Книга Далекие королевства - Аллан Коул

Вновь воцарилась тишина. Наконец Геррон пробормотал:

— Я хотел бы извиниться, если мое замечание невольно оскорбило капитана Кетера.

Янош три раза глубоко вздохнул.

— Извинения принимаются, — сказал он. — И случай этот забыт. Вызов отменяется, Геррон.

И пока кинжал плыл через зал на подносе и затем возвращался в ножны, я понял, как и другие здесь находящиеся, что Янош намеренно не обратился к Геррону по званию и не назвал его собратом по оружию или как-то еще, что действительно бы означало забвение инцидента. И, стало быть, трусость Геррона запомнится надолго. Именно так я оценивал его поведение тогда, когда моя кровь была еще горяча, а волосы рыжи. Нынче же я знаю, за что стоит сражаться и что только дурак может безрассудно играть со смертью.

Янош взялся за очередной бокал с вином и тут поймал мой взгляд.

— Послушай, — сказал он негромко, — может быть, пройдемся? Что-то воздуху здесь мало.

И, не дожидаясь ответа, он направился к выходу. Я двинулся следом. Выйдя из зала столовой, он натянул на плечи плащ и глянул на освещенные окна казарм.

— Вот видишь каково, — сказал он, обращаясь равно как к себе, так и ко мне. — Если продолжать оставаться в этой клетке, огрызаясь и испытывая прочность клинков, то рано или поздно дело закончится смертью. Может быть, такого вот грубияна, как Геррон, а может быть, и моей собственной. Этот город и эта парадная показуха больше меня не удержат. Пойдем! — Он стал спускаться с холма, а я за ним.

— Куда мы идем?

— Не знаю, — сказал Янош. — Мне нужна компания мужчин, а не хлыщей. Мужчин… и женщин. Пройдемся до реки.

Я пожал плечами. Почему бы и нет? Мне тоже наскучила обстановка офицерской вечеринки, как и банкеты гильдии, в которую входил мой отец.

Наш путь пролегал через одни из городских ворот. Как обычно, во времена, когда городу не угрожала опасность, внутренние ворота из прочного дерева были открыты, закрыты были лишь внешние, искусно выкованные железные. За ними, далеко в поле, виднелись огни, а на их фоне — шатры палаток. Оттуда доносились крики, смех, звуки флейт и дробь барабанов.

— Часовой, — подозвал Янош одного из стражников. — Кто там расположился?

— Племя айфора, капитан. По вечерам им нет доступа в город, потому что…

— Я знаю о причинах, солдат. Открой ворота. Этим вечером мне подойдет их компания.

Я, как и Янош, знал, почему этому племени не разрешалось входить в город. Это была одна из тех многочисленных опасностей, с которыми приходилось считаться купцу в странствиях, а мой отец досконально разбирался в нраве этих варваров. Айфора были кочевниками, приходящими из южных пустынь. Они славились ловким воровским искусством, пробираясь мимо любой охраны проходящего по их территории каравана и умыкая то, что хотели. А если их набиралось достаточное количество, а хозяин каравана оказывался недостаточно смел, следовала беспощадная резня и угон женщин в плен. Враги знали их как храбрых и безжалостных противников, изобретательных по части пыток. Нечасто заходили они на север, в цивилизованные районы, в основном чтобы продать свои красивые ковры, тонкие шерстяные одежды и экзотические ювелирные украшения. В городах на торги их пускали очень ограниченно. Айфора считали своей священной обязанностью освобождать людей от любой собственности, путем ли хитрости, путем ли угрозы саблей. И их совершенно не заботило, что они могли быть за это арестованы и даже подвергнуты пыткам.

Я раздумывал, что же такое сказать Яношу: уж коли он избежал опасности для жизни на дуэли, то стоит ли подвергать себя очередному риску — риску оказаться с перерезанным горлом? Но хоть я боялся и был весьма не уверен в себе, я ничего не сказал. Кроме того, наслушавшись историй о грудах черепов, найденных в пустынях, и о воплях женщин, доносящихся из песков, я страшно желал узнать, как же на самом деле выглядят эти страшные айфора. Я нащупал свою шпагу, сожалея, что не имею кинжала, а под рубашкой у меня не надета кольчуга. Еще мне хотелось напомнить Яношу, что, направляясь туда, он несет с собой только обычную короткую саблю вместо излюбленной длинной и обоюдоострой.

Когда мы подошли к табору, из тьмы выплыла огромная фигура какого-то человека.

— Ориссиане… нет. Не ходить. Не приглашать. Повредить. Быть убит.

Янош о чем-то с ним бегло заговорил. Эта громадина что-то проворчала и ответила Яношу, похоже, на том же языке. Проявилось еще одно достоинство Яноша — он оказался другом айфора. Мне следовало бы догадаться. Вряд ли бы он направился ночью в их логово, если бы был абсолютным чужаком. А эти двое болтали о том и о сем. Чудовище смеялось, как развеселившийся медведь. Янош обернулся, показывая на меня. Последовали еще какие-то слова. Чудовище фыркнуло. Янош нахмурился и заговорил вновь. Последовал взрыв грубого смеха.

— Достань клинок, — сказал Янош. — Прижми ко лбу, а затем отдай ему.

Я застыл в нерешительности, затем подчинился. Человек принял оружие, повернулся и что-то зычно крикнул в сторону табора. Минуту спустя к нам подошел высокий, представительный мужчина в роскошной мантии. Кожа его, черная как ночь, блестела в свете костров. По бокам шли два нагих охранника с саблями наголо. Кстати, остановивший нас сторож тоже был голым.

— Это, — тихо сказал Янош, — должно быть, их нам'и. Вожди айфора верят, что чем темнее кожа человека, тем больше покровительствуют ему боги. А поскольку все они в основном светлокожие, то черный среди них автоматически становится благородным человеком. Как только такой мужчина или женщина появляются, то такому человеку суждено быть правителем племени. Это поверие живет у них давно, с тех времен, когда, как они сами говорят, айфора еще были варварами. Они тогда победили все соперничающие племена и стали хозяевами пустыни. Оттуда и пошло их величие.

Я удивился, на мгновение забыв об опасности. Ничего подобного не рассказывал мне ни отец, ни другие купцы в их полувымышленных историях о стычках с кочевниками.

Черный человек поприветствовал Яноша, который поклонился. Я понял намек и сделал то же самое. Янош вытащил саблю, прижал ее ко лбу и отдал нам'и. Черный человек повторил жест и вернул оружие. Янош что-то сказал, указав на меня. Нам'и взял мою шпагу у охранника, сделал с ней то же, что и с саблей Яноша, и вернул мне. Мы еще раз раскланялись, и нам'и, отступив в сторону, кивком пригласил нас проследовать в лагерь.

— Теперь мы почетные гости айфора. И с этой минуты и до рассвета третьего дня мы их кровные братья. В течение этого времени нам будут предлагать самое лучшее, что у них есть, а если на нас нападет какой-нибудь враг, то они будут мстить ему так же, словно он напал на одного из них.

— А что случится, если мы задержимся здесь дольше чем на три дня?

— Эх-хе-хе, — сказал Янош, разведя руками в знак того, что случиться может все что угодно. — Тогда предстоят другие переговоры. Во всяком случае, они разрешат нам бежать, прежде чем начать преследование.