Что угодно, только бы не возиться с дерьмом.

— Ха, — сказал Аймерик, с удобством усевшийся позади. — Ты — официальный помощник правительственного экономиста. Можешь считать, что ты еще и не начинал возиться с дерьмом.